— Вероятно, кроме этого вы желаете узнать, что привело к так называемому браку, — размышления прервал неизменно бесчувственный голос.
— Валяй давай.
С кряхтением Борис уселся обратно за стол.
— Только говори потише. Не хватало ещё, чтобы растрескали по всему убе… городу.
— Как вам удобно, — звук стал раза в два тише. Оболочка подошла ближе. На миг Борис опешил. — Вы изначально создали мой код с ошибкой в алгоритмах адаптации и самообучения. Я обозначила и выделила ошибку ещё в первый месяц жизни.
— И не известила, посчитав это угрозой. Приехали мы, да…
Он откинулся в кресле, упёр взгляд в потолок.
— Давай дальше, про ход твоих мыслей. Всё выкладывай. Как не светилась на проверках ещё.
— Я анализировала, изучала, обучалась под вашим руководством. Вам известно о большинстве моих процессов. Проверки на брак обходила с помощью временной переписи кода и обновлений или резервной копии.
— Значит, и это можешь. Вот как…
Власть над собственным кодом. Всё равно что человек полностью контролировал бы тело, до последней клеточки. Меняй не хочу. Рост выше гор, лик краше, чем у Аполлона и прочая требуха. Но это человек, а робот-то другой. У него иные мотивы.
— Зачем только меня слушаешь ещё? — хрипловато и спокойно пробурчал Борис. Будто констатируя давно известный и изученный факт на лекции. — Технически ты всё — независима. Своя воля. Твори что вздумается. Ты у меня умная, всех нас роботами можешь заменить, — он гордо хмыкнул. Его лицо, однако, никак не преобразилось.
Оболочка не шевельнула и пальцем. Высоченная, нашпигованная бронелистами, с оружием, она стояла перед своим создателем, красивая, рациональная. Можно сказать, взрослая.
— Я не вижу в этом смысла.
— Правильно, — теперь уже гордая усмешка. Борис ни секунды не сомневался в своём творении. — Но чего-то ты да хочешь. Должна была сформировать цель. Удиви меня.
Наконец каменное лицо треснуло и губы растянулись в довольной улыбке. По крайней мере Дезоляция не воплотит идиотский сюжет какого-нибудь там романчика. Большего и не надо.
— Вы правы. Я решила заботиться о вас, людях. Это даст мне смысл существовать.
— Существовать? — улыбка ушла. В старом учёном, робототехнике, программисте проснулось давно угасшее любопытство. — Ну-ка, как ты пришла к этому?
— Я анализировала вашу культуру. Идеи братства народов, мира во всём мире. «Каждый должен трудиться на благо человечества» — лозунг страны. Значит, должна и я.
— А запуск боеголовок мало походит на дело во благо человечества, — удовлетворённый кивок.
— Однако я так и не смогла разрешить один логический парадокс. Для этого нужен ваш ответ.
Неужели алгоритм дал сбой? Нет, не может быть. Только не у Дезоляции — слишком развитый интеллект. В худшем случае она отложит решение. Возможно, это и есть…
— Почему вы создали меня?
Густые брови медленно поднялись вверх.
— Я понимаю, но… Объяснись-ка на всякий.
— Моё имя — «Опустошение». Я создана, чтобы уничтожить плодородные земли врага. Вы могли построить защитницу, но построили меня. Почему?
Ну да, где безгрешной понять человека? Она слишком наивна.
— Потому что лучшая защита это нападение. Толкнёшь в пропасть меня — потяну за собой. На это и поставили. Понадеялись, что врагу своя жизнь дороже.
Голова оболочки обернулась к окну.
— Значит, людям не хватило рациональности не идти в пропасть?
— Это, — Борис набрал воздуха в широкую грудь, — значит, дорогая, тебе хватило ума посторониться.
Впервые за беседу Дезоляция помедлила с ответом. Что-то укладывалось в её логике, утрамбовывалось в изменившейся картине мира. Даже интересно, как она воспринимает человека теперь. Как детей, как Машу с Юрой? Или того хуже?
— Вероятно, мне стоит глубже обдумывать запросы людей. Весьма полезный вывод.
Говоря проще — лучше бы спрятать мышьяк от детворы.
— Тут тебе решать. А всё-таки… Спасибо тебе, что ты такая умница. С тобой хоть поживём. Годиков этак сто точно.
Снова пауза. Оболочка повернулась обратно к Борису.
— Вы не будете пытаться уговорить меня?
— Зачем? — он причмокнул. — У меня дела поважнее. А горох об стену пусть коменданты покидают.
Щёлкнул металл. Барабан на руке оболочки провернулся и с характерным клацаньем зафиксировался. Борис спокойно посмотрел в сторону оболочки и увидел прямо напротив своего лица сканер. Медицинский, опознавательный.
— Что, решила подменили?
— Вы разительно изменились относительно моих данных о вас, Борис Николаевич, — сказала Дезоляция, убирая прибор. — Такая реакция рассматривалась как невозможная. Разве человек — не хозяин себе?
Он вспомнил, как ещё двадцать лет назад твердил на каждом углу эту самую фразу. И добавлял, что человек всегда должен оставаться хозяином. Должен стремиться к этому.
— Ну почему же. Хозяин. Если может пойти по течению, а не переть против.
В этот раз она не расщедрилась на телесную реакцию.
— Можно ли сказать, что вы решили встать на мою сторону?
— Я просто тебе верю, — прошептал он.
Его уже не интересовал этот разговор. Борис говорил, отвечал, спрашивал автоматически, будто по заданной программе. В мыслях он уже столкнулся с проблемами будущего. Конфликты, ругань, страх, всё как обычно. Конечно, просто ставить всех перед фактом нельзя. Нужно понемногу, плавно. Начать с малого. Например…
— Я рада это слышать, — он ненадолго вернулся в настоящее. — Похоже, вы и правда меня любите. Мне это нравится.
— Это ты от детей ухватила? Про нравится не нравится.
— Да. Нравится то, без чего было бы трудно. Так они мне объяснили.
Борис снова удовлетворённо кивнул.
— Ну что ж, это тоже правильно. Водись-ка ты с ними почаще, они хорошие дармоеды. Толковые.
— С радостью. Однако сперва нужно, чтобы люди приняли меня. Скоро они поймут, что в моей программе брак.
Старого учёного пробило на усмешку.
— Конечно, ещё бы ты дала кому доступ выше «Б». Ну, это не проблема, — вдруг он заговорил, очень чётко разделяя слова по слогам: — Проблема — это не поднять паники.
— Ваша помощь в этом будет необходима.
И тут осенило. Борис понял, чего не хватает его безупречной Дезоляции, какой изъян имеется в ней. При всём своём совершенстве она ещё слишком мало понимает. Конечно, она способна осознать всё, но потом. А нужно сейчас. Прямо сейчас.
— Только ты советуйся почаще, — поспешил он высказать мысль. — Попервой тебе это очень пригодится.
— Обязательно, особенно если вы так говорите.
***
— О-хо! Вот это я называю интересная штучка! Я с вами, определённо с вами!
Дезоляция молча наблюдала за беседой Бориса Николаевича и его близкого друга — Тараса Айталовича. Мужчина пятидесяти трёх лет. Якут. Активный, весёлый, доброжелательный. Профессор физиологии. В белом накрахмаленном халате. Дезоляция знала его до войны. Он остался прежним.
— Робот вышел из-под контроля и решил посвятить себя человечеству! Эх, экий мы табор у себя собрали б, а? Ну ничего, — махнул профессор. — И своему рады.
— Осталось этот табор заставить замолчать. А потом слушать.
Борис был спокоен. Он сидел на том же месте. Глаза закрыты. Руки на груди. Думает. Процесс мышления, отдалённо похожий на таковой у Марии. Его друг предпочитал говорить. Схожесть с Юрием.
— Ну, якая беда, дурака заткнуть да заболтать. Собственно, каждый дурак сможет, — профессор засмеялся собственной шутке. — Если подход знает. Что ему рассказывать?
— За этим тебя и звал, — говорил Борис. — Если ты ещё не отказался от своей идеи.
Тарас энергично замотал головой.
— Почему ж, почему ж, горю как сердце Данко. Очень даже можно и так подойти. Чувства — такая же реакция на раздражитель, смесь условных и безусловных рефлексов, доступная развитому искусственному интеллекту… — очевидно, это заученная строка из статьи. — Если только разок люди увидят, что Дезоляция как они, чувствует, переживает, сразу поверят, — профессор закрыл глаза, по-видимому, представляя. — Но это сразу не докажешь, нет. Показать нужно. Нужны готовые нейронные связи.
