К этому времени на планету навалилось самая мощная третья ледниковая эпоха Кайнозоя – Рисская, продолжавшаяся 40 тысяч лет. В связи с этим, в северных территориях Африки и Аравийского полуострова началось увлажнение, а значит, эти территории получали в то время больше влаги, чем раньше. Началась дождливая плювиальная эпоха. Происходило постепенное смещение зональных границ в южном направлении с окончательным расположением южнее прежнего доледникового, примерно на расстояние 1500 – 2000 километров. В связи с этим весь животный и растительный мир пришел в движение и стал отступать в южном направлении. Популяции ранних палеоантропов Европы адаптированные к средним климатическим условиям, вместе с животными, на которых они охотились, так же стали отступать на юг в приемлемые для себя условия. Более северные, а значит и более прогрессивные из-за развитой системы адаптации в более суровых условиях, пришли в те регионы, которые ранее занимали формы гоминин проживавших несколько южнее. Те соответственно заменили обитавших там местных палеоантропов, которые так же под действием климатических факторов откочевывали южнее вместе с теми животными, на которых они привыкли охотиться, потому, что даже переходные к палеоантропам формы уже были специализированы в охоте на определенные виды животных.
Праобщины, обитавшие прежде в определенных климатических зонах и ландшафтах, так и двигались за параметрами, в которых они проживали. Потому, что там обитали их охотничьи объекты и росли растения, к которым они привыкли, и от которых зависело их существование. Их популяции прекращали продвижение на юг когда параметры, к которым как животные, так и палеоантропы были адаптированы, стабилизировались.
В связи с похолоданием на севере и изменением вектора переноса воздушных масс дожди стали чаще проливаться и на предэкваториальные зоны, где и стали происходить великие события. Площадь территорий пригодных для выпаса животных там увеличилась, и пищи для всех стало даже в избытке, хотя нужно сказать, что праобщины гоминин, которые там обитали постоянно, в этом плане и раньше не бедствовали.
Таким образом, популяции ранних палеоантропов с надстройками картины мира соответствующих обитанию на территории примерно в пределах от 15 до 10 градусов северной широты (возможно и несколько севернее) пришли на Восточноафриканское плоскогорье в район экватора(243) - на родину своих далеких предков. Обновленные, более защищенные от окружающей среды, вооруженные новыми орудиями убийства и способами охоты, они повстречались с древними людьми, оседло там проживавших в течение длительного времени.
Восточные районы Центральной Африки, в которых миллионы лет развивались предгоминиды и гоминиды, факторов для прогресса не было потому, что там, в тропических и субтропических зонах, параметры окружающей среды соответствовали оптимуму параметров необходимых для жизнедеятельности гоминин. Не было утомительных, длительных перекочевок в места богатые пищевыми ресурсами. Круглогодично имелось большое количество пригодных в пищу растений и их составляющих, было много видов мелких и крупных животных, на добывание которых затрачивалось меньше как физической, так и умственной энергии. Поэтому адаптационных приемов для защиты от окружающих параметров на данных территориях применялось минимальное количество, а это не способствовало развитию умственной деятельности – единственной возможности гоминин к прогрессивному развитию головного мозга. Таким образом, архантропы, которые остались в экваториальной части континента, вели оседлый образ жизни, вполне возможно, с элементами коротких перекочевок связанных с сезонами дождей и были культурно несколько примитивнее, чем те, которые когда-то ушли на север, а затем волей судьбы, вернулись обратно.
Хотя необходимо отметить, что структуры праобщин у аборигенов и кочевых палеоантропов были стратифицированы, а значит, в принципе, были одинаковыми по своему внутреннему строению. Они имели полный комплект необходимых функциональных групп, но культурные надстройки картин мира и социальные наработки, проживавших севернее, были другими, и во многом не соответствовали аборигенным.
У пришедших были наработаны социальные формы и характер общественной деятельности, еще в процессе адаптационной защиты от отрицательных климатических факторов северных регионов с их сезонными изменениями. Там когда-то они проживали, и где они эффективно добывали пищевые компоненты, при помощи выработанных способах охоты на определенный вид животных и собирания, пригодных в пищу растений, которые в тех местах произрастали. Так, что жизненный опыт и строго зафиксированные разовые команды прототабу, мононормы и охотничьи приемы у этих палеоантропов были не более качественным, чем у аборигенов, просто они были другими, но адаптационные реакции были несколько эффективней. Хотя необходимо отметить, что в новых условиях юга у них ослабли адаптационные социальные наработки из-за проявления новых более щадящих параметров окружающей среды и некоторые прототабу в определенных моментах бытия стали не нужны. Таким образом, социальный слой такой замкнутой системы как праобщины палеоантропов северных регионов, появившихся в Центральных районах Восточный Африки с выработанным прежде институтом прототабу, и без того довольно тонкий еще больше истончился, вследствие чего появилась возможность открытия для восприятия дополнительного информации.
Каким же образом происходили первые положительные контактные взаимодействия(244) между двумя культурно разными, но с общим фундаментом картин мира, праобщинами, через которые и произошло слияние двух праобщин в одну дуальную общину? Ведь нормальное отношение между праобщинами было возможно только через управление психикой индивидов. Как это происходило? Через какие процессы можно было обуздать психические формы, наработанные в течение тысячелетий, что бы они, в конце концов, превратились в ритуалы и обряды? Ведь прямые мирные контакты между охотничьими группами исключались сами по себе из-за несовместимости культурных надстроек картины мира, связанных с охотничьими мероприятиями.
Как мы уже говорили, у палеоантропов, проживавших в центральных районах Африки, не было каких-то определенных видов животных, на которых они охотились постоянно, как это было у пришельцев, значит, не было и предтотемного состояния образа жизни основанного на постоянном контакте с определенным видом животных – объектом охоты. Зато были животные – хищники, которые охотились на них и здесь в качестве протототемных животных постепенно стал вырисовываться какой-либо вид хищников, представители которых часто убивали зазевавшихся представителей оседлых праобщин. Объекты охоты оседлых архантропов были разнообразней по видовому составу. Маршрутов же передвижения охотничьих групп аборигенов к местам охоты из-за этого было несколько, в зависимости от количества освоенных объектов охоты. Площадь их охотничьих угодий зависела от пищевой насыщенности территории. Таким образом, оседлые палеоантропы, охотились в основном на тех животных, которые обитали вокруг мест постоянного проживания. То есть охотничьи угодья располагались в непосредственной близости от мест расположения праобщин, и маршрутов передвижения по территории было несколько Так, что аборигены - охотники были более свободными, чем прибывшие, которые следовали определенным ранее разведанным путям связанных с передвижением их животных. Из-за обилия объектов охоты в местах проживания охотничьим группам аборигенов не было причины уходить далеко от стойбищ. Разнообразие объектов охоты у местных форм палеоантропов не располагало к выработке разовых команд охотничьих прототабу подобной тем, которые были у охотников северных праобщин. Они были несколько иными и по причине оседлого образа жизни и были связаны в первую очередь с табуированием половых отношений перед охотничьими мероприятиями, а так же с ограничением передвижения и сбором компонентов питания, если охота в каких-то случаях намечалась рядом с местом проживания.
Процесс формирования мононорм как частичного табуирования половых отношений у аборигенов постепенно распространился на мероприятия формирующейся хозяйственной деятельности. Это говорит не только о ее существовании и интенсификации, но и пока об ограниченности количества единиц хозяйственных операций и моментов в таком объеме, что их можно было все охватить запретами. Так, что хотя аборигены были адаптационно примитивнее северян в культурном плане, но у них была развита своя система социальных отношений, в которой были специфические прототабу, мононормы и запреты необходимые для выживания в данных условиях, которые для нормализации образа жизни нужно было воспринять и кочевникам. Если бы этого не было, то встреча двух культур была бы не конструктивной, потому что это не дало бы для понимания соотношения и качества прототабу двух праобщин при определении друг друга людьми, а не животными. Аборигенов, вполне возможно, в районах прибытия просто бы истребили.
