– Очень важного письма, – заверил меня Саймон.
Ждать он будет до двух часов дня. Потому мне нужно успеть слить информацию до этого времени.
– Нельзя ли побыстрее? – говорю водителю, когда он в очередной раз вежливо пропускает перебегающую дорогу молодую парочку.
На циферблате часов приборной панели такси уже десять минут второго.
– Это же Париж, мсье, – перехватывает он мой взгляд, проговаривает протяжно. – Здесь не нужно смотреть на часы. Это город, где нужно наслаждаться жизнью.
– Я опаздываю на важную встречу, – поскрипываю зубами.
Он молчит в ответ, только выше поднимает горбатый нос в знак презрения к иностранцу с подобным отношением к Парижу. Я же постоянно смотрю на часы, не обращая внимания на город за стеклами автомобильных окон. Изучив карту, я решил, что от Северного вокзала до кафе на Монмартре минут десять езды – всего-то около трех километров по дороге, а напрямик и того меньше. Однако мы едем уже двадцать минут, и, мне кажется, автомобиль с каждым метром замедляется, и нас обгоняют уже прогуливающиеся по бульварам пешеходы.
– Вы знаете, что мученик Дионисий, в честь которого назван Монмартр, прошел с отрубленной головой в руках отсюда до самого Сен-Дени? – водитель, видимо, пытается заработать на чай, совмещая поездку с познавательной экскурсией.
– Знаю! Долго еще мы будем ехать? – рычу.
Водитель затыкается, и его гордый галльский нос теперь смотрит в небо. По карте спутниковой системы навигации на дисплее моего карманного компьютера точка автомобиля застряла где-то посредине маршрута.
– Остановите здесь, – бросаю на переднее сиденье несколько купюр и выскакиваю из салона такси.
По карте навигатора спешу сквозь толпу. Длинной лестницей вверх, через площадь, увешанную картинами уличных художников. Узкой улочкой по склону. Пока не показывается впереди открытая веранда с красной вывеской «Мамаша Пино». Смахиваю ладонью пот со лба. Половина второго. Среди посетителей на веранде, за круглым маленьким столиком в углу перед раскрытым ноутбуком сидит брюнет, похожий на испанца, и смотрит долгим взглядом вдаль, на раскинувшийся у подножия холма город.
Поднимаюсь деревянными ступеньками в кафе. Стараясь не глядеть на Завьялова, занимаю свободный столик в двух шагах.
– Мсье? – подходит официант.
– Черный кофе и пару теплых круассанов, – вынимаю из сумки ноутбук, раскрываю.
– Сию минуту, мсье, – официант исчезает.
Кошусь на столик Заявьялова, где рядом с компьютером лежит включенный мобильник – он вышел в Интернет по телефону, не пользуясь бесплатным беспроводным соединением в кафе. Это слегка усложняет дело.
В пределах устойчивого сигнала шесть беспроводных устройств. На часах уже без двадцати два. Ломаю пароль первого устройства и попадаю на мобильный коммуникатор, папки с документами на немецком языке. Оглядываюсь. Видимо, хозяин коммуникатора один из седых германцев, сосредоточенно пьющих и закусывающих в дальнем углу веранды. Второе устройство – мобильник с интересным именем «Милашка». Вряд ли это телефон Завьялова. Третье – компьютер с цифровым наименованием. Ломаю пароль. Объемный жесткий диск занят в основном фильмами фривольного содержания. Поднимаю голову, разглядываю посетителей. В двух столиках от меня сидят двое юнцов за раскрытым ноутбуком, улыбаются, глядя в экран. Они?
– Ваш кофе и круассаны, – останавливается рядом со мной официант, опускает на стол чашечку и тарелку с булочками.
– Спасибо, – киваю.
На часах без пятнадцати два. Содержимое экрана, привлекшее пристальное внимание юнцов, скрыто за их широкими спинами. Приподнимаюсь, словно увидел кого-то в толпе, машу рукой. Между голов парней на дисплее вижу бесстыдно оголившую грудь девушку, и, пунцовый от смущения, опускаюсь на свой стул.
Четвертое устройство – телефон. Пятое устройство – ноутбук. Структура папок выглядит поврежденной, но мне знаком подобный маневр – это значит, что данные закодированы и просмотреть файлы без дополнительной дешифрации невозможно.
Сливаю весь жесткий диск на свой компьютер. Пока информация копируется, машинально прихлебываю кофе. Неожиданно давлюсь круассаном, кашляю натужно, всхлипывая, и кто-то стучит меня ладонью по спине, помогая прокашляться.
– Спасибо, – вытираю лицо, отдышавшись.
– Не стоит благодарности, – слышится мягкий баритон, и я понимаю с морозной оторопью, что на помощь мне пришел сам Завьялов.
Только киваю и улыбаюсь в ответ, пытаясь прикрыть экран, чтобы он не увидел в нем своих документов, однако он возвращается на свое место, отворачивается, созерцая Париж.
Руки мои дрожат, и я с трудом попадаю по клавишам. Пару глубоких вдохов. Пульс усмиряется, дышать становится легче.
Шестое устройство тоже компьютер. На часах без семи минут два. Думать некогда, и содержимое компьютера так же сливается ко мне в ноутбук.
– Официант, спасибо! – поднимаюсь, бросаю на стол купюры.
Через площадь, вниз по лестнице, узкими улочками на проспект и дальше, через дворы, к Северному вокзалу.
До отправления экспресса остается еще десять минут, и я останавливаюсь у киоска с открытками видов города. Снимаю с витрины открытку с фотографией белой церкви византийского стиля, парящей над городом.
– Что это за храм? – интересуюсь у худенькой женщины, торгующей открытками.
– Это Сакре-Кер на Монмартре, – смотрит она на меня удивленно. – Ее видно отовсюду.
Кажется, я что-то упустил в своей экскурсии по Парижу.
«Eurostar» неслышно отчаливает от платформы, словно корабль. Раскладываю на коленях ноутбук. Мне не терпится узнать, зачем Саймону потребовалось гонять меня в Париж и что ценного может содержать в себе компьютер советского эмигранта.
Информация с последнего взломанного мною компьютера оказывается бухгалтерией кафе «Мамаша Пино» – продукты, блюда, зарплата официантов и поваров, аренда помещения, налоги. Вряд ли «Скорпионов» заинтересуют эти данные, и я без сожаления стираю финансовую статистику парижской забегаловки.
Данные с компьютера с поврежденной структурой файлов кажутся при попытке просмотра бессмысленным набором букв и цифр. Десятка два минут уходят на анализ нескольких страниц нечитабельных символов. Последовательность кажется знакомой, я применяю один из стандартных ключей. Структура данных, разбросанных ранее в мусоре кода, съеживается. Всего три папки. В первой – фотографии. Стараясь не пропустить ничего существенного, рассматриваю снимки, сделанные Завьяловым в Париже. Улицы, переулки, кафе, Эйфелева башня, картинные галереи, комендатура оккупационных сил. Какие-то подвыпившие девушки-мулатки. Ничего интересного. Откладываю в сторону. В следующей папке электронные книги. Две художественных, опять же – о Париже. Несколько научных по органической химии, в основном последние монографии советских профессоров, все – свежие, этого года издания. Бегло просматриваю, откладываю на потом. В третьей папке неоконченные рукописи на стыке органической химии и медицины, о воздействии безвредных веществ на живые организмы. Проглядываю по диагонали, взгляд цепляется за фразу: «…В концентрации всего одна тысячная грамма в аэрозоли вызывает устойчивое удушье за счет спазма капилляров легких и, при непрекращающемся воздействии в течение пяти-семи секунд – паралич кровеносной системы».
Вот оно что. Закрываю ноутбук. Бессознательно барабаню пальцами по крышке.
– Вот оно что, – говорю сам себе.
Не минеральными удобрениями занимался Завьялов у Хусейна.
Краем глаза замечаю, как сидящий рядом пассажир поворачивает ко мне голову:
– Мсье, вы не могли бы не стучать?
– Да, конечно, – сжимаю в кулак беспрерывно барабанившие по крышке ноутбука пальцы.
Химическое оружие. Вполне вероятно, в неоконченных рукописях Завьялова содержатся выкладки для производства новых видов отравляющих веществ, но что с того «Скорпионам»? Чтобы использовать последние разработки, необходимы производственные мощности и самое главное – мозги. Не стоит воровать то, что необходимо будет доделывать. Проще было бы привлечь самого Завьялова. Предоставить ему нормальные условия для работы и приличную зарплату, небольшой заводик где-нибудь на периферии. И клепать химические ракеты… химические ракеты… вот оно что…
Раскрываю ноутбук. Еще раз быстро прохожу поиском по книгам с ключевыми словами «ракета», «ВСС», «Роса». Безрезультатно. Вновь неосознанно барабаню пальцами в задумчивости.
– Мсье! – голос пассажира на полтона выше учтивого.
– Да, извините, – убираю руку. – Дурацкая привычка.
– Это уж точно, – бурчит он и снова закрывает глаза, пытаясь уснуть.
Вновь по кругу. Папка с фотографиями. Папка с книгами. Папка с рукописями. Некоторое время читаю рукописи, ничего не понимая в химических формулах и выкладках. Может быть, информация зашифрована в самом тексте? Прогоняю тексты через дешифраторы. Безрезультатно. Псевдослучайных последовательностей не выявлено. Неужели Пэррис всего лишь хотел почитать неоконченные труды бывшего советского ученого? На его месте я бы подождал, пока Завьялов закончит…
