Криминальный попаданец - Владимир Исаевич Круковер

Главное, зубы не болят, не шатаются.

А что, раньше шатались?

Память подбрасывает страшное ощущение семи оставшихся гнилых зубов, с которыми любая еда доставляет мучение. Целая гамма неприятностей, которые причиняли мне в течении долгой жизни зубы. И постоянный, животный — нутряной страх перед зубными врачами. С детства, когда папа водил к какому-то Абрам Павловичу, а тот ножной (точно помню — не электрической, он на педаль ногой давил, чтоб бор крутился) машинкой сверлил мне зуб без всякого наркоза.

Мне просто мозг острой болью, как молнией, пробило от этого воспоминания. Поспешил допить оставшееся, зажевал грудкой, лук доел, отпустило.

Значит у меня был папа и был в моей жизни какой-то частный врач, зубной палач. Только вроде в этом времени новокаин колют, чтоб боль снимать. Значит давно это было. Но вроде еще до революции новокаин изобрели?

Надо в энциклопедии посмотреть…

Заиграла музыка, громкий голос сообщил на все купе: «Граждане пассажиры! Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины, город Москву!» И радио торжественно запело:

Ну а я прошел через Белорусский вокзал и по дороге к метро через площадь, мимо таксистов на «Победах» и «Москвичах» остановился у книжного киоска. Внимание привлекла фантастика, почему-то не думалось что в этом времени издают фантастику.

Взял, просмотрел. Ленинградское издательство «Лениздат», толстая трилогия с невзрачной, но прочной обложкой советского фантаста Георгия Сергеевича Мартынова «Звездоплаватели». В книгу входят три повести: «220 дней на звездолете», «Сестра Земли» и «Наследство фаэтонцев». А что — интересно, почитаем. Только дорого наверное? Шекелей семьдесят…Обрываю себя мысленно, смотрю на заднюю станицу, где неизменная, пока существует СССР, цена — 38 копеек. С чего это у меня такие антисоветские мысли про какие-то шекели, это что-то еврейское, не иначе, но я то, вроде, не еврей — чистейший русак с примесью татарской или монгольской крови. Ну а кто у нас на Руси не имеет этой примеси!

Положил книгу в сумку. Холщевую сумку через плечо мне на складе в РОВД выдали, таскать в ней дрессировочные предметы: аппортировочные, длинный поводок, лакомство для поощрения и что еще нужно. Например, рукавицу с вложенным в нее камнем для отработки команды: «Ищи!».

Решил в метро не спускаться, а пройтись, осмотреться. Тепло, вот на вокзале большущий термометр -7 градусов показывает всего. Самое время пройтись, Москву посмотреть. Вот и пошел.

И спустя где-то минут тридцать (надо наручные часы купить все же) дошел до непонятного автомагазина. Непонятного потому, что рядом с магазином была пространная стоянка продажных машин. Они стояли еще без номеров, прямо после железнодорожного переезда, разных цветов и разной степени поцарапанности. Я прошел в конец стоянки, поглядывая на покупателей. Некоторые выбирали главным образом цвет, да смотрели, чтоб явных повреждений не было. Но большинство елозило вокруг машин с дрожащими щеками. Если бы у автомобиля были зубы, как у лошади, это значительно облегчило бы задачу покупателей. За неимением оных, они по пояс залазили под капот, ящерицами ползали между колесами.

— Почему такой ажиотаж, — спросил я одного из мужиков тоже озадаченного выбором.

— Чего? — переспросил он.

— Почему так много народу?

— А как же, новый выпуск. 45 лошадиных сил! Настоящий стиляга, мы его несколько лет ждали, талон не отоваривали.

Вскоре я узнал, что машины в СССР продают только по талонам, которые не так то просто получить. И что за современный облик с обилием броских хромированных деталей Москвич-407 называли «стилягой» и любили не меньше культовой 21-й Волги.

После получено информации мной уже управляло подсознание, которое все помнило, но со мной не делилось. Оно моими руками выпросило у сторожа здоровенный брезент (за рубль с возвратом) и выбрав заурядного «Москвиченка» поносного цвета и накрыло его купленным материалом, как чехлом. Мгновенно вокруг меня начали собираться заинтригованные покупатели. Какая-то тощая дамочка попыталась отдернуть чехол, но я гаркнул на нее:

— Отойдите, дамочка! Нечего тут лапать. Машина отобрана для Ивана Денисовича.

Минут десять я отражал наглые попытки взглянуть под чехол. Когда эти попытки начали сопровождаться поползновениями вручить мне купюру, я пообещал вы звать милицию. Стоявшая в стороне парочка многозначительно переглянулась и отозвала меня в сторону.

— Вы, наверное, специалист — заискивающе спросила сила женщина.

— В некоторой степени, — ответил я туманно.

— А что за машина? — поинтересовался мужчина.

— Обычная машина, — сказал я честно.

— Но вы же ее специально отобрали?

— Ну, нельзя сказать, что специально…

— Послушайте, мы в технике ничего не понимаем.

Вы не могли бы нам уступить эту? Вы еще выберете.

— Пожалуйста, — добавила женщина, — мы вас отблагодарим.

— Я не уверен, что могу быть вам полезен, — сказал я застенчиво.

— Пятьдесят рублей, — с видом бросающегося в пропасть, выпалил мужчина, — больше нет ни копейки.

— Ну, что ж…

Я стянул брезент с машины, сложил его, сунул под мышку. На выходе подмигнул сторожу, пообещал зайти завтра, так как еще не выбрал. Время клонилось к обеду, я отметил удачу в ближайшем грузинском кафе, где цыплят готовили в духовке, предварительно натерев сванской смесью [11]. Еда в этом кафе была дорогая, что не мешало стоять у входа очереди. Но я прошел мимо ожидающих с видом работника кафе, хозяйски постучал и кивнул швейцару за стеклом. Рублю, переложенный в его ладонь во время рукопожатия, удовлетворил обеих.

Цыпленок в меню определялся в два рубля восемьдесят копеек. Еще принесли лаваш (теплый!), бокал вина — тибаани янтарного цвета и сочный салат из зелени и крутых яиц. Весь обед обошелся мне в пятерку, включая пятьдесят копеек чаевых.

Теперь меня (мое сытое и уверенное подсознание) интересовали пункты приема стеклотары. Я объехал несколько центральных и убедился, что они, как обычно,