коврика-то никакого нет, — задумалась Антонина, — а терять… нет, не было такого. А у тебя как, Вика?
— И я ничего не теряла, — добавила та, — а вот насчёт знакомых…
— Точно, — что-то вспомнила мать, — секретер мы купили в прошлом месяце, а его помогали затаскивать два брата-алкаша, они на третьем этаже живут. Вот я одному из них ключи и давала, когда мы туда-сюда по лестницам мотались.
— Как зовут братьев? Где работают? Сколько им лет? — продолжил я бомбить её вопросами.
— Кирилл и Толик их зовут, раньше работали на велозаводе, сейчас кажется нигде не работают. По 28 лет им, близнецы.
— Так, — я встал и прошёлся по комнате, — теперь о том, что взяли… шкатулка с деньгами здесь стояла? — я ткнул в стеклянный отсек секретера.
— Нет, в закрывающемся ящике, — и она показала где.
— В вещах швырялись? Что-нибудь раскидано было?
— Чисто всё было, — вмешалась Вика, — нигде они не швырялись.
— А они, эти Кирилл с Толиком, у вас вообще-то раньше бывали?
— Толик заходит раз в месяц, — сообщила Антонина, — денег одалживает, у них теперь постоянно с деньгами проблема.
— А приёмник этот… Океан который, он имел какие-то приметы? Ну там царапина или стекло треснутое.
— Нет вроде, — сказала мать, — только что купили же.
Но Вика её поправила: — Я на задней стороне свои инициалы нацарапала, В и Н, Виктория Николаева.
— Ясно-понятно, — завершил свои изыскания я, — да, милиции-то вы про них рассказывали, про братьев?
— А они не спрашивали, — ответила Антонина, — описали комнату и обратно в своё отделение уехали.
— Надо пообщаться с близнецами, — сказал я, сдвинув брови, — номер квартиры у них какой?
— 47-й, — сказала Вика, — мне с тобой сходить?
— Не надо, — поморщился я, — потом может подключишься, и ещё вот чего… — вспомнил я, — какой-нибудь куртки погрязнее у вас не найдётся? И чемоданчика, тоже старого.
Женщины предложили мне старый чёрный халат, я его надел, взял в руки древний фанерный чемоданчик и спустился на пару этажей к 47-й квартире.
— Чего надо? — раздался хриплый голос из-за двери.
— Из жилконторы, отопление проверяем перед сезоном, — выдал я домашнюю заготовку.
Дверь со скрипом открылась, на пороге стоял небритый и весь какой-то грязный товарищ в майке-алкоголичке и отвислых трениках.
— Ну проверяй, раз надо, — и он отступил в сторону, а я прошёл сразу в кухню, всю замусоренную и заваленную грязной посудой и объедками чего-то съедобного.
Приёмника тут видно не было, поэтому я с умным видом осмотрел батарею под окном и передвинулся в жилую комнату, она одна тут была.
— А загораживать батарею не следовало бы, — для отвода глаз выдал я такую умную фразу, — а то случись чего, не доберёшься.
А на подоконнике прямо над чугунной батареей тут стоял приёмник Океан, вот неожиданность. Я сделал вид, что он мне мешает и передвинул его в сторону, заглянув краем глаза на заднюю крышку — там были накарябаны буквы В и Н.
— Всё нормально, — сказал я этому братану, — только стол передвиньте на всякий случай.
А затем я вернулся к Николаевым, объяснил обстановку, и через четверть часа они обе уже сидели у следователя в отделении милиции и давали показания насчёт приёмника Океан.
— Ну у вас тут, кажется, всё удачно складывается, — сказал я, когда они вышли в коридор, — я тогда побежал, а то у меня завтра отъезд в колхоз, надо бы подготовиться.
— Спасибо тебе, Петя, — потрясла мне руку Антонина, — заходи в гости, — а Вика подмигнула мне правым глазом и спросила:
— В Макарьево едешь?
— Туда, — вздохнул я.
— А я в следующую смену расписана…
Дома я сначала вручил матери коробку с телефоном, она обрадовалась и сказала, что мастер завтра придёт.
— Ну это уж без меня тогда разбирайся. А я из колхоза позвоню, если найду там межгород, — сказал я ей.
— Я вот тебе одежду приготовила и еду собрала, — продолжила мать.
— За одежду спасибо, а еду-то зачем? Там кормить обещали. По три раза в день.
— Пригодится, — твёрдо отвечала она, — мало ли что.
— Тогда вот что… — задумался я, — ты мне лучше книжку дай по кулинарии, вот она точно в колхозе не помешает. Кто его знает, что там за повара.
Колхоз дело коллективное
Нина и вправду оказалась той ещё штучкой — на первый взгляд вроде ничего такого, но при втором и последующих взглядах всё менялось радикальным образом, и взгляды мужской половины как-то сами собой начинали следовать за её передвижениями. Короче, я прекрасно понял начальника отдела Наумыча, губа у него явно не дура.
— Не ходи ты в магазин, там не купишь портвеин, — такой частушкой встретил меня Аскольд, одетый в тренировочный костюм Адидас, неплохо для 82 года.
— Я и не собирался никуда ходить, у нас всё с собой есть, — ответил я, — тем более, что до 11 часов в магазине ничего и не продадут, сам наверно знаешь.
— Да это я так, срифмовалось само собой, — буркнул Аскольд, — спирт твой я развёл и корки туда бросил.
И он потряс рюкзаком, в котором явственно что-то забулькало.
— Но это мы на вечер оставим, а в дороге хватит и этого, — и он показал горлышко зелёной бутылки в пакете, — в магазин я вчера зашёл.
— Агдам? — спросил я, — гадость ведь.
— Во-первых не Агдам, а Азербайджанский портвейн, — слегка обиделся он, — а во-вторых градусы там есть, а что ещё надо, чтобы скрасить тяготы и лишения колхозной жизни.
И я не нашёлся, что ответить ему на это, а тут и Оля подошла — свои стандартные кружавчики она на этот раз дома оставила, а была одета в обтягивающий костюм, не Адидас, конечно, но смотрелось это на ней вполне достойно. Я ещё подумал, что немного недооценил её на атресолях.
— Привет, Оля, — сказал я ей, — ну что, поработаем неплохо?
— Начинается урок, — мигом подхватила она песенку из мультика, а закончили
