– Меня врачи предупредили о возможной частичной потери памяти, – сказала супруга, – но я не думала, что это будет так страшно. Игорь, твой брат. Прилетел из Хабаровска. Когда узнал о несчастье.
Олег откинулся на подушку и тихо про себя рассмеялся. Значит, он слетал в восьмидесятые не просто так. Жизнь изменилась. Пусть и не совсем вкривь и вкось – ну так и слава Богу!
– А что он делает в Хабаровске?
– Живет. Работает.
– Кем?
– Заместителем мэра пока.
– Почему именно в Хабаровске?
– Ты совсем не помнишь? – Анна тяжело-тяжело вздохнула. – Он служил в армии на Дальнем Востоке, встретил девушку, женился, да там и остался. У него сейчас двое детей, мальчишки, Ванька и Сашка.
«Ванька… – подумал Белый Лоб. – Сашка. В честь отца и деда». Про их судьбу, чтобы не пугать супругу, решил ничего не спрашивать. Она порылась в сумке, вынула его мобильный телефон, протянула:
– На. Заряжен. Только при мне не включай, а то сразу начнется – «ММВБ», «РТС»…
– Не начнется, – сказал Олег и бросил трубку в тумбочку. – Не раньше, чем через неделю.
– Слушай… Я понимаю, можно обсудить и позже, если тебе неприятно говорить на эту тему… Но вот это ранение… Кто в тебя стрелял?
– Ань! – Белый Лоб закряхтел. – Я этого не помню.
– Следователь приходил. Пашка привез вещи из пещеры, которые нашли рядом с тобой, так тот их забрал. Сказал, что ни пулю, ни гильзу не отыскали, хотя проверили каждый уголок – значит, стреляли в тебя еще наверху…
– Ну, да. Наверное, наверху. Может, не стоит при Нине?
– Пап, я обижусь, – надула губки дочка.
– Мы, – дотронулась до его ладони Анна, – за эту неделю так сдружились, что у нас теперь нет никаких секретов. Понимаешь – вообще никаких. Нина уже совсем взрослая, поверь.
– Да знаю я! – Олег раздосадовался сам на себя. – Пугать не хочу.
– Я не испугаюсь, – ответила дочка. – Ты живой, ты рядом. Все закончилось. Почему я должна бояться?
– По поводу ранения ничего не помню. Вспомню, скажу. А какие именно вещи следователь забрал?
– Кольчугу, тяжелую такую, старинную. Саблю красивую в ножнах… Книжку на арабском в толстом кожаном переплете. Ну, и твои записи.
– Какие такие мои записи? – напрягся Олег.
– Четыре листа. На греческом, старославянском, арабском и каком-то совсем непонятном. Чернилами! Я и не знала, что ты еще и арабским владеешь. Что за секреты? И почему на этих языках? И то, что я смогла прочитать – совсем непонятно. Ты уже был не в себе?
– Аня, – кашлянул Белолобов. – Это не я писал. Я их там нашел.
Она осторожно, не касаясь повязки, погладила мужа по голове.
– Ничего. Врач сказал, память восстанавливается. Когда – быстрее, когда – медленнее, когда – до конца, когда – не совсем. В любом случае, я буду тебе подсказывать. Ну что ты мне такое говоришь? Что, я твой почерк не помню? Я все твои письма до сих пор храню, между прочим. До интернета и мобильных телефонов ты мне часто писал. А сам ручку в руках давно не держал, отвык из-за компьютера… Твои это записи. Когда заберешь у Следственного комитета, можешь назначить графологическую экспертизу.
Олег сидел, будто громом пораженный. Из оцепенения его вывел новый посетитель – дверь открылась, и вошел какой-то мужик с внушительным животом.
– Сволочь! – заорал он с порога. – Нельзя же так людей пугать! – и бросился обниматься.
– Дядя Игорь, дядя Игорь, – дергала Нина его за полу пиджака, – папа еще не совсем окреп, не давите на него!
Игорь оглянулся на племянницу, подмигнул.
– Клянусь, сам хотел на Кавказ лететь, клянусь! Но – разница во времени, пока собрался – звонят: тебя нашли! Ну, думаю, в Москву быстрее! Прилетаю – в коме! Черта с два, говорю, буду сидеть до посинения, пока не очнется! Взял отпуск за свой счет, гулял по родным местам, да сюда ездил на арендованной машине, все с Нинкой спорил! И как сегодня Анька позвонила, – он схватился за сердце, – я думаю, да ведь чувствовал же! Чувствовал! Знал, что все будет хорошо!
– А это? – Олег указал на свою повязку над глазом.
Брат погрозил ему пальцем.
– Но-но! Будешь с Нинкой в пиратов играть. Или в Антигона I и маршала Кутузова.
– У тебя такой же солдафонский юмор, как и раньше! – улыбнулся Белый Лоб.
– Люди не меняются, – согласно кивнул Игорь. – Сашка и Ванька очень за тебя переживают, я им звонил, сказал, что ты очнулся, они тебе привет большущий передают.
Увидев, как изменилось выражение лица брата, он спросил:
– Что такое?
– У него частичная потеря памяти, – пояснила Анна.
– Это пока, – добавила Нина. – Все восстановится. Вот увидите.
– Да? – Игорь плюхнулся на стул. – А подробнее?
– Я не помню Ивана и Александра.
– Да как это? – Игорь тут же вскочил обратно. – Это же они из-за тебя этим, блин… дзюдзюцу стали заниматься! Руки-ноги себе переломали! А ты – не помнишь!
– Извини, – вздохнул младший.
– Девочки, – повернулся Игорь. – Этажом ниже стоит кофейный автомат, я вчера там кофе пробовал – отличный просто! Пять минут, не обижайтесь.
– Да мы решили ничего не скрывать друг от друга… – робко проговорил Олег. – Впрочем, да…
– А мы не против, – посмотрела на дочку Анна. – Все равно нам надо… В дамскую комнату!
Нина перевела взгляд с дяди на отца и произнесла:
– Точно! Нам минут десять нужно! Но скоро вернемся!
– Отлично! – показал старший большой палец.
Дочка и мама вышли.
– Олег! – сразу подскочил к Белому Лбу брат. – Кто в тебя стрелял?
– Кто, кто… Дед Пихто. Ничего не помню. Всю нашу жизнь не помню. Рассказывай, что происходило после 82-го года.
– Как?! Вообще не помнишь? – опешил Игорь.
– Вообще. Как отец и мать?
– Так разбились… На машине.
– Когда?
– В 86-м…
– На Киевском шоссе?
– Почему на Киевском?.. На Крымском мосту. Ехали с дня рождения, отец выпивши сел за руль, не вписался…
– Дед?
– Еще в 84-м умер. Как тебя за фарцу по ментам принялись таскать, так у него инфаркт произошел.
– Меня? – изумился младший. – За фарцу?
– Ну да. И еще за торговлю валютой. Не посадили только потому, что тебе было всего четырнадцать лет. Исключили из комсомола. Отец винил в смерти деда тебя. Я не мог терпеть ежедневные скандалы, плюнул на все и ушел в армию. Из-за твоей неблагонадежности заслали меня на БАМ – а я в Афган хотел. На БАМе встретил будущую жену, Дарью. Возвращаться не стал. Женился, поступил в институт, закончил, начал работать. С тобой мы виделись часто – я в Москву приезжал не раз и не два.
– А у меня какой был институт?
– Сначала – никакой. Тебя никуда не брали. Ты же был практически преступник, КГБ тобой интересовалось. Даже для армии придумали тебе плоскостопие – чтобы ты советских воинов не разлагал.
