первой группы.
Придя в штаб своей эскадрильи, когда уже приехала первая партия народу, я первым делом собирался обсудить в лётном классе порядок обучения.
— Всех приветствую… — весело сказал я, открыв дверь, но тут же замолчал.
В классе на меня смотрели несколько человек, а узнал из них я только Гнётова.
— Вот, кстати, и Сергей Сергеевич, о котором вы спрашивали, — тут же указал на меня Григорий Максимович.
— Такой молодой, — расстроено сказал один из лётчиков, имевший большую залысину.
— И как будет у нас всё построено? — спросил другой, намного моложе.
— Я всё доведу, так что не торопитесь, — сказал Гнётов и показал мне выйти.
Григорий Максимович поторопил меня, шепнув, чтоб выходил из класса быстрее.
— Что случилось? — спросил я, заметив, как напряжён Гнётов.
Что-то он «сдаёт» последнее время. Видимо, нервничает, что от него может уйти должность комэска. По правде сказать, ему уже намекнуло командование, что нет у него шансов занять должность. Ждут начальники кого-то другого.
— Вот, принимай управление личным составом. Группа на МиГ-21, — махнул на дверь Гнётов.
— Командир, не смешно, — покачал я головой.
— Сергей, я похож на того, кто шутит. Это группа твоя. Летаешь с ними по утверждённому плану командиром и начальником Центра.
Я слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Шесть человек примерно моего возраста, а двое выглядят даже старше меня.
— Вы понимаете, что я, например, младше того, что с залысиной? Вы бы слушали старлея?
— Им придётся тебя послушать. Из всех, кто в моей эскадрильи сейчас, кроме меня, тебя и Марика на 21х никто не летал. Все пришли с МиГ-23 или Су-15.
— А Марика чего не напряжёте? — спросил я.
— Ему ещё на МиГ-29 допуститься нужно. Зачёты не сдал, засранец.
— Командир, вы меня извините, но вы меня сейчас специально нагрузили? Мне как будто не надо осваивать новый истребитель? — я слегка возмутился. — Я готов работать, но почему всю группу на меня?
— Родин, отставить! — повысил голос Гнётов и сделал паузу. — Все вопросы к Иванову. Никто не думал, что в Афганистане ещё будут стоять МиГ-21. В нашей эскадрилье их оставили, пока не будет достаточно 29х, а потом решено совсем убрать. Вот Павел Егорович и поручил нам работать с этой группой и настоятельно рекомендовал тебя старшим.
Либо пытается отмазаться Максимович, либо действительно Иванов решил вот так меня напрячь. Мол проверяет, не буду ли я халтурить, раз решил остаться и дождаться удобного момента опять свалить в испытатели.
— Задачу понял. Пойду выполнять, — ответил я и снова вошёл в класс.
Лётчики переговаривались между собой и никто на меня внимания обращать не стал.
— Всем добрый день! Давайте знакомиться… — начал говорить я, но парень с залысиной прервал меня.
— Слушай, Сергей тебя зовут? — спросил он. — Мы понимаем, что ваш Центр пока ещё не особо начал работать. Давай посидим, поговорим немного. Затем полетаем без выкрутасов и мы полетим «за речку», — улыбнулся он.
— Во-первых, мы уже официально сформированы и готовы полностью провести горную лётную подготовку. А во-вторых, у меня приказ вас учить. Поверьте, кое-чему нужно обучиться, поскольку там сразу заставят лететь на задачу.
— Сергей, да мы будем в дежурном звене сидеть, пока нас клопы сами не выгонят из домика, — улыбнулся парень с объёмной причёской.
— Может, и так. А если вам скажут лететь на разведку в Панджшер. Там средняя высота гор выше 4000 метров. Духов придётся искать в каждом ущелье и ложбине. И вам придётся там летать на очень большой скорости, если не горите желанием получить ракету в правый или левый борт.
Уговаривать я их не собирался. Когда мы дошли до обсуждения операции в Хосте и Кунаре, всех удивило, что нам приходилось буквально утюжить пузом каждый камень в горах.
— Сурово всё, — сказал лысый. — Тогда не будем тянуть с практикой. Что хотел бы нам рассказать?
Никакой лекции мы, естественно, не проводили. Вкратце рассказал про рельеф Афгана, типовые маршруты на разведку местности и особенности на посадке.
На следующий день запланировали три вылета в зону на сложный пилотаж. В задании прописали и полёт на предельно-малой высоте.
Первые два вылета прошли спокойно. В полёте редко приходилось брать на себя управление, чтобы помочь проверяемому справиться с маневрированием в ущельях. Третьим был парень по фамилии Тубин.
— Давай пикирование, вывод и пару бочек. Высота вывода 600, — сказал я парню, когда мы закончили работать в зоне на средней высоте.
— Понял, — слегка неуверенно сказал парниша и выровнял самолёт по горизонту.
— Магнит, 524й, работа с переменным профилем. От 4000 до 600, — запросил я у офицера боевого управления, представляясь за своего проверяемого.
— Разрешил 524й, — сказал ОБУшник и я полностью убрал руки и ноги от органов управления.
Так, конечно, делать не нужно, но человек должен почувствовать управление в подобных условиях.
— Давай пикируем, — сказал я и Тубин тут же ввёл самолёт в пикирование.
Резво, но в пределах разумного. Перегрузка небольшая, но в кресло вдавило.
— Помни про ориентир, — подсказывал я ему, но Тубин молчал.
Нос МиГ-21 продолжал наклоняться, подходя к отметке в 35°. Есть ощущение, что мы продолжаем клевать носом.
Высота 2000. Ещё немного, и нужно выводить. Скорость растёт, к креслу прижимает всё сильнее. Угол наклона уже 40°.
— Внимание, вывод! — громко говорю я по внутренней связи, но парень молчит.
Земля приближается, и мы к ней летим на всех оборотах.
— Вывод! Вывод! — кричу я, но реакции ноль.
Ставлю ноги на педали и начинаю плавно вытягивать ручку на себя, но скорость слишком большая. Просадка будет ниже 600 метров. Тяну ручку, а она мне не поддаётся. На высотомере почти 1000 метров, к креслу сильно придавило и дышать становиться тяжелее.
Тормозные щитки мной были предусмотрительно выпущены перед вводом в пикирование. Высота на приборе уже 950 метров. И всё внутри сжалось.
Ручку управления начал отклонять на себя, но она будто во что-то упёрлась. Время принять решения о катапультировании ещё есть.
Ещё раз пытаюсь перетянуть ручку управления самолётом на себя, но она не идёт. Перегрузка на соответствующем указателе была равна 5 единицам. Высота 900 метров. Ещё немного и его не вывести.
Либо «выходим на воздух» сейчас, либо боремся.
— Вывод, твою мать! — кричу я по внутренней связи, но парень в передней кабине будто отключился.
Перегрузка подошла к 6 единицам, а самолёт несся к земле под углом уже 50°.
И как назло прямо по курсу деревня. Внизу уже можно разглядеть детишек, бегающих по футбольному полю. Прыгать однозначно нельзя, иначе будут жертвы. Тогда только выводить.
Ещё раз вытягиваю ручку управления на себя. Есть! Нос самолёта стал подниматься.
Обороты двигателей пошли вверх, но МиГ-21 ещё просаживался. Высота 500… 400… Перегрузка жмёт сильнее, дыхание совсем остановилось.
Выровнял самолёт по горизонту. Ручку управления установил в нейтральное положение.
Перед глазами появился силуэт вершин Гиндукуша, сменивший серую поверхность предгорий. Теперь я чётко видел перед собой линию горизонта, а высотомер остановился на отметке 200 метров. И в этот момент я громко выдохнул, издавая подобие рычания.
— Тубин⁈ — снова громко крикнул я своему инструктируемому.
— Да… да, слушаю, — ответил он, будто только что очнулся от глубокого сна. — А мы… мы где?
— Ты совсем дурной? — спросил я, переводя самолёт в набор высоты.
— В смысле? Не понял вопроса.
— Бери управление и давай на аэродром, — спокойно сказал я, окончательно отойдя от манёвра.
Нельзя сказать, что в Афгане мы так не летали, но в те моменты мы знали, что делать. А главное, самолёт был послушен. Здесь же Тубин, будто застопорился и сильно зажал ручку управления, не дав мне сразу вмешаться в ситуацию.
После посадки я попросил лейтенанта отойти в сторону и объяснить мне, что произошло.
— Сергей, давай потом, — отмахнулся парень, улыбаясь и уходя в направлении здания высотного снаряжения.
Однако эта улыбка выглядела весьма натянуто. Надо с ним поговорить о произошедшем.
— Сейчас, — твёрдо сказал я и Тубин слегка зажался, нервно сглотнув.
Сразу в лоб я не хотел у него спрашивать о полёте. Надо как-то издалека зайти, чтобы он не врал.
— Напомни, как тебя зовут? — спросил я, когда мы медленно шли с Тубиным по стоянке.
— Альберт, —
