услышанным.
— Отлично, — сказал товарищ Глеб. — Встреча была познавательной. Посмотрим, удастся ли нам организовать взаимовыгодное сотрудничество.
Хаусхоффер понял, что время вышло, поднялся с места и довольно чопорно раскланялся — видимо придумал себя свою исключительную значимость для Рейха.
Когда немец удалился, Барченко, доселе никогда не позволявший себе задавать вопросы шефу, спросил:
— Вы считаете, что у этого Красного финна есть нечто большее, нежели нам дал покойный Блюмкин?
Бокий не торопился с ответом. Он понимал, о ком идет речь.
— Сампо и Sampolla, то есть Шамбала, — наконец, сказал он. — Яша был уникальным человеком, но к такому повороту оказался не готов. А этот подлец — готов.
— Но Sampo — в финском языке не склоняется, — заметил Барченко.
— В современном — да, не склоняется, — согласился Бокий. — Но дети его склоняют, как и склоняли далекие предки этих детей. Sammolla, Sammoista также, как и Sampolla, Sampoista. Черт с ними, с деньгами, что этот парень умыкнул у всех финнов вместе взятых. Нам он нужен, чтобы сотрудничать. Позарез, сука, нужен.
Опережая события, следует заметить, что не получилось сотрудничества фашистской Германии и Советской России в паранормальных и оккультных областях.
В 1937 году арестовали Бокия и Барченко, как, впрочем, и других сотрудников «шифровального» отдела. Ежов, глава НКВД, лично проводивший арест, зачитал ордер, подписанный лично Сталиным, на что товарищ Глеб, криво усмехнувшись, заметил: «А что мне твой Сталин? Меня Ленин назначил». Только однажды он упомянул фамилию Ленина, до сего момента упорно называя его Бланком.
Трилиссер, подготовивший всю эту внутреннюю операцию, люто ненавидел выскочку Бокия. Из 189 сотрудников отдела товарища Глеба через три года в живых осталось только 51 человек.
Арвид посмотрел на Лехти, тот покосился на салфетку, которую так и держал в руках. Почему-то было такое ощущение, что что-то пошло не так, как им бы хотелось.
Арвид взял стакан с водой на треть и вылил себе на голову.
— Фу, — облегченно сказал он, словно бы головная боль, нежданно-негаданно укусившая в затылок, стала меньше.
Лехти наполнил свой стакан и сделал тоже самое. Действительно, полегчало.
Зал ресторана был скорее пуст, чем полон. Точнее, очень пуст. Кроме двух юристов здесь коротали день между обедом и ужином еще три человека. Был еще один, но он ушел в туалет и куда-то провалился.
— Итак, вернемся к твоим вопросам, — сказал Лехти. — Уж салфеткой махать не буду на этот раз.
Они удивленно посмотрели друг на друга — действительно, Корхонен, вроде бы, уже махал салфеткой, разрешая вопросы.
Арвид откашлялся — все вопросы у него вылетели из головы каким-то загадочным образом. Значит, не столь они уж были важными. Хотя кое-какой интерес остался.
— Если какой-то финский штрейкбрехер решится все-таки взяться за дело Антикайнена, меня подвинут? — спросил он.
— Да в том-то и оно, что нельзя никому браться, дело будет национального масштаба. Какой-то дурачок придумал, что все адвокаты с финским подданством должны, вдруг, сделаться очень-очень патриотичными. «Враг финского народа не может иметь ни оправдания, ни защиты», — криво усмехаясь, ответил Лехти.
— Видел я этого дурачка в коридорах крепости. Продажная шкура, которая умеет подвести идеологию под любую подлость. Опасный человек!
— Ну, да! — согласился финн и осторожно огляделся по сторонам на всякий случай. — Прокурор от политики — это, вообще-то, ненормально. Так что ты можешь работать. Твоя неопытность будет тебе на руку — никто тебя всерьез не примет, уж прости за прямоту.
Арвид усмехнулся и некоторое время активно гонял по соусу последний кусок ряпушки — здесь ее подавали в какой-то неземной обжарке, если верить ценнику. Вообще-то сам человек Тойво Антикайнен для него ничего особого не представлял. Важна была работа, как таковая. Пройдет процесс — можно на него ссылаться и надеяться на дальнейшие перспективы.
— Никогда не поверю, что ты мне это дело подсунул в память о приятельских отношениях в университете, — сказал швед. — Какое-то предложение должно быть.
— Сделка, — сразу ответил Лехти. — Всего лишь сделка. Когда все закрутится, когда все страхи обозначатся, передай Антикайнену вот этот конвертик. В нем будет письмо с условием. Всего два слова.
Он достал из своей модной кожаной папки небольшой листок бумаги, написал на нем «Где деньги?», упрятал записку в маленький конверт и протянул его Рудлингу.
— Не сочти за труд.
— Конечно, — охотно согласился швед и упрятал послание во внутренний карман пиджака.
Они посидели еще минут пятнадцать, разговор зашел о былых студенческих временах, потом расплатились пополам: Лехти — привычно и небрежно, Арвид — напряженно и неохотно. Пожали друг другу руки на прощанье и разошлись.
«Как он сумел меня найти своей телеграммой о встрече?» — подумал Корхонен, направляясь к вокзалу.
«Почему ему приспичило встретиться именно сейчас, когда ничто еще не началось?» — подумал Рудлинг.
Александр Михайлович Барченко скромно хихикнул — это он отправил парням телеграммы о встрече.
Тем же днем в финских газетах появилась новость с пометкой «Молния». Сообщалось, будто бы под копирку — во всех газетах одно и то же, что в связи с тяжестью предъявленного обвинения в государственной измене и совокупности злодеяний против финского народа финская коллегия адвокатов отказалась представлять защиту преступника Антикайнена. Все адвокаты, повинуясь душевному порыву, не в состоянии найти оправданий, даже формальных, в бесчеловечных действиях вышеназванного бандита.
Арвид беспрепятственно оформил документы, согласно которым он теперь был утвержденным адвокатом Тойво Антикайнена. На него смотрели, как на врага народа. От этого было смешно, но как-то не очень. Больше было тревожно.
Его первая рабочая встреча с подзащитным не ознаменовалась никаким важным разговором, либо чем-то существенным, отчего можно было отталкиваться. В комнату допросов ввели моложавого, подтянутого человека с ясным и отнюдь не затравленным либо подавленным взглядом. Он был весь в цепях — руки, ноги и связанный с ними ошейник. Все это бряцало и ужасно нервировало.
Вертухаи закрепили ножную цепь с зацементированным в пол кольцом и убежали. Тойво опустился на прикрученный к полу стул.
— Здравствуйте, — сказал Арвид. — Я ваш адвокат.
— Привет, — ответил Антикайнен. — Государственный, или как?
— Ну, сначала был «или как», теперь, вроде бы, еще и государственным стал.
Действительно, государство Финляндия после того, как все правильно мыслящие юристы-защитники забили на международный правовой этикет, решилось частично оплачивать услуги приглашенного из Швеции адвоката, то есть, Рудлинга собственной персоной. Будто бы они его наняли. Не всего, а то место, пропорционально начисляемому жалованью — ноздрю, наверно, и пятки. Но Арвид не возражал — для
