между собой и устроили перед трапом сварливую толкучку. Пришлось вмешаться дурбам и пропустить в первую очередь Гелину с девочками. Полусонные Грения и Думара слепо цеплялись за канилу, и оттого едва не свалились с узкой полоски сходней.
Земля под ногами хотя и пружинила, и ноги в ней проваливались, но Свим ступил на сушу с удовольствием. Передвижение по воде, проделанное им впервые, даже в таких благоприятных условиях, как-то: спокойный водный разлив, большое устойчивое судно, краткость пребывания в плавании – совершенно не понравилось ему. Его терзали мысли о ненадёжности такого способа передвижения. И сойдя на твёрдую землю, он, наконец, избавился от лёгкой дрожи, охватившей его с первого шага вступления на палубу Шельмы.
– Ф-фу! – энергично выдохнул он, освобождая себя от лихорадочного озноба.
Малион покинул лодку последним.
Шельма тут же погасила огни, превратясь в расплывчатую тень на фоне оловянно светлой воды, и отчалила от берега.
– Невлой! – окрикнул Проводник. – Обстановка?
– Они пошли… С двух сторон. По берегу и напрямик сюда.
Слова двейрина подтверждались диким воем диких зверей, мимо которых проходили тескомовцы, нарушая их покой.
– Хорошо… Уходим! Веди! Всем взяться за руки! – распоряжался Малион без тени спешки. – Камрат, дай руку!
Через минт неразберихи команда Малиона была выполнена, и длинная цепь людей и путров, спотыкающихся на неровностях почвы, обходя заросли прибрежного тальника, потянулась вслед за Невлоем, уверенно прокладывающим для всех дорогу.
Дикие уступали место разумным с ворчанием, но, ломая валежник, поспешно отходили, отползали и отскакивали в сторону. Думара повизгивала от страха, женщины крепились. Их также обуревал древний безотчётный ужас темноты, близкого окружения дикими и неизвестности. Они сдерживали себя и в создавшихся условиях слепо верили отнюдь не Невлою, а Гелине и Харану, которые, по их мнению, знают, куда и за кем надо идти. Их напряжённое состояние выдавалось тем, что каждая до боли сжимала протянутые руки подруг по несчастью и молчала, стиснув зубы.
Сквозь шум, поднятый на Заброшенном Поле, стала слышна перекличка тескомовцев, далёкая и глухая. Но то были человеческие голоса. Они подстёгивали беглецов, но и подбадривали – они не одни на этом, переполненном дикими, клочке суши.
Бешеный, ни с чем не сравнимый, рёв одура прозвучал так неожиданно и в такой близости, что нерушимая, казалось до того, цепь разумных, мгновенно распалась на отдельные звенья. Кто от испуга присел и остался на месте, а кто шарахнулся в сторону от источника бьющего по ушам звука. Некоторые подались близко к кромке берега и оказались в холодной воде.
Предостерегающий и взывающий голос Невлоя, способный перекрыть шум Поля со всеми дикими и тескомовцами вместе взятыми, потонул в хоре панических вскриков и пронзительного визга.
Хватка руки Малиона ослабла, и Камрат оказался один на один с ночью и окружающей его суматохи. Мальчик не испугался, вернее, не поддался общей сумятице потому, наверное, что за несколько мгновений до того, как раздался крик одура, он почувствовал прикосновение к его ногам чего-то живого. И пока вокруг устанавливался порядок, а Свим и Гелина уточняли наличие людей и путров, Камрат с удивлением ощупывал маленькое пушистое существо, припавшее к нему. Оно искало у него защиты, тыкалось в ладони и едва слышно похрюкивало.
– Камрат? Ты где? – Малин стоял почти рядом с ним.
– Здесь я, – отозвался мальчик, засовывая зверушку за пазуху. Она там быстро устроилась, в последний раз жалобно хрюкнула и притихла.
– Дай руку!.. Невлой!
Опять прокричал одур. Уже поодаль и не так страшно.
– Ещё берметов сто, – голос Невлоя звучал озабоченно. – Надо торопиться, – подкрепил он его словами.
Цепочка разумных вновь потянулась в ночь и в дебри, большинство из них потеряли всякое понятие, где они сейчас находятся и куда их ведут. Оттого двигались с отчаянным упорством и молча.
– Дошли, – наконец сказал невидимый в темноте Невлой. – Да-а, тут наломало. Придётся подождать. Я сейчас.
Раздался треск крушимого хвороста и глухие удары отбрасываемых в сторону тяжёлых предметов. На их фоне всё явственнее проступала перекличка тескомовцев, взявших след беглецов. Их там так же, как недавно догоняемых, пугнул одур, но для бойцов его крик не стал помехой, а лишь вызвал нездоровый смех.
В полной темноте вдруг прорезался квадрат света, бьющего из-под земли.
– Всем вниз! – коротко и резко бросил Малион. – Свим!
– Да, я слышу тебя.
– Подойди ко мне!.. Я сказал, всем вниз! Быстрее!
– Да, Малион! Мы…
– Клоуда… Извини, Свим. Клоуда, вниз! Нам надо будет поговорить.
– Тескомовцы сейчас будут здесь, – Свим не понял желания поговорить, но подтолкнул Клоуду к входу в подземелье, где уже были все. – Иди, милая… Слушаю тебя.
Бойцы Тескома находились не далее пятидесяти берметах, огни их фонарей уже мельком прорывались сквозь частокол зарослей, а Малион спокойно, не повышая голоса, объяснял Свиму, каким образом ему следует действовать дальше.
– А… вы? Вы что, с нами не пойдёте?.. Тескомовцы вот-вот…
– Вот именно, – жёстко очерченное лицо Проводника, освещённое светом, струившимся из вскрытого лаза, исказилось усмешкой. – Мы их с Невлоем… скажем так, отвлечём на себя.
– Вас же только двое, а их там…
– Полно тебе, Свим. За нас не беспокойся. До встречи!
– До встречи, – машинально ответил дурб.
– Тогда тоже вниз!
Прежде чем над ним опустилась крышка лаза, Свим увидел: Малион жестом указал невидимому Невлою, где тому занять позицию для встречи с противником. Их самоотверженности Свим так и не понял, но раздумывать над таким поведением Проводника и двейрина не оставалось времени. Следовало спешить и покинуть площадку перед входом, которую, якобы, по словам Малиона, скоро должно было затопить водой.
Над головой послышался топот множества ног…
Глава 40
Новый гон не прошёл даром для некоторых беглецов. Женщины столпились вокруг бьющейся в истерике Иолады. Что так могло из случившегося на неё повлиять, можно было только догадываться. Старше всех в группе Гелины, она, казалось, лучше других женщин переносила все невзгоды, поскольку обладала прекрасным свойством стремления к поиску нового и необычного. По-видимому, это у неё было от сознания собственной некрасивости, и она восполняла этот комплекс иными возможностями. Но вот её-то и поразили все неурядицы последнего дня. Крупная и неприглядно скроенная, сейчас она сидела и подвывала своим нечленораздельным словам, в которых было столько обиды и скорби, что остальным женщинам впору было вторить ей.
Однако времени на разгадку, что с ней произошло, не оставалось. Свим почти силой, при поддержке мужчин и Сестерция, вытеснял команду вдоль мрачного подземного хода. Стены его с толстыми белёсыми подтёками сочились водой, под ногами плескались лужи.
Теснота и неуверенность во всём…
Наконец проход резко пошёл вверх и вправо и стал раза в два шире. Об этом Свима предупреждал Малион, и дурб смог передохнуть и снять с сердца груз неопределённости: этого изменения, как ему показалось, не было так долго, что он уже стал сомневаться во всём, что ему поведал Проводник перед расставанием.
Теперь он смог свободнее
