же понимаю, что и рядовой состав необходим. Отбираю лучших, сам ведь с ними пойду.
По возвращении, полковник умотал отдыхать, а я взял лист бумаги, карандаш и засел за писанину. Вспомнил про авиацию, в голове появилось множество идей, которые, чтобы не забыть, я решил перенести на бумагу.
Сидя над этими записями, я чётко и ясно осознал, что занимаюсь херней, находясь вдали от Брусилова. У нас нет столько времени, чтобы его бестолково терять. Здесь по-хорошему надо бы в тесной связке работать. Как только в голову пришла мысль, её надо обсудить и по-быстрому приступить к реализации. Иначе нам просто не успеть все сделать к назначенному сроку.
Подобные мысли пришли в голову не только мне, потому что во второй половине дня у нас появился Брусилов, собственной персоной.
В первую очередь, как водится, его и сопровождавших людей накормили, а потом ушли с ним в беседку, где и смогли спокойно поговорить.
Генерал в этот раз был на взводе и не особо сдерживался в выражениях.
— Признаться, я не до конца верил Вашим рассказам о ждущей нас участи. Сейчас, глядя на поведение Великого князя и его свиты, зная, чем все закончится, ясно осознаю, что мы заслужили такой судьбы. Им глубоко начихать, как на военную кампанию, в частности, так и на судьбу страны в целом. Прогнили и превратились в сорняк, который так или иначе надо выполоть.
Выплеснул он эту тираду на одном дыхании, немного перевел дух и продолжил каким-то рубленым, резким голосом.
— Даже словами не передать, как противно смотреть на этих, как Вы их называете, хозяев жизни. Но есть и хорошая новость. Я смог воспользоваться ситуацией и теперь создание запланированных нами служб получило высочайшее одобрение. Благодаря этому Великому князю, удалось получить даже согласие императора. Сейчас будущие командиры активно набирают людей и формируют штаты. Планы на наступление нам, наконец-то, утвердили и даже усилят кое-какими резервами. Но действовать мы будем совсем не так, как утверждено в этих планах.
Брусилов сделал небольшую паузу, не торопясь закурил, и добавил:
— Будем рисковать. Конечно, Вену мы вряд ли захватим, есть у меня в этом сомнения. Но то, что после этого наступления мы выбьем из войны Австро-Венгрию, я не сомневаюсь.
Я хотел ему сказать, что я как раз ни капли не сомневаюсь, но не стал. Жизнь покажет, кто прав. Сейчас после того, как он высказался, я поведал ему о своих мыслях, связанных с задействованием авиации, о разговорах с находящимися здесь штабистами. Да обо всем, что успел надумать за это время.
Привлечение авиации он сразу одобрил, но и нехило обломал. Несмотря на то, что парашюты придуманы давно, в наличии их фактически нет. Как и людей, умеющих с ними обращаться. Поэтому десанта не будет. Но, как оказалось, все отработано ещё до меня. В район, куда нужно перебазировать грузы, заблаговременно отправляют лёгкий аппарат, который может сесть практически на любом пятачке. На нём доставляют понимающего человека, а он уже подыскивает площадку, пригодную для посадки Муромцев. Более того, пилоты этих тяжёлых самолетов с появлением у противника аппаратов, вооруженных пулеметами, научились летать и садиться на подсвеченную кострами поверхность, даже ночью.
Поэтому с переброской в нужные места наших диверсантов больших проблем быть не должно, если, конечно, генералу удастся выбить достаточное количество этих самых Муромцев.
В дальнейшем разговоре я затронул тему трофеев. Попросил генерала не учитывать мой будущий отряд в каких-либо раскладах. Честно обозначил, что пойду в первых рядах после прорыва только для того, чтобы набрать вагон-другой денег для своей женщины. После возвращения в свой мир хочу быть спокойным за её дальнейшую судьбу, поэтому и постараюсь делать по-максимуму, что смогу.
Генерал на моё высказывание о вагоне денег расхохотался и пообещал выделить мне под это дело целый городок. Если быть точным, разрешил разграбить Луцк. Не бог весть что, но приятно. Человек смог меня понять и даже готов посодействовать, не напрямую, опосредствованно, но и то — хлеб.
В свою очередь, он тоже не постеснялся меня попросить об одолжении. Задумал он немного-не мало — создать здесь, рядом с нами подобие курсов для унтер-офицерского состава будущих штурмовых и диверсионных групп. Понятно, что при таком дефиците времени и ограниченных возможностях речь идёт только о теории. Если говорить другими словами, он попросил рассказать офицерам, которые здесь соберутся все, что я об этом знаю, и на пальцах объяснить, каким образом их подразделениям надлежит действовать для получения наилучшего результата.
Окончание нашего разговора больше проходило на торговлю, потому что сразу после его просьбы, тут же последовала моя.
Я попросил у него ручные пулемёты и гранаты для своего будущего отряда, притом, в его понимании, в запредельном количестве. Двадцать пять ручников и хотя бы тысячонку гранат.
В итоге, мы договорились обо всем полюбовно, и закончив разговор, переместились к штабистам, где до самого позднего вечера генерал разбирался с практически полностью разработанным планом будущей операции. Я, по большей части, слушал, и анализируя услышанное, задавался вопросом:
— Каким образом, имея в высшей степени талантливых генералов, подобных Брусилову, мы не разгромили немцев и австрийцев раньше?
Человек мгновенно вникал в нюансы и тут же сыпал идеями, замечаниями и предложениями, будто текст книги редактировал. Уже практически полностью готовый план на глазах обрастал деталями, казалось бы, не значительными, которые превращали в итоге это творение в гениальное.
Брусилов меня удивил, поразил и заставил уважать в его лице весь офицерский корпус великой державы. И, если раньше я немного скептически относился к высшему руководству армии, то сейчас поменял свое мнение на прямо противоположное.
Закончилось это импровизированное совещание далеко за полночь. По его окончании я ещё больше удивился, когда выяснилось, что Брусилов не останется ночевать.
По его словам, он, только благодаря случаю, смог сейчас уделить нам толику своего времени. А так ему необходимо и дальше находиться рядом с Великим князем, следить, чтобы его сопровождение не лезло, куда не нужно, и продолжать спаивать иностранных советников, чтобы те невзначай не пронюхали чего-нибудь важного.
Этим высказыванием он меня рассмешил. Сам он, находясь здесь, малость успокоился и пришёл в себя. Похоже, ему действительно сейчас тяжело быть рядом с одним из тех, кто, по сути, развалил страну и заставил страдать её народ.
После отъезда генерала все закрутилось с бешеной скоростью. Мне пришлось так вкалывать, что сил перестало хватать даже на притихшую Татьяну. Уже на следующий день в полевой лагерь прибыл саперный батальон, который приступил к его расширению. Потом начали прибывать офицеры, отобранные
