Во многих случаях, большая часть праобщин палеоантропов в виде конвиксных групп, т.е. утяжеленных детьми, подростками и стариками и с небольшими охотничьими группами для добычи мяса оставалась на прежнем месте или кочевали не далеко от зимних стоянок, если позволяла пищевая база. Возможно (что подтверждено археологическими материалами), такие крупные, тяжеловесные коллективные образования как базовые популяции - праобщины, хотя и не сразу, но в период максимального наступления Рисского оледенения 200 –250 тысяч лет тому назад и с сокращением в связи с этим жизненных пространств, исчезли как единое целое. В конце миндель - рисса появились тенденции к распаду материнских популяций – праобщин палеоантропов на более мелкие коллективные формирования, но это будет потом. В конце концов, они, как и у архантропов в таких же условиях, распались на популяционные группы. В связи с этим происходило объединение некоторых таких осколков популяций - консорционных и конвиксных групп, между которыми в силу общих культурных констант и общих сценариев некоторое время еще имелись контакты. Об этом говорят раскопки в гроте Лазаре, возраст находок в котором определен в 200 тысяч лет (начало Рисского оледенения). Археологические материалы говорят об аморфности праобщины там проживавшей.
Сюда, к этому гроту консорции палеоантропов имевших общие культурные константы приходили уже поздней осенью примерно в ноябре и охотились в этих местах на оленей и ланей, которые здесь водились. Так же обнаружены кости медведей и пантер, это говорит о большой численности объектов охоты. То, что в гроте проживала праобщина, но уже в аморфном состоянии с пока имеющимися связями, стало ясно из того, что кроме хижины возле входа в глубине грота были обнаружены следы еще нескольких хижин. Можно предположить, что это было сообщество конвиксных и консорционных групп, которые в то время и составляли временную базовую популяцию с общими культурными константами. Кроме того, можно с большой долей уверенности предположить, что на таких стоянках консорции, хотя и формально разделялись еще и по половому признаку. То есть женщины с маленькими детьми обустраивали свой быт отдельно от мужчин, которые объединялись в общие коллективы, если позволяли культурные и социальные надстройки.
Переключение на другие виды пищи для консорционных групп палеоантропов было невозможно из-за существующих и генетически оформленных прототабу, которые эффективно работали в пределах групп самок с детьми. Шел процесс дробления популяций. Он закончился тем, что поздние палеоантропы - неандертальцы стали жить небольшими группами, которые не давали возможности дальнейшего эволюционного развития.
Таким образом, можно сделать вывод, что на средних по пищевым ресурсам территориях существовали оседло конвиксные группы не способные создать новые праобщины, но если условия позволяли, то жили оседло даже праобщины. Раскопки в Китае в Чжоукоудяне и в некоторых районах Евразии говорят о том, что синантропы там постоянно проживали на протяжении многих поколений. При наступлении длительных холодных периодов – оледенений, количество популяций поздних архантропов ранних палеоантропов, как мы уже говорили, особенно в северных регионах, резко сокращалось. Это, как правило, происходило потому, что уменьшались территории обитания тех животных, на которых они охотились. Перейти и освоить какие-то новые районы, как мы уже знаем, они уже не могли.
Такое положение бытовало на территории всего ареала палеоантропов. Чтобы справиться с «чехардой» резких потеплений и похолоданий Плейстоцена необходимо была не только наработанные системы социокультурных возможностей зафиксированных генетически, но и наличие новых внутригрупповых отношений, которые предполагали бы альтернативный характер действий, т.е. способность к инновациям, что способствовало бы дальнейшему эволюционному прогрессу. У данных форм гоминин всего этого, не оказалось, так как их история, начиная с архантропов, в своей сути была монолитной и не допускала альтернатив. Произошел застой эволюции, который вылился в дробление популяций на популяционные группы. В них количество функциональных элементов было минимальным, а количество культурных элементов на первоначальном этапе, вследствие дробления популяций, было ограничено адаптационными возможностями данных коллективных формирований. Вот в то время – 80 000 лет назад и произошла миграция неандертальцев на территорию Ливана и Палестины где и происходили их контакты с сапиентными формами прибывших с юга Африканского континента, о которых мы поговорим позже. В круговерти этого социокультурного омута перспективы прогресса отсутствовали. Системы, то есть праобщины стали крайне неустойчивыми к внешним возмущениям и данная тупиковая ветвь гоминин, на вершине которой располагались неандертальцы, вымерла. Опять, как и прежде в переходный момент эволюции человека возникла неопределенность отношения с природой, неопределенность адаптационных возможностей, неопределенность внутренних связей в праобщинах. С прежним багажом пройти эволюционный путь до человека оказалось невозможно. Они и не прошли!
Палеоантропы восточных районов Центральной части Африканского континента процветали. Ойкумена каждой популяции с ее природными и климатическими факторами была исследована вплоть до последней мелочи. Повадки основных добываемых животных и хищников были известны досконально. Орудия убийства и способы добычи соответствовали образу жизни. Но.… Существовали отрицательные факторы с определенным количеством случайных элементов, достаточных для неудач в охотничьих мероприятиях, которые учесть было не возможно. Да, гоминины этого делать и не умели. Элементы случайности, возникавшие в природе, не воспринимались как факторы потому, что у гоминин пока способностей воспринимать с помощью анализа и синтеза информацию и определять причинно следственные связи могли пока только внутри своих коллективов для налаживания и поддержания на должном уровне взаимоотношения. Данные способности и начали вырабатываться в процессе развития социальных и хозяйственных форм деятельности.
Если все элементы исследованного окружающего мира воспринимались как единое целое в системе сопричастия, то случайные факторы вроде бы так же должны были включиться в сценарии для их нейтрализации. Но их было невозможно учесть из-за того, что умственные способности палеоантропов в определении причинно следственных связей не были направлены на объекты природы, поэтому этих факторов для палеоантропов как бы и не существовало. Но так как отрицательные результаты охотничьих мероприятий имели место, то и причины неудач так же должны были существовать. Из-за особенности мышления этих форм палеоантропов данные факторы можно было нейтрализовать только путем определения вредности социально-бытовых элементов, которые приводили к неудачам. Об этом мы уже говорили.
Исходя из всего вышесказанного, можно предположить, что в процессе замещения случайных факторов социально-бытовыми элементами участвовали обе взрослые половозрелые группы. При их взаимодействии и вырабатывались такие запреты, которые не могли причинить вреда всей праобщине. Поэтому женщины пассивно предлагали элементы хозяйственной деятельности для выбора их в качестве запретных в период подготовки и проведения охоты, а мужская часть, играя активную роль, выбирала ее элементы. Именно те, которые по времени часто происходили в период подготовки или во время проведения охоты с отрицательным результатом или связанной со смертью или ранением охотника/охотников. Соответственно по аналогиям и прецедентам отрицательные факторы стали замещаться такими элементами хозяйственной деятельности и на их исполнение в период подготовки и проведении охотничьих мероприятий накладывался запрет постепенно перераставший в мононормы, затем в прототабу и наконец, со временем в табу дуальных общин пресапиенсов.
Хозяйственные и социальные наработки изначально не оформлялись как разовые команды прототабу, так как они не были напрямую связаны с охотой. Со временем случайные факторы, в процессе развития способностей к анализу и синтезу, были затененены более значимыми и часто встречающимися активными видами повседневной жизни. В первую очередь половыми отношениями как дестабилизирующими в нормально текущих обыденных событиях, если они совпадали по времени с проведением охотничьих мероприятий. Поэтому на них стали накладываться запреты, потом мононормы, а затем, когда появилась основательная подготовка к охоте не как разовое событие, а как значимое мероприятие продолжительное во времени - прототабу, а далее и табу. В последствии, когда был осмыслен положительный эффект такой замены, это распространилось на многие стороны обыденной жизни.
