руководством СССР, я тут пешка, «живое письмо», не более, заброшена группа.
— Продолжайте. Хотелось бы знать с чего вдруг вашему, гм, руководству захотелось наладить контакты…
— Если вкратце, то старая сволочь Чемберлен потворствует Гитлеру, пытаясь сдержать агрессора проповедями и уступками. Последней каплей стала сдача мистером Аланом Невиллом Чехословакии. Я писал, что примерно 6–8 сентября Франция объявит о призыве резервистов…
— Вчера объявил Париж и предвоенное положение и резервистов начали призывать. А кто лидер в вашей, гм, группе? На кого делаете ставку, если Чемберлен плох? Черчилль?
— Точно. В руководстве армии и флота есть серьёзные опасения, что Чемберлен не удержит вожжи и Британская империя развалится под ударами Германии и Японии. Умиротворение Гитлера невозможно, поскольку фюрер психопат, а его окружение, преступники и редкие сволочи, что хорошо проявилось в разрешении еврейского вопроса. А вот информация, которой не было в письме…
— Слушаю, — Берия обозначил предельное внимание.
— В Германии сложилась группа офицеров и генералов вермахта, планирующая переворот и устранение Гитлера с его нацистской кликой. Заговорщики вышли на Чемберлена, но старый идиот посчитал выгодным для Великобритании сохранение нацистов, использование Германии в борьбе против Советского Союза. Чемберлен потому и сдаст Судеты Гитлеру, дабы немецкий генералитет успокоился и принял верховенство НДСАП.
— Интересно. А где гарантия, что вы не провокатор и не сумасшедший сотрудник разведки? Например, обижены начальством и решили, пусть даже ценой своей жизни столкнуть великие державы, спровоцировать мировую бойню? Эдакий Герострат 20 века.
— Резонно, Лаврентий Павлович, резонно. Своё британское «происхождение» подтвержу достаточно легко. И вы будете потрясены.
— Любопытно.
— Дейч.
— Что Дейч?
— Арнольд Генрихович Дейч. Он же «Отто», он же «Стефан», он же Ланг Стефан Георгиевич. Нелегал, сумел создать в Великобритании ячейки из романтических юнцов, симпатизирующих светлому коммунистическому будущему. «Кембриджская группа», «Оксфордская». Филби, Маклин, Блант, Бёрджесс, Кернкросс… Поинтересуйтесь у «Стефана Георгиевича», он сейчас в СССР должен находиться. А его начальник, резидент в Лондоне, майор госбезопасности Малли Теодор Степанович уже расстрелян? Что арестован — точно знаю.
Если б взглядом можно испепелить — сгорел бы тотчас. Берия секунд пять будто «играл в гляделки», но на самом деле не мог заместитель наркома быстро осознать страшный факт — стратегическую информацию о наиперспективнейшей агентуре ему небрежно вывалил наглый юнец. А что ещё известно британцам о работе советской разведки? Неужели — ВСЁ⁈
Однако Лаврентий Павлович быстро взял себя в руки и поинтересовался подробностями возможных террористических актов в отношении маршала Шапошникова и неистового Мехлиса. Прошлись практически по всем темам, в письме обрисованным, Берия между делом похвалил невероятную каллиграфию, — как будто напечатано. Только «за Троцкого» разговор не зашёл, старательно избегал чекист упоминать Льва Давыдыча…
— Что ж, Александр Александрович. Продолжим беседу через пару дней, а пока отдыхайте, по столице погулять, в театр сходить есть желание?
— Если только на футбол. Терпеть не могу театральные постановки.
— О, — оживился Лаврентий Палыч, — а за какую команду болеете?
— За «Ливерпуль», а в первенстве Советского Союза пока не определился.
— Гм, поскольку проходите по нашему ведомству, полагается за «Динамо».
— За которое? Московское? Тбилисское? Киевское? Ленинградское?
— Э-э, — озадачился Берия, — а давайте как у поэта: «Все „Динамо“ хороши, выбирай на вкус»!
— Тогда за столичное, здесь больше матчей можно посмотреть, а на выезд ехать не могу.
— Хорошо, это хорошо, — взялся снова протирать окуляры чекист, — по футболу, считай, договорились. А как по остальным вопросам к консенсусу прийти поскорее?
— Если контакт налажен и есть желание закрепить канал, необходимо отмаяковать нашим, для чего прогуляться у представительства Великобритании и ждать инструкций.
— Через пару дней, не ранее, погуляете. Пока же скажитесь больным, из квартиры не выходите. Да, — простуда! Горчичники пусть соседки поставят, похлопочут. То, сё.
— Не хочу горчичники, лучше малиновое варенье, три литра. И постельный режим.
— Будет вам малиновое варенье. Хоть три, хоть тридцать три. А с постельным режимом — сами решайте…
Берия мотнул головой на дверь, показывая, — аудиенция окончена. В коридоре, уже без плаща, но в таком же мятом сером пиджаке стоял Вано, готовый наброситься на обидчика. За разъярённым гигантом в глубине квартиры маячили три мрачного вида субъекта. Разрядил ситуацию Меркулов, заглянувший к начальнику и получивший (судя по всему мимикой, слов произнесено не было) высочайшие указания.
— Идём, Александр, надо обговорить кое-какие вопросы.
Пока беседовал с Берия, умелец Гогоберидзе починил радиоприёмник, диктор бодро и торжественно (хоть и не Левитан) зачитывал новости про урожай и доблестный труд колхозников Брянщины. Ничего, дождусь известий и про дела международные. Меркулов выдвинул стул на центр комнаты, спинкой вперёд и уселся, словно Путин, любивший, помнится, точь также оседлать четырёхногую мебель.
— Чего хмурый такой? Не сложился разговор?
— Почему? Вполне сложился.
— По Лаврентию, по Лаврентию Павловичу я бы так не сказал, очень хорошо его знаю.
— Кому приятно выслушивать о промахах советской разведки?
— Понятно, перебежчики, мать их за ногу! Сволочи!
— Наша контрразведка работать умеет и только на Орлова и Люшкова грешить не стоит.
— На чём сыплются нелегалы? Язык? Поведение, несовместимое с буржуазной моралью?
— Проще всё, Всеволод Николаевич. Проколов, когда жмут руку чистильщику обуви или, скажем, официанту, не случалось, насколько мне известно. А вот шашни с компартиями страны пребывания, на этом все и горели. Контрразведка Великобритании, Франции, полиция Голландии и Бельгии могут долго, годами наблюдать за деятельностью советских резидентур и их агентов. Не спешат с арестами, стараются всех зафиксировать. Это в НКВД, уж простите, есть возможность лупцевать и правых и виноватых, так бить своих, чтоб чужие боялись. В капиталистическом обществе показания не выбиваются, а добываются.
— Знаем как не выбиваются, нечего святых корчить…
— Продолжу, сейчас СССР активизировался на международной арене и агенты начали получать суммы на организацию забастовок и прочие дела, призванные дестабилизировать обстановку, волнения спровоцировать и так далее. Вот и начали в Европе «профилактировать» советские разведсети, чтоб иным-прочим неповадно было. Так условный Мюллер или Смит получит полгода исправительных работ за дебош, а уже как шпион загремит на каторгу надолго. Шпионские процессы позволяют не только общество сплотить ввиду «красной угрозы», но и нейтрализовать наиболее опасных смутьянов из профсоюзных лидеров, из местных компартий. Обыкновенная зачистка перед большим катаклизмом, ничего более.
— Интересно, а насколько серьёзно аресты тридцать седьмого — тридцать восьмого года, затронули вашу агентуру в СССР?
— Да откуда мне то знать, Всеволод Николаевич? Я ж курьер, пусть и не совсем обычный.
— Это да, очень уж вы необычный курьер, милейший Александр Александрович…
Сентябрь 1938 года москвичи единодушно называли небывало тёплым и замечательным, молву народную подкрепляли сводки столичного метеоцентра по радио и статьи в «Вечерней Москве», погодным аномалиям посвящённые.
Днём я «работал», высиживая несколько часов за письменным столом и читая газеты и журналы как советские, так и приносимые Меркуловым английские, французские и немецкие издания. «Инопочта» приходила с запозданием и случалось, Всеволод Николаевич по два раза «заскакивал
