– К повторяющейся тактике противник привыкает, – с недоверчивым интересом заметил Келлер.
– А мы не позволим к ней привыкнуть! Если мы согласимся предоставить свои услуги Петру Федоровичу, а он их примет, то придется как можно скорее стать лучшими военными консультантами. Для этого возьмем Оренбург – с гранатами и пистолетами нетрудно захватить сектор вала и удержать до подхода штурмовой колонны. После этого мы обещаем царю новые победы, если он примет нашу тактику. Придется реорганизовать армию: создать регулярное интендантство и подобие военной полиции – мародерство может погубить наилучшую тактику. В интенданты можно взять немцев из менонитов – их поселки относительно недалеко.
– Не забывайте, солдаты останутся русскими, – заметил Вранке.
– Герр Вранке, неужели в вашем полку не было хиви? Если русских хорошо кормить и четко объяснять, что от них требуется, это очень дисциплинированные солдаты. К тому же, где гражданская война – там идеология. Создадим подобие института комиссаров. Пусть объясняют, что слуга Спасшегося Царя не должен обижать население любых классов и сословий.
– Ладно, идеология – ваше дело, – хмыкнул майор Вранке. – Предположим, в захваченном Оренбурге сформирована дисциплинированная и мобильная армия. Дальше?
– Еще до весны – рейд в центр России. Несколько полевых побед и, как полагается на гражданской войне, эффект домино. Сначала отдельные солдаты убегают из полков. Потом к нам переходят целые подразделения и гарнизоны. Города сдаются без осад, наместники провинций вступают в переговоры. Нельзя забывать: на раннем этапе восстания Петр Федорович еще не включил в свою программу тотальную ликвидацию дворянства, поэтому поле для маневра остается у обеих сторон. Настает момент, когда зачаточная буржуазия, духовенство и даже аристократия приходят к выводу, что договоренность лучше сопротивления. Царица Екатерина заключена в тюрьму или становится постоянной гостьей Фридриха Великого, а донской казак, – Вернер понизил голос, – садится на трон. А дальше – два варианта. Вы догадываетесь какие?
– Я не люблю политику, но постараюсь догадаться, – в голосе Келлера появился энтузиазм. – Подобно Троцкому новый царь распускает армию и вообще отменяет государство, чтобы удовлетворить своих приверженцев. Но настоящая анархия бывает лишь в брошюрах. Россия распадается на десятки, если не сотни казачье-разбойничьих княжеств, которые воюют друг с другом и обирают подданных. Или второй вариант: новый царь правит по-прежнему – и против него затеяна новая революция. Результат тот же: десятки воюющих княжеств.
– А потом, – столь же восторженно перебил его Вранке, – спасителем России от анархии становится наш Фридрих. Ведь прусские войска нельзя разоружить по той же схеме, да мы и не будем это делать. Несколько полков наводят в России порядок, и мы получаем столько жизненного пространства, сколько необходимо нации. Этот вихрь принес нас спасти Третий рейх!
– Не рейх, а Германию, – уточнил майор Келлер. – В этом случае некоему талантливому, но увлекающемуся художнику придется прославлять свое имя только натюрмортами – восток станет нашим задолго до его рождения. Но что же от этого получим мы?
– Во-первых, доживем до утра. В худшем случае погибнем – но не сразу, как будет в случае отказа, – сказал Вернер. – Но, скорее всего, нам за наши заслуги удастся получить какое-нибудь Псковское герцогство или Ярославское княжество. А когда придет прусский король, мы попробуем сыграть в генерала Монка. Может, даже сохраним титулы, став королевскими вассалами.
Вранке вообразил себя герцогом, Келлер его слегка высмеивал. Вернер тоже пошучивал и тихо напевал «Заводы, вставайте…». Унтер Шмидт стал подсвистывать. Еще тише – но Келлер заметил это и удивленно посмотрел на него.
Дверь в царскую горницу распахнулась.
– Царь немцев требует, – гаркнул кто-то. А так как немцы задержались – обтирали пальцы, громко добавил: – Эй, шагай до царя, не журись. Кат уже пьян, до утра не повесим.
Чуть-чуть отряхнувшись и почти не пошатываясь, гости из сталинградского котла вошли к царю. Вранке подбадривал себя «Вахтой на Рейне», а Вернер напевал что-то из Эрнста Буша.
Дверь закрылась.
«Правильно ли я сделал, взяв иллюстратором Адольфа? – подумал Александр. – Ведь Эльза рисует лишь немногим хуже. А если наша работа победит, мне придется ехать в Сибирь с Адольфом, а не с ней».
Впрочем, Эльза уже побывала в Сибири и даже на Камчатке, так что не очень обидится. А работа, задуманная Александром, была сложной. Ведь реферат, посвященный альтернативной истории, назывался: «Что было бы, если бы Екатерина победила своего спасшегося мужа?» Тема не менее интересная, чем высадка в Англии Великой армады, гибель в море экспедиции Колумба или захват турками Вены.
– Давай так. Буду тебе читать, кратко. А ты помечай, где будешь делать иллюстрации.
Адольф кивнул. Вообще-то он парень покладистый, только с причудами. Но терпимыми. Как говорил батюшка Пауль в прошлогоднем горном путешествии, наши причуды – Господне напоминание, что Он сотворил нас разными. Лишь бы эта разность не была в постоянную обиду для других.
Так что Адольф Гитлер – не худший вариант.
* * *
«С моей стороны было бы непозволительным нахальством утверждать, будто я первым взялся за альтернативную историю Великого Возвращения. Согласно распространенной версии профессора Жоржа Дядидько, в случае поражения «царского бунта» в Европе не менее трех десятилетий сохранялись бы старые порядки: русские крестьяне страдали бы от барщины, французские от налогов, а английские фабричные – от четырнадцатичасового рабочего дня. Однако массовая безработица, вызванная внедрением паровых машин, вызвала бы восстание в Англии, казнь короля и начало революционных войн на континенте. Республика несомненно появилась бы в Нидерландах, в Ганновере и соседних немецких землях. Дядидько даже допускает возможность появления республики в такой неподходящей для этого стране, как Франция.
Контрреволюционный поход трех монархий – Берлинской, Венской и Петербургской – прекратил бы существование некоторых республик, в первую очередь французской. Насилия революционных и контрреволюционных армий пробудили бы племенные чувства у многих европейских народов. Это привело бы к возникновению государств нового типа, в которых социальная и религиозная самоидентификация уступили бы место национальной. Как известно, в дальнейшем версия профессора Дядидько распадается на несколько взаимоисключающих гипотез. Так, он одновременно допускает и объединение Германии, и раздел ее на зоны русского и английского влияния.
