Поэтому в том, что Тимка намылился посетить эти места, ничего странного не было. Однако то, что он не вернулся к десяти часам вечера, заставило Вовку от своего вранья испытать некоторые угрызения, а еще через час его совесть и вовсе перешла от царапанья к покусыванию. Можно было, конечно, воспользоваться поговоркой отца, который иногда после ссор с Вовкиной матерью приговаривал, что "своей совести надо выбить зубы, тогда она будет тебя облизывать всю оставшуюся жизнь". Сам он, правда, при этом всякий раз шел на примирение первым, однако такая позиция в итоге не помогла, так что дело закончилось семейным разладом и разводом. Еще с малых лет Вовка поговорку запомнил и теперь пытался крепиться в соответствии с нею, не выдавая конечной цели Тимкиного путешествия. Собственно, Вовка и приехал к отцу на летние каникулы из города, где жил теперь с матерью и отчимом, ради таких вот походов. Они были огромной отдушиной в его обыденной и пыльной городской жизни, тем более что в этих местах он родился и жил до девяти лет, так что уже не представлял себе отдыха без леса и рыбалки. И вот на тебе, такое из себя начало лета! Причем он собирался идти с Тимкой вместе, но отец перед этим как раз попросил его помочь по хозяйству, так что Вовке пришлось остаться, смолчав о своем желании. Если бы взрослые узнали, что они собрались на поляну... О-о-о, тут был бы весьма вероятен исход с многочисленными телесными повреждениями где-то в районе чуть пониже спины.
Проблема была в том, что стояли великаны в глубине таежного леса — взрослые, кстати, и называли его тайгой, хотя в разговоре иногда путались. Мол, "не в тайге живем, а в людях, а настоящая-то где-то в Сибири находится". Однако местный лес ничем от нее не отличался, и что ни лето — в близлежащих селах снаряжались экспедиции за плутающими приезжими грибниками. Да что там говорить про городских, если местные тоже терялись и не всегда такие поиски заканчивались успехом. Даже здешний егерь Иван Михалыч, исходивший все тропки в окрестностях села и не так уж далеко располагающегося от этих мест заповедника признавался, что иногда застывает в ступоре, потому как ему кажется, что попал в совершенно незнакомую местность.
При пасмурной погоде и в густой чащобе, где мох на деревьях растет чуть ли не со всех сторон, а компаса при себе нет, — поди определись, куда идти. А пару дней погуляешь, переночуешь на холодной земле в лесу, закусив сырыми грибами, — и все, сломается иной человек: кажется ему, что ни сам не выйдет, ни его не найдут. Поэтому парни всегда помнили строгий наказ — в тайгу без взрослых ни шагу! Помнить-то помнили, но искус брал свое и по краешку таежной чащи к дубам смельчаки все-таки заглядывали.
"Вот и дозаглядывались", — подумал Вовка к одиннадцати часам вечера, вздрогнув от скрипа вылезшей из гнезда старых ходиков кукушки. И отправился сечь повинную голову — к отцу, который в свою очередь повез его к дому Тимки, без слов усадив на старенький мотоцикл "Урал". Однако дом друга оказался пустым, даже щеколда на входе была откинута и дверная створка сиротливо хлопала о порог, влекомая ночным сквозняком. Видимо, Николай Степанович укатил в соседнюю деревеньку из пяти неказистых изб, мирно заканчивающую бренное существование на этом свете без связи и электричества, — для того чтобы проверить наличие своего оторвы у своей же тещи. Поэтому Вовка был препровожден обратно домой и силой уложен спать, а всю информацию (и пару подзатыльников) о поисках получил уже рано утром от хмурого отца, который забежал позавтракать. Ближний лесной массив они со Степанычем прочесали ночью, глуша двигатель на лесных дорогах и вслушиваясь в свои одинокие замирающие крики посреди темного леса. Но дальше в тайгу не сунулись, да и добром бы это не кончилось. С утра же на ноги были подняты остальные соседи, и те из них, кто смог отложить свои дела, ринулись в лес, поделив районы поиска на квадраты между собой. Вовкин же батя сказал, что вернется часам к одиннадцати за обедом для всех принимающих участие в поисках. Правда, оговорил, что может и задержаться на часок. Вовку он оставил кашеварить, отдав наказ ждать его у моста через речку. Вот Вовка и ждал. Уже часа два.
Хорошо еще, что соседка осталась командовать небольшим отцовым фермерским хозяйством. Она-то уж знает, что и где лежит, а также к кому обращаться, если со скотиной случится беда. Хотя, собственно, к кому еще обращаться, кроме отца? Он единственный ветеринар в округе. Был. До распада колхоза. Дальше, как рассказывала та же соседка, все, что могли, поделили — благо, народу было немного, — а остальное хозяйство оказалось заброшенным и заросло травой. "Ладно, прорвемся, — продолжал рассуждать Вовка, откинувшись обратно на спину. — Главное сейчас — чтобы санкции за Тимкино "гулянье" не испортили весь летний отдых. Вообще-то вряд ли что-то серьезное могло случиться — все-таки пацаны со взрослыми иногда туда ходили, так что дорога хоть и глухая, но чуток известная..."
С другой стороны, лежит она далеко от дома, да и пробираться сквозь бурелом всегда очень муторно. И все же... Опасных зверей в округе раньше почти не попадалось, хотя иногда мишки и забредали. Но те с человеком предпочитали не связываться, так же как и порядком выбитые волки, сытые в последние дни расплодившимися мышами. Так что, скорее всего, Тимка мог просто ногу подвернуть, а еще вероятнее — решил пострелять уток из одолженного позавчера у Вовки самострела да и задержался до темноты. В любом случае он не дурак. Если уж поймет, что заблудился, то биться в истерике и бежать непонятно куда не станет. Сядет — и будет ждать криков или выстрелов. Если что — на дерево залезет, посмотрит, в какую сторону надо идти.
— А кстати, самострел — зверь... — Мечтательная улыбка расплылась на Вовкином лице. — Хотя сам-то я его и попробовать толком не успел. Все откладывал до приезда сюда, а Тимка как увидел его, так и прицепился — дай пострелять, дай пострелять!..
И не удивительно: выглядит самострел действительно классно. Стальная пластина, выточенная из рессоры (по крайней мере, так ее рекламировали во дворе, в один прекрасный момент сошедшем с ума на изготовлении стреляющих изделий), деревянный приклад, спусковой механизм и капроновый шнур. Вот за него как раз и боязно — вдруг лопнет, да по глазам... Хотя нет, не достанет, приклад вроде длинный получился. Со спусковым механизмом только пришлось повозиться. Так называемый орех, удерживающий тетиву в заряженном состоянии, был выточен из твердого дерева и посажен на шпиндель. А сам спуск сначала получался неудобный, потому что хотелось сделать настоящий средневековый, с предохранителем, а там мороки по соединению всех деталей... В итоге получился пистолетный спуск в виде угольника под девяносто градусов, упирающийся с одной стороны прямо в зарубку на орехе, а с другой — сидящий на жесткой утопленной пружине. Кроме того, поверх этого спускового крючка поставлена предохранительная скоба. А вот рычаг типа "козьей ножки" не получилось приспособить: времени не хватило до каникул, — но ничего, в следующем экземпляре будет. Только заряжать теперь приходится с помощью ног — нагибаешься, берешься за тетиву, ногами в плечи лука, рывок — и... оказываешься на земле, а может, и в луже. Ну да, первый раз так и было: тетива лопнула. Потом нормальный шнур нашел и приноровился. Но тяжело идет, зараза такая... А в тот раз пришел домой с грязной мокрой спиной и получил втык и нотацию, что подрастающее поколение совсем не бережет своих родителей. Промолчал, конечно, но никто же не виноват, что тетива порвалась!
