учеников. А Света — молодец, испытание прошла с достоинством. Проявила характер. Никто не обещал, что в жизни всё легко будет.
— Лида! — всплеснула руками Римма Марковна и чуть не опрокинула яблочную шарлотку, так что сахарная пудра легким облачком взвилась вверх, — я же не о том! Я пытаюсь тебе донести, что не надо ей этот футбол! Она девочка. Вот пусть на скрипке играет. А если спортом хочет заниматься, так есть же гимнастика, бег, спортивные танцы в конце концов…
— Не хочу-у-у-у гимнастику-у-у-у! — заревела паровозом Светка и взобралась на стул с ногами.
— Светлана, сядь нормально, — велела я, налила ей стакан молока и вернулась к разговору с Риммой Марковной, — Послушайте, Римма Марковна, нужен или не нужен Светлане футбол — пусть она решает сама…
— Да что она ещё понимает! Ребенок же.
— Римма Марковна. Прежде всего Света — личность. И если она решила, что ей нужно попробовать именно футбол — пусть пробует. Тем более, что футбол ей нужен, чтобы заработать авторитет во дворе. А ей это важно.
Светка счастливо всхлипнула и цапнула с подноса самый большой кусок шарлотки.
— Да перед кем там ей авторитет зарабатывать! — не желала сдаваться Римма Марковна, вытирая размазанные Светкой молочные разводы со стола, — Куликов этот, хулиган, да дружки его! Так ты довоспитываешься, что завтра ей пиво пить надо будет, чтоб авторитет доказать!
— Не усугубляйте, Римма Марковна, — вяло отмахнулась я и положила ложечку мёда в чай, — Света будет ходить на футбол и точка. Если ей не понравится — тогда другое дело. Тогда бросит и пойдёт на те же танцы. Более того, я в субботу иду в Дом пионеров и намерена вытребовать, чтобы их тренер дважды в неделю ездил в Малинки и обучал детей игре в футбол. Нужно же им там чем-то заниматься!
Римма Марковна поджала губы, с тяжким вздохом покачала головой и возражать больше не стала, мол, что тебе доказывать. Дальше пили чай молча.
— И, кстати, как продвигаются поиски дома? — нарушила неловкость я.
Это была воистину благодатная тема, поэтому следующие полчаса мы слушали как Римма Марковна ездила в дачный посёлок с Роговыми и Норой Георгиевной выбирать жильё на лето.
Она как раз приступила к пространному рассказу, какой дом лучше — в одном на всех окнах есть замечательные деревянные ставни, которые можно закрывать от летней жары, зато во втором доме — чудесный сад, но там соседи через забор держат свиней и будут мухи, да и запах опять же, а вот третий дом находится совсем на отшибе, и там есть свой спуск к озеру, а на берегу — банька, но плохо, что неудобно до магазина ходить.
— Третий, — сказала я и хотела уточнить, далеко ли колодец.
Но уточнить мне не дали — в дверь позвонили.
Открывать побежала я, опередив Римму Марковну всего на каких-то полсекунды (всё никак меня не покидает ощущение, что «демоническая» Олечка вот-вот негритёнка притарабанит).
Но на пороге стоял и щербато улыбался чуть опухший Петров.
— Здарова, Лидок! — меня обдала мощная волна перегара и я поняла, что жизнь таки движется исключительно по спирали.
— Привет, привет, Федя, — удивилась я, хоть виду и не подала, — а ты чего это?
— Слушай, тут такое дело.., — начал Петров, и я поняла, что он пришёл явно не трёшку до пенсии занимать.
— Что случилось опять?
— В общем это… надо, чтобы Марковна вернулась на Механизаторов, и то бегом!
— Так, давай-ка по порядку, — нахмурилась я, — проходи сперва в дом. Кстати, ты уже ужинал?
— И не обедал, и не завтракал ещё! — воодушевлённо отрапортовал Петров, с удовольствием втянув носом запахи с кухни, — Марковна рассольник наварила что ли?
— Да нет, сосиски с картошкой.
— Сосиски — тоже хорошо, — мечтательно вздохнул Петров, разуваясь в прихожке, — но ты знаешь, Лидка, я часто вспоминаю какой роскошный рассольник она варила на Механизаторов, кисленький такой, с перловочкой, особливо по утрам так хорошо заходил, прямо ух!
В общем, когда Петров, за две щеки уплетая сосиски с картошкой, поведал о ситуации, осталось только схватиться за голову: Грубякины, воспользовавшись тем, что две комнаты пустуют (Риммы Марковны и Горшкова), написали куда-надо слезливое письмо, где поведали, как они многодетной семьёй ютятся в крохотной комнатушке, в то время как две комнаты свободны, так как у хозяев есть другое жильё, причём комфортабельное. Ну, примерно в таком духе. В результате грядёт какая-то проверка. Петрову знакомые «шепнули» и он сильно опечалился, что Грубякины следом выживут и его, и решил категорически воспрепятствовать в меру своих сил.
— Вот такие вот дела, — вздохнул Петров и положил аж четыре ложки сахара в чай.
— Что делать, Лида? — переменилась в лице Римма Марковна и с надеждой посмотрела на меня.
— Да, Лидок, что делать? — задумчиво почесал затылок Петров и шумно отхлебнул чаю, отдуваясь.
Капец, товарищи! Вот хорошо, что у вас есть такая вот Лида и вы благополучно загрузили меня своими проблемами. Но вслух, конечно же, я сказала совсем другое:
— Как что делать? Ответ очевиден. Римма Марковна возвращается в коммуналку.
Римма Марковна в ужасе спрятала руки под фартук и отвернулась от меня, уязвлённо надувшись.
— Ненадолго! — припечатала я, — на недельку где-то. Грубякиным объявите, что рассорились со мной и я вас выгнала навсегда, мол такая-сякая Горшкова эта. Проверка закончится и сразу вернётесь.
— А как же Светочка? — упавшим голосом прошептала Римма Марковна и укоризненно посмотрела на меня. — У неё же кружки, сольфеджио! А тебе водить её некогда будет.
— Мда, проблема, — закусила губу я и уставилась в окно невидящим взглядом.
— Так пусть и Светку забирает на Механизаторов! — воскликнул Петров и потянул к себе еще кусок шарлотки.
— И то правда! — обрадовалась Римма Марковна.
— А как же комиссии объяснить, почему она там? — задумалась я.
— Дык я Рудольфовну ещё кликну, — весело блеснул глазами Петров, откусил кусок шарлотки и продолжил с набитым ртом. — Она заради комнаты, враз переедет. А комиссии скажем, что она внучку на пару дней в гости взяла, потетешкаться. Чай родная бабушка. Вряд ли комиссия будет смотреть, в какой комнате малявка ночует.
— Умничка, Федя! —
