Данное общее направление интеграции праобщин произошло, скорее всего, в период интерглясиала рисс - вюрм. Именно тогда, как мы видим, появились условия для слияния праобщин. Подтверждают это археологические находки, такие как гоминид из Класпес Ривер Маут – Рисс/Вюрм 120 тыс. лет; протобушмены Бардер Кейв – Рисс III от 200 тыс. лет до 90 тыс. лет; гоминид из грота Мумба (Танзания) Рисс/Вюрм 130 тыс. лет – 109 тыс. лет; гоминид Омо I Эфиопия Рисс III или Рисс/Вюрм 130 тыс. лет. Это в Африке, но и на Ближнем Востоке археологи обнаружили останки гоминин того же времени: Гоминид из Мугарет – эль Зуттие, (Израиль) Рисс III – 148 тыс. лет; протокроманьонцы – Джебель Кафзех (Израиль) Вюрм I 100 - 90 тыс. лет; и Мугарет-эс-Схул – Вюрм I 100 тыс. лет.
Кроме того, современные исследования молекулярно-генетической изменчивости митохондриальной ДНК учеными М.Стоункингом, А.К.Вилсоном и Р.Л. Канном позволяют довольно точно датировать процесс объединения двух праобщин как начала возникновения вида Homo sapiens, который определяется через гипотетическую первую женщину – родоначальницу человечества, которую назвали «Ева». Это менее 200 тысяч лет, а это как раз ледниковая стадия Рисс III интерглясиала Рисс/Вюрм (204000 – 134000 лет назад). К тому же максимальное разнообразие митохондриальной ДНК у негроидных этносов определяют, что эволюционные процессы формирования непосредственных наших предков было именно на Африканском континенте.
Мы уже знаем, что при выходе на другой экологический уровень – другие территории, климатические зоны, специфические ландшафты и т.д. не совместимые со сценариями и константами референтных популяций возникала необходимость в их исправлении. Может быть, в некоторых случаях даже выработке других или дополнительных социальных обязанностей и нагрузок на половые и возрастные группы, а так же формировании более качественных внутриобщинных связей. То есть, необходимы были, в этих случаях, другие сценарии и другие, связанные с ними надстройки для формирования новых протокартин мира. Это могло быть достигнуто только расширением элементов повседневной жизни ограничиваемых прототабу таким образом, что бы они охватывали практически все стороны жизни теперь уже с зачатками мистических элементов. Тем самым такая табуированная система контактировала бы полностью с окружающей средой, что само собой привело бы к ее открытию, в тех местах, где запреты и мононормы противоречили существованию праобщины как стройной коллективной системы. Это послужило бы ответом на новые факторы и параметры ради адаптации к новым условиям, диктуемые природой.
В процессе группового отбора менялись и даже исчезали некоторые культурные и социальные наработки, которые мешали взаимному проникновению культур. Для понимания табуированных моментов жизни другой праобщины источники, которых были не известны соседям, для оправдания и принятия их в свою картину мира стали применяться мистические образы и моменты которые объясняли правомерность тех или иных табу и мононорм. Их просто необходимо было принять в свою культуру потому, что даже архантропы понимали, что такие запреты это источники безопасности. Многие же причины прототабу, не оформленные генетически, из-за их долгого неприменения стали забываться и чтобы тем из них, которые еще работали предать (на наш взгляд) псевдодостоверность и псевдообъективность(247) их так же стали облекать в мистические одежды. Все это конечно формировалось на базе активно развивающейся коммуникационной системы.
Для того чтобы такая система как праобщина палеоантропов стала открытой без вреда для себя, что способствовало бы эволюционным преобразованиям, она должны были обладать внутренней сложностью. Это давало бы больше точек соприкосновения с окружающим миром, а значит и больше вероятности, что какая-то из них окажется той причиной, которая и послужит для раскрытия системы. Кроме того, праобщины готовые к контактам должны были иметь и весьма специфическую налаженность информационных потоков и распределения бытовых обязанностей на новом организационном уровне. Вот такая степень открытости и способствовала бы появлению мирных взаимоотношений двух праобщин с разными культурными константами, но при едином фундаменте картин мира.
Чтобы возникли мирные взаимоотношения между двумя праобщинами, нужно было определенное время, для того чтобы, находясь в непосредственной близости, представители этих двух сообществ (особенно мужские их части), могли привыкнуть, друг к другу. Для этого необходима была какая-то граница как преграда, барьер, через который можно было, наблюдая друг, за другом не опасаясь получить неприятности или даже быть убитыми. Таким барьером для бескровного контакта были реки. Они отвечали всем требованиям для медленно текущего контакта двух различных в культурном отношении популяций.
Для спокойного течения объединительного процесса было необходимо что бы способы взаимодействия с окружающей средой и способы хозяйствования не возбуждали бы соперничества этих коллективов, а располагали бы к взаимопониманию. То есть в определенной степени к взаимному постижению смысла и значения моментов культур каждой из двух праобщин вследствие чего были бы выработаны общие культурные константы, а значит и новая картина мира. В результате данных процессов и произошло их слияние. Только такое причинное взаимодействие обуславливало эволюцию и превращение праобщин в материнскую общину, а все противоречия, которые встречались при контактах и процесс их устранения, так же стал стимулом для эволюционного взаимопроникновения культур двух праобщин.
Количество праобщин вставших друг против друга на противоположных берегах рек надо думать было очень мало. Это было из-за того, что видов животных с пищевой достаточностью и праобщин с ними продвигавшихся по данным территориям у природы оказались единицы, и еще меньше было таких ландшафтов, где возможно было мирное противостояние двух праобщин палеоантропов. Так что, скорее всего, это был единичный случай, который и дал начало пресапиенсам, а затем и Homo Sapiens(248).
Водная преграда была, можно сказать, основным фактором именно в начале интеграционного процесса потому, что культуры палеоантропов таких двух праобщин являлись препятствиями во взаимосвязях между ними, а для их адаптации друг к другу нужно время. Поэтому необходимо было возникновение взаимопонимания как процесса определения приемлемости культурных констант каждой из соседних праобщин. В принципе, без взаимного понимания не возможно было бы дальнейшее общение и тем более координация в перспективе действий охотничьих групп при совместной охоте. Для этого система коммуникаций должна стать не просто общей, но еще и пополниться новыми взаимными понятиями.
Кроме того, необходимо было определенное равновесие сил, которое не позволило бы охотничьим группам охотиться друг на друга до истребления. Оно достигалось, по-видимому, со стороны аборигенов знанием местности, большей мобильностью и скрытностью передвижений. Северяне же были привязаны к своим стадам и передвигались по определенным маршрутам, зато были более сплоченными и агрессивными, что было выработано вследствие постоянной борьбы с хищниками, всегда сопровождавшие эти же стада животных. Волчьи стаи и другие животные - охотники постоянно кружили вокруг, выхватывая ослабевших больных и подранков, тем самым, забирая законную добычу у палеоантропов. Они в этом постоянно и яростно контактировали с охотничьими группами.
Наиболее замечательным моментом в таком противостоянии праобщин было то, что чужими друг для друга были берега, а акватория в общим-то с самого начала противостояния была общая, но только в большей степени для женщин стариков и детей. Может быть, но в малой степени и для подростков старшего возраста потому, что они все-таки тяготели к своим охотничьим группам в силу культуры, которую они уже впитали в процессе воспитания и обучения охотничьим приемам. Поэтому у первых одного - двух поколений подростков интересы были направлены в большей степени в сторону своих коллективных образований - охотничьих групп.
Таким образом, процесс слияния двух праобщин не мог идти через охотничьи группы, самые консервативные в социальном плане их части. Первые и активные контакты происходили через членов референтных групп обеих праобщин, т.е. между женщинами с детьми, которые постоянно находились в прибрежных зонах данной реки. Прибывшая праобщина кочевых палеоантропов оборудовала населенный пункт, на противоположном берегу реки напротив населенного пункта аборигенов, где женщины и дети так же стали вести образ жизни тесно связанный с водой, как и аборигенки. Это происходило с той лишь разницей, что у тех уже давно действовал матриархат и в принципе они свободно, без оглядки на мужчин строили свои отношения с женщинами кочевой праобщины. Хотя те так же имели свободу в своих отношениях с окружающей природой не касающиеся табуированных моментов жизни связанных с охотой и тотемными животными. У кочевых палеоантропов прототабу были разнообразнее, чем у аборигенов потому, что в своих передвижениях они чаще встречались с опасностями, которые необходимо было предотвратить или преодолеть. В связи с этим и к разработке мистических форм взаимоотношения с природой они были ближе, чем оседлые палеоантропы.
