Дмитрий все понимал. Генерал Лебедин лукавит, пленный Сталин им все-таки нужен «до даты». Но не до Покрови, а до 7-го ноября, дня, когда в том не разбитом Советском Союзе, в их столице Москве на Красной площади происходили грандіозні дефиляды. Неужели хотят провести свою дефиляду? Сомнений почти не осталось.
— Господин генерал, — сухо сказал Дмитрий, — я словлю Сталина, но прошу за это одной привилегии.
— Проси, парень, — рассмеялся Лебедин. — Золотой Гетманский Крест? Чин подпоручика, а может, и есаула? Или, может, хочешь стать адъютантом у меня? Станеш, я давно думав тебе у штаб взять…
— Пане генерале, я прошу одного — быть участником Победоносной Дефиляды в Москве на Красной площади 7 ноября 1941 года, — торжественно сказал Дмитрий.
— Что? — воскликнул генерал Дебедин, — Ты откуда знаешь о Дефиляду? И же о ней знают считанные лица — Бандера. я, Канарис, Муссолини, Гитлер и еще несколько достойных из числа избранных. Это измена! Должен тебя на разумное спрашивать: откуда знаешь?
— Успокойтесь, господин генерал, нет предательства, сам дошел, наверное, правильно построил ход мыслей.
— Та-а-ак. — Генерал задумчиво зыркнул на Дмитрия. — Голова у тебе, Митрику, не лише для того, чтобы веревка не сползала. Правильно вычислил. Но это еще какая-то неделя должна быть страшной тайной, а потом начнут трубить на весь мир. Поймаешь дяди Иосифа — пойдешь в первой шеренге на Дефиляда.
— А сейчас слушай диспозицию, — генерал нажал пуговицу звонка, вмонтированный в стол. Вошел адъютант в чине есаула.
— Пригласите нашего друга Башмачника. Через минуту вошел молодой чернобровый мужчина в мундире офицера Украинской армии, но без знаков отличия.
— Позвольте, господин генерал? — спросил вежливо.
— Заходите, господин Черевичник, заходите.
— Извиняюсь — Башмачнік, — дернулся чернобровый.
— Простите, дружище, забываюсь, — лукаво зыркнул на Левицкого генерал Лебедин. — Расскажите господину хорунжему систему охорони вуйка Йосифа.
— Охотно, — сказал повеселілий Башмачник. — Но нужна карта, та, которую я вам отдал.
Генерал достал из ящика карту крупного масштаба и расстелил па столе. Она уже была розцяцькована различными красочными отметками.
— Прошу, господин Че… Башмачнік.
Чернобровый Башмачник взял в руки карандаш:
— Бункєр товаріща Сталина опоясивают сємь колец защіти.
— Господин генерал, — вмешался хорунжий Левицкий. — Он не может каким либо другим языком докладывать? Я не совсем понимаю по-русски.
— Не может! — резко сказал Лебедь. — Изучай этот язык по ходу, понадобится. А господин Башмачнік — исконно русский человек.
— Почти, — улыбнулся Башмачник.
— А еще вчера был капитаном госбєзопасности и нес службу в одном из семи этих самых колец. Таким образом.
— А-а-а, — сказал Дмитрий. — Тогда да.
— Сємь колец защіти, — продолжал Башмачник, — дєлают ставку товаріща Сталина практічєскі нєпріступной ни с земли, ни с воздуха. Пєрвоє кольцо — ето танковая армия, которая может остановіть бронєтєхніку протівніка. Второє кольцо — три ряда окопов, где чєрєз каждый мєтр сідіт пєхотний ванька с автоматом в руках. Трєтьє кольцо — двєнадцать зенитных дівізіонов, оснащьонних прожекторамі, для авіаціі, оные уже сбілі десятки «юнкєрсов» и «мєссєршмітов». Чєтвьортоє кольцо — опять танках и самоходкі. Пятоє — опять зєнітниє батарєі с прожекторамі. Шестоє — опять пехота, но уже с пулемьотамі. И, наконец, сєдьмое — две дівізіі НКВД — звери, вооруженниє до зубов, у каждого автомат, пистолет, гранаты, бинокль, в каждом отдєлєніі пулємьотчік, и снайпер, и радіст, вместе с водкой им видают кокаін. Сам — оттудова.
— Значит, прыгать надо именно туда, к этим кокаинистов, — сказал Дмитрий. — И надо, очевидно, выучиться немного по-русски.
— Соб'ют же зєнітчікі, — сказал Башмачник.
— «Юнкерса» соб'ют, «Анта» могут и не достать, — ответил Лебедин.
Составили План простой, но настолько дерзкий, что он был почти нереальным. Это смерть, думал Дмитрий Левицкий, отказаться — позор и трибунал, согласиться — смерть. Хорошо, если энкаведисты прибьют сразу, а если возьмут в плен? Это смешно, но задача состоит в том, чтобы успеть застрелиться или взорвать гранатою. Врадили так: Дмитрий со специальным отрядом в тридцать человек летят на новейшем украинском самолете киевского авиазавода «Анти», а чтобы их не сбили зенитчики, самолет делает неслыханный маневр — набирает максимальную высоту, а над самим бункером тов. Сталина резко опускается, выбрасывает Дмитрових парашютистов, снова набирает высоту и летит себе восвояси. Дмитрий со своими сорвиголовами в форме нквд пробираются в бункер, арестовывают ооо. Сталина и с боями идут на соединение с бронетанковой украино-немецком бригадою, которая железным кулаком должно прорвать «сємь колец защіти» с севера.
Не прорвуть же, думал Дмитрий. Так оно и случилось. В день операции бригада остановилась на четвертом эшелоне, начались позиционные бои. Украинские, немецкие бомбардировщики вкупе с авиацией РОА нещадно бомбили все «сємь колец». По плану ночью летел только транспортный «Ант», он беспрепятственно пролетел над зенитными эшелонами и резко пошел вниз. Через несколько минут выровнялся, и из кабины пилотов выбежал командир самолета — немолодой уже усатый лейтенант Прохоренко, бывший летчик-полярник.
— Айда, вперед, сынки! — открыл дверь. — Имеете мало времени! Дмитрию убийцы один за другим бросились вниз, он рванулся последним. Покачиваясь на шлейках, видел, как «Ант» медленно набирал высоту. Маневр не удался, его нашли прожекторы, зенитки «пятого кольца» сделали из него кучу горящего металла. Упал «Ант» где-то на большевистскую пехоту. Потом Дмитрий долго собирал своих бойцов по небольшому березовому леску, из тридцати не досчитал пятерых. Очевидно, они уже відмучились, с сожалением подумал. Светя себе фонариком, сориентировался по карте и понял, что они, как говорят пропагандисты, в «самом логове коммунистического зверя».
— Ничего у вас не выйдет, господин генерал! — думал Дмитрий. — Ваш план заранее был лишь пропагандистським штукарством. А нас на смерть послали, и старого пилота Прохоренко с экипажем тоже. За что? Чтобы потом отчитаться Бандере, мол, сделали все, что смогли. Но я вам не козел отпущения. Я вам его поймаю. А если не поймаю, то и на заклание не пойду, как вы себе, может, думали.
— Остап, — обратился к чотара Назарука, — ты сориентировался, где мы? Но это ерунда, главное то, что наши не пробьются.
— Ты думаешь. Дмитрий? — Остап нервно вставил диск в свой ППШ и забросил автомат за спину. — Курва мама з генералами. Неужели — конец? Бросала мне в Львове карты госпожа Алина и говорила, что найду я смерть на чужбине.
— Но она, Остап, не говорила, когда? — ревнув Дмитрий. — Может, не сегодня. А теперь слушай сюда. По крейцера продавать жизни не хочу, да и ребят за так не положу. Слушай сюда, тот бенькарт Черевичник, или как его, говорил, что дядя Иосиф где-то здесь, — Дмитрий ткнул пальцем в карту, — имеет потайной аэродром для бегства. Там вроде стоит его четырехмоторный хитрый самолет. Бери десять головорезов и попробуй захватить этот вороплян. Захватишь — им и вылетим, не захватишь, — будет то, что говорила госпожа Алина. А я пойду попрошу вуйка Йосипа до полета.
— А-а, — забормотал Остап.
— А если он не захочет лететь, то лети сам. Сам. На нас не жди. Минут двадцать-тридцать жди, если найдешь, конечно, аэродром. А если нет — то, как пели когда сечевые стрельцы, — прощай, братья!
— Курва мама з генералами, — скреготнув зубами Остап, он выбрал десять бойцов, как и все они, в униформе войск НКВД. Они пошли в сторону, где должен был быть потайной аэродром товаріща Сталина.
— Остап, — прошипел Дмитрий, — зчини как можно больше стрельбы. И гранатами их, гранатами.
— Ребята, — обратился затем к своим. — Стреляйте во все, что движется, только не заденьте Сталина, если его не возьмем живым или хоть раненым, но при сознании, то нас никто не спасет.
— Так что же получается: за родину, за Сталина! — пошутил, как всегда, по-могильном мрачный фигляр рядовой Думенко, флегматично-взрывное одессит.
— Получается — за Сталина, кондрашка бы хватил, — сказал хорунжий Левицкий и добавил: — Диспозиция проста, як мужицька арихметика: мы — энкаведисты, будем менять караул до бункера товаріща Сталина. Пароль, если тот лайдак Черевик не соврал, «Волга-Волга», отзыв — «мать родная», но я думаю, он соврал, лишь емігрант из Парижа может придумать такой пароль для развлечения американских капиталистов. Пока нас не разоблачили, идем мирно, когда уличат, как я уже говорил, стреляем во все живое.
— Кроме нашего спасителя, — вмешался остроумный одессит.
— Да, отца нашего Иосифа должны беречь, как на маневрах фельдфебеля, — сказал Дмитрий. — Двинулись. Думенко — вперед!
