быстро сменил первоначальную спесиво-надменную морду на любезную и с улыбкой сказал, что он управляющий имением «Жерновка», принадлежащего князьям Безобразовым [14], на чьей земле мы находимся, и охотиться здесь без разрешения хозяев запрещено, и не изволим ли мы проехать в гости к князю, буквально в полутора верстах отсюда (то-то они быстро прискакали). Делать нечего, поехали, я как-то не принял во внимание, что вся земля в окрестностях Питера кому-то да принадлежит, вот нас и приняли за браконьеров, патроны-то с характерным для охотничьего оружия звуком.
Усадьба оказалась двухэтажной, с двумя флигелями, раза в два больше моего дома на канале. Построена она была в классическом стиле с красивыми барельефами на античные сюжеты на фронтоне и по фасаду. Внутри оказались большие мозаичные панно и витражные окна, изразцовые печи в сине-белом голландском стиле. Много дорогих ковров, в том числе в гостиной, где нас принял хозяин дома. На правах гостя я представился первым. Хозяин назвал себя: «Отставной ротмистр кавалергардского полка Александр Михайлович Безобразов, сын владельца усадьбы петербургского предводителя дворянства и камергера Михаила Александровича Безобразова». Постой, да ведь это тот отставной ротмистр, а позже статс-секретарь и действительный статский советник, который в 1896 года обосновал в всеподданнейшем докладе Николаю неизбежность войны с Японией и во главе комплота [15], позже получившего название «безобразовской клики», фактически втянул Россию в войну с Японией, получив концессию на лесоразработки на реке Ялу в Корее и введя туда частную армию. Рядом с этим 40-летним, моложаво выглядевшим мужчиной с гвардейской выправкой сидел еще один, его ровесник, но выглядевший как типичный кабинетный ученый интеллигентного вида, в очках. Он представился родственником отставного ротмистра, Павлом Владимировичем, магистром истории и медиевистом-византинистом [16].
– Князь, присаживайтесь к нам, выпьем и закусим, чем бог послал, а вашего черкеса накормят в людской.
– Он не черкес, а магрибский араб, мой вассал и абиссинский граф. Негус два года назад учредил два новых титула на манер европейских – графа и барона, до этого были только князья и дворяне-баляге. Так что, как титулованный дворянин, Хаким имеет право сидеть с дворянами, кроме того, он не только мой друг, но и телохранитель, который должен никогда не покидать меня в незнакомой обстановке. А вообще-то он – настоящий воин пустыни и отлично владеет холодным оружием.
– Как интересно, князь, вы ведь тот самый князь Стефани-Абиссинский, женатый на эфиопской принцессе и наследнице трона? Это ведь вы разбили итальянскую армию?
– Да, наш государь утвердил мне и жене полученные от негуса княжеские титулы. Что касается армии, то там было кому бить итальянцев и без меня, впрочем, я действительно командовал левым флангом армии негуса.
– А что занесло вас в нашу Жернавку? Мы слышали выстрелы из охотничьего оружия, причем странные тройные выстрелы, неужели у вас трехствольное ружье?
– Нет, Александр Михайлович, одноствольное, но может выпустить сразу 12 зарядов.
Хаким раскрыл футляр и продемонстрировал оружие, которое хозяева тут же захотели опробовать на заднем дворе усадьбы, пока приготовят обед (от водки мы отказались). Кроме того, медиевист заинтересовался, как Хаким владеет холодным оружием, видя его взгляд, прикованный к ковру с развешанными восточными саблями и пистолетами.
– Хаким, не можешь ли ты показать, как ты управляешься с двумя саблями.
Хаким согласился, если хозяева разрешат взять две сабли с ковра, поскольку свои он оставил дома. Хозяева дали разрешение, и Хаким подошел к ковру, затем бережно снял одну саблю, взвесил ее в руке, как бы примериваясь, потом взял вторую. Дальше мы отправились на задний двор, и там бывший ассасин показал класс: он не только показал вращение саблями, а как бы рубился с несколькими противниками, мгновенно нанося удары, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, отражал нападение с тыла, потом с боков и опять с фронта.
– Да, это похлеще, чем я видел у казаков, – восхищенно сказал ротмистр. – Теперь я знаю, что такое настоящая рубка, когда оружие в руках мастера.
Хаким спросил князя, откуда у него эта сабля, тот ответил, что от деда или от прадеда, взята трофеем на турецкой войне, а может, в Крыму, точно он не знает.
Потом дошло до показа стрельбы из ружья, ротмистр был просто изумлен, как быстро я разнес все мишени короткими очередями. Попросил пострелять, но я сказал, что остались только дробовые патроны, тут же Безобразов решил пойти и расстрелять кур на птичьем дворе, из чего я сделал вывод, что это – именно тот Безобразов. До кур дело не дошло, я все же попросил пощадить пернатых, тем более что «тройка» нашпигует их крупным свинцом так, что есть их после этого нельзя или будешь постоянно выковыривать дробь из зубов, а то и вовсе их сломаешь.
– Князь, наверно, дорогая заграничная штучка этот ваш, как вы сказали, автомат? Может, продадите, понравилось мне это ружьецо, впечатляет, знаете ли.
– Вообще-то дорогая вещь, но не заграничная – мое изобретение. Продать не могу, ружье в единственном экземпляре, а впереди испытания. Вот выпустим серийную партию, тогда посмотрим. Военным предлагаю по шестьсот рублей за штуку при большой оптовой партии, в розницу, думаю, будет дороже раза в полтора-два. Продаваться будет как автоматическое скорострельное ружье системы Стефани в магазине Норденфельта, но это месяца через два-три.
Пошли обедать, и Хаким с сожалением повесил сабли на ковер. Перед обедом спросил, где помыть руки, и Хаким вызвался меня сопроводить.
– Хозяин, нельзя ли купить клинок, который я смотрел. Это очень редкая сабля, настоящая гурда [17], они стоят очень больших денег, столько серебра, сколько и на верблюда не навьючить, я второй раз в жизни держал такое оружие.
– Хаким, а что тебе было бы дороже – мое ружье или такая сабля, если бы я тебе ее подарил.
– Хозяин, я не вправе выбирать подарки. Хотя ружье твое, а все, что ты сделал, для меня имеет особенное значение, но ружей можно наделать много, а таких сабель на всем свете несколько штук осталось, здешний князь не понимает, что у него на стене висит.
– Хорошо, я могу поменяться с ним на ружье, в крайнем случае, если в цене не сойдемся.
После того как пообедали и выпили коньяку, я рассказал немного про Абиссинию и тамошнюю войну, а потом спросил князя:
– Александр Михайлович, Хакиму понравились шашки, которыми он фехтовал, может, продадите.
– Продать не продам, а поменяться – пожалуйста, на ваше ружье.
– Но, думаю, ружье подороже будет стоить, чем старое оружие, да и испытания придется переносить, пока еще одно ружье сделают.
– Хорошо, добавлю еще что-нибудь
