Таким образом, процесс слияния двух праобщин не мог идти через охотничьи группы, самые консервативные в социальном плане их части. Первые и активные контакты происходили через членов референтных групп обеих праобщин, т.е. между женщинами с детьми, которые постоянно находились в прибрежных зонах данной реки. Прибывшая праобщина кочевых палеоантропов оборудовала населенный пункт, на противоположном берегу реки напротив населенного пункта аборигенов, где женщины и дети так же стали вести образ жизни тесно связанный с водой, как и аборигенки. Это происходило с той лишь разницей, что у тех уже давно действовал матриархат и в принципе они свободно, без оглядки на мужчин строили свои отношения с женщинами кочевой праобщины. Хотя те так же имели свободу в своих отношениях с окружающей природой не касающиеся табуированных моментов жизни связанных с охотой и тотемными животными. У кочевых палеоантропов прототабу были разнообразнее, чем у аборигенов потому, что в своих передвижениях они чаще встречались с опасностями, которые необходимо было предотвратить или преодолеть. В связи с этим и к разработке мистических форм взаимоотношения с природой они были ближе, чем оседлые палеоантропы.
Информация о своей «колыбели» - экологической нише и прежнее видовое поведение с ней связанное у северных палеоантропов было скрыто под адаптационными наслоениями. Они, как мы знаем, появились в период странствий еще предыдущих поколений, а значит, были забыты и психологические и адаптационные наработки оставшиеся от хабилисов. Под действием раздражителей встретившиеся им в конечном пункте странствий в южном направлении некоторые моменты прежнего видового поведения были востребованы, и выведены на поверхность подсознания, что изменило качество подсознательной информационности, а значит и поведения в некоторых моментах бытия. Из двух надстроек и сценариев картин мира палеоантропов начала синтезироваться совершенно новая. Это их формальное объединение, повлекло за собой кардинальные, революционные изменения образа жизни, а значит, стало одним из факторов в изменении физиологических критериев.
Но не нужно ставить знака равенства между культурой даже самых ранних сапиенсов с культурой палеоантропов потому, что произошла качественная подвижка в насквозь застывшем культурном поле созданного еще архантропами в процессе палеолитической революции. Культура палеоантропов у сапиентных гоминин, с самого начала их становления как вида стала подтачиваться и дробиться при функционировании в новых социальных условиях. Но все новое возникало и вырабатывалось на фундаменте картин мира, который создали архантропы и усовершенствовали, как могли, палеоантропы. Кроме того, пресапиенсы оставили прежними образ жизни, способы хозяйствования и охоты, а так же культурные традиции палеоантропов и их ритуалы, может быть выражавшиеся пока только в охотничьих танцах.
Наиболее вероятно то, что первые контакты при таком образе жизни были у детей, которые с рождения умели хорошо плавать и могли, не боясь отплывать от матерей на значительное расстояние. Познавательная потребность детей всегда выше, чем у взрослых, у которых имеется определенный сектор жизненноважных интересов ограниченный функциональными обязанностями. В результате освоения такого объемного пространства как акватория соседней праобщины расположенной на противоположном берегу и происходила ориентировка и ознакомление с новыми образами жизни обеих праобщин. Это имело очень большие последствия. Контакты, между детьми первого детского возраста однажды начавшись с взрослением не прекращались, а наоборот крепли, потому, что с самого начала не было запрета со стороны матерей и пожилых женщин, которые присматривали за детьми старшего возраста, а у мужчин еще со времени развития новых подвидов гоминин существовал генетически оформленный запрет на причинение фатального вреда детям, при благоприятных условиях жизни. Остатки такого запрета наблюдаются и у первобытного человека в большей степени замененные в данном вопросе социальными моментами бытия, которые в принципе, в экстремальных случаях, допускали осознанное детоубийство, но это связано с трудностями жизненных ситуаций.
Дети, формирующихся пресапиенсов впитав элементы культуры соседской праобщины и став подростками, а затем юношами, все равно определяли себя единым целым с охотничьими группами своего протототема. Затем, становясь взрослыми, вносили в свою культуру усвоенные элементы культуры соседской праобщины. Так было всегда, так есть и сейчас и мы об этом говорили выше. Причем из-за детской любознательности в первую очередь теперь уже сознательным актом заучивались и воспринимались элементы культуры соседской праобщины, а свои воспринимались автоматически с раннего детства. Так это все и осталось практически до наших дней и библейская фраза: «И сказал: истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве». (От Луки. 4:24) Это ведь оттуда, из того далекого далека. Мы все, а особенно наша молодежь, с легкостью воспринимаем информацию и культурные фрагменты из чужой культуры и скептически относимся к своей потому, что коллективная память поколений оставила в нашей психике вот такой неизгладимый след.
Общие заботы о детях, а значит, и наличие многих точек для взаимоотношений повлекли за собой и более тесные контакты между женщинами двух праобщин. Женщины палеоантропы, как и все представительницы слабого пола на всем протяжении сукцессионного ряда эволюции человека, были не агрессивны по своей сути, и делить аборигенкам с северянами кроме территорий обитания было нечего, а места для проживания вполне хватало и они, скорее всего, мирно между собой уживались. Образ жизни прибывших праобщин палеоантропов вскоре стал носить оседлый характер, что и послужило одной из причин активных связей между этими двумя праобщинами.
В дальнейшем дети, вполне возможно, свободно могли передвигаться по общей для них территории обоих праобщин не только в пределах береговой черты, но и в глубине береговых территорий и через их любознательность первоначально воспринимались и усваивались культурные наработки пока еще соседских праобщин. В связи с этим взаимоотношения между женщинами и детьми наладились очень быстро буквально в течение двух – трех поколений с начала прямого контакта, что повлекло за собой и признание членов соседских праобщин за своих. Это было великое событие. Ведь и в настоящее время в культурах всех народов существуют архетипы членов своего коллективного объединения, сформированные как в подсознании, так и в сознании на основании существующих культурных констант и только сознание смогло преодолеть данный архетип и признать равным себе членов другого коллектива. Таким образом, сознание в мышлении наших предков стало, хотя и очень медленно, выходить на первое место в пока еще не сформированной сути человека, в котором было еще очень много животного.
Если при отсутствии мужчин женщины держались вместе, (так было проще решать хозяйственные проблемы), то вначале процесса ассимиляции по возвращению мужчин, которые не терпели рядом других мужчин из другой общины происходило вынужденное обособление этих сформировавшихся двух пока еще локальных групп - зачатков начальных родов. Потому, что каждая такая группа или в дальнейшем род по своей сути кровные родственники, но со своим тотемным животным. Правда, это все происходило на общей хозяйственной территории, на которой вследствие существования матриархата командовали женщины и они сдерживали своих мужчин от не нужных конфронтаций. В каждой локальной группе (повторяю: на общей хозяйственной территории) как вы знаете, существовали свои прототабу направленные на сохранения спокойного психологического климата и определенную профилактику заболеваемости от антисанитарии. Конечно, основными компонентами в данные системы входили и половые прототабу, но они имели действие только внутри локальных групп в отдельности.
В связи с первыми контактами между двумя коллективными образованиями, мужчины в отношении женщин своих коллективных образований попытались несколько изменить их структуру. Ревность, она и в палеолите, ревность. Данная попытка вылилась в желание сделать свои праобщины более тесными и компактными в связи с угрозой (явной или мнимой) близкого соседства с другой праобщиной палеоантропов. Казалось бы, такая политика мужчин должна была привести к изоляции праобщин друг от друга, но этого не произошло, хотя взаимоотношения между полами внутри каждой стали более тесными. Причина была одна. Женщины. Они не позволили мужчинам стащить зарождающиеся связи между двумя популяциями на тупиковый путь развития.
