— Нет я сам по себе, — рассекает толпу мой подчинённый. — как пришла от вас шифровка, так я и стал готовиться. Остановитесь у меня, я живу один в трёхкомнатной квартире при «институте»… места всем хватит.
— Кто не успел, тот опоздал… — в последний раз оглядываюсь по сторонам.
«Вот не поверю, чтобы из секретариата Берии не прислали уведомления о нашем прибытии, что расстание от Москвы с людьми делает»…
Коротким путём, минуя зал ожидания красивого железнодорожного вокзала, Ким выводит нас на большую привокзальную площадь, заполненную машинами и конными повозками, направлется к одной из них — видавшей виды пролётке со сложенным гармошкой верхом. Предлагает нам с Олей садиться, сам укладывает сзади чемоданы и, наконец, усаживается впереди рядом с кучером.
— Хабаровск — наименее интересное место на Дальнем Востоке…. — начинает Роман тоном экскурсовода, когда повозка трогается.
«На Олю хочет впечатление произвести… они тут все озабоченные».
— … в городе три горы, три улицы и тридцать тысяч портфелей…
Подруга улыбается, «водитель кобыл» неопределённо хмыкает.
— … нет, в Хабаровске, конечно больше улиц, но городских только три…
Подковы ритмично стучат по булыжнику, подрессоренная пролётка мягко покачивается.
— … остальные деревенские. После дождя на них отчаянейшая грязь, которую можно преодолеть разве что на танке…
— Эт-да-а… — подтверждает кучер.
— … Главная из городских — улица Карла Маркса, на которую мы сейчас и выезжаем. Это широкая улица сплошь состоит из новых домов, архитектура которых представляет собою, как любят выражаться местные искусствоведы, — ценный памятник времён борьбы голого формализма с голым классицизмом. К сожалению, преобладают образцы «раннего» формализма…
Оля заливисто хохочет, показывая ровные белые зубы.
«И что ему не нравится? Строгие геометрические формы, новые трёх-четырёх-пятиэтажные кирпичные! здания, всяко лучше старорежимных облезлых особнячков с греческими колоннами и облупившейся штукатуркой».
Дорога плавно катиться под гору, незаметно приближаясь к реке.
— … портфеленосцы составляют значительную часть населения Хабаровска… — заливается соловьём Ким, развернувшись к нам всем корпусом и с непроницаемым лицом жадно ловит взглядом Олину реакцию. — они никогда не выпускают портфель из рук, даже танцуют с ним: в правой руке дама, в левой — портфель…
«Разошёлся ни на шутку. Что это впереди? Туман на Амуре»?
Белое покрывало над рекой в постоянном движении и кое-где светится жёлтым светом: мириады мотыльков носятся над водой, скрывая от взгляда, но не от слуха бульканья и шлепки по воде, вышедшей на охоту рыбы.
— Где-то я такое уже слышала, — морщит лобик подруга. — ах да, Женя Петров мне рассказывал об их с Ильфом поездке на Дальний Восток, слово в слово…
— Тпру-у, окаянная! — Кучер натягивает вожжи, Ким едва не слетает с козел.
* * *
— Скажите, Роман Николаевич, куда это мы идём? — Напрягаю зрение чтобы разглядеть его идущего впереди в кромешной темноте.
— Тут недалеко, на соседней улице… не хочу раскрывать посторонним местоположение секретного объекта… мы же в форме…
«Разумно. Бли-ин, так и есть — типичный представитель голой классики. Надеюсь без клопов».
Охранник у ворот, разглядев начальство, без вопросов открывает перед нами калитку, под ногами зашуршал гравий садовой дорожки, ведущей к двухэтажному особняку.
— …Правда мне с моей физиономией без формы ещё хуже… — сквозь смех слышится тяжёлое дыхание Кима. — милиционеры документы проверяют на каждом шагу, а от пацанов так вообще спасенья нет… хуже филёров из охранки.
«Может действительно лучше было разместить Центр Дешифровки в Владивостоке или, в крайнем случае, в Ворошилове (Уссурийске)»?
* * *
— Все наши в сборе, товарищ Чаганов. — В свой кабинет, в котором временно расположился я, заглядывает Ким.
— Чуть позже. Заходите, Роман Николаевич, в общем я переговорил сейчас с товарищем Берией, ситуация на данный момент такова: японцы потребовали отвода наших войск от сопки Заозёрная. Их посол заявил дословно, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуироваться с незаконно занятой ими территории».
— Звучит как ультиматум.
— Точно, — киваю я головой. — час назад НКИД передал японцам ответную ноту, в которой отклонил все их требования. От нас руководство требует ускорить работу по дешифровке радиограмм. С этого момента работы будут вестись круглосуточно, в три смены. Всех радиограмм…. не только японского Мида. В районе Владивостока сейчас завершает подготовку к работе отдельная рота радиоразведки, у которой имеются большие возможности по радиопрехвату, скоро японские шифровки пойдут сплошным потоком. Второй этаж у вас свободен? Хорошо… думаю, что надо перевести наших сотрудников на казарменное положение, до особого распоряжения. «Фиолетовую» ещё не распаковывали? Ей я сам займусь.
Хабаровск, штаб Краснознамённого Дальневосточного Фронта,
Улица Шевченко, дом 20.
23 июля 1938 года, 10:00.
— Нет, товарищ маршал, нельзя… — адъютант решительно машет головой головой в ответ на просительный взгляд командующего. — через полчаса прибудут инспектора.
Блюхер раздражённо хекает, тянется через стол к гафину, разливая воду наполняет стакан и жадно пьёт, его дряблая шея и обвислые щёки колышатся в такт глоткам.
— Кх-кхм… — прочищает горло и поднимает страдальческий взгляд на неумолимое лицо дородного полковника с прямым пробором в редеющих волосах и зло продолжает. — Что слышно от Горбача?
— Сегодня с рассветом Григорий Фёдорович с начальником погранотряда выехали на место гибели японца, — облегчённо выдыхает адъютант, радуясь смене темы. — к вечеру, если не будет дождя, должны быть во Владивостоке.
— Куда Мехлиса поместил? — Блюхер, тяжело ступая по «версальскому» паркету бывшего кабинета управляющего банком, возвращается к письменному столу.
— Всё чин чином, в коммунальной гостинице?2 в люксе…
— Майор этот с ними? — Маршал тяжело плюхается в кресло.
— Какой майор? Чаганов? — Забеспокоился полковник. — Так его из управления НКВД должны были встретить…
— Встретили или нет? — Начинает распаляться Блюхер, повышая голос. — Где этот Чаганов сейчас?
— Сейчас уточню… — срывается с места адъютант.
* * *
— Ну как ночь провела? — Откидываюсь на спинку стула, привычно расфокусирую взгляд и сразу замечаю у подруги несколько свежих комариных укусов на ногах, руках и шее.
— Ты представляешь, — жизнерадостно улыбается она. — вышла в сад поискать полыни, так ты не поверишь не узнала её: стебель в руку толщиной, высотой в человеческий рост! В пору топором рубить…
Вчера решили с Олей не идти в квартиру Кима, а остановиться здесь в небольшом флигельке, надёжно укрытом от посторонних глаз, как я подумал в темноте, высоким кустарником.
Перехватив мой взгляд на покосившееся «удобство на улице», подруга безапеляционно отрезала: «… начинай привыкать „к тяготам и лишениям военной службы“».
«Ну такими „лишениями“ меня не запугать, „все удобства“ постоянно вошли в мою жизнь в уже зрелом возрасте, а насчёт искупаться — Амур в двухстах шагах. Курорт»!
— … Полынь — первейшее средство против блох, тараканов и моли!
«Значит ещё и блохи с тараканами…. надеюсь хоть они не „высотой в человеческий рост“»…
Подруга с удовольствием следит за изменениями на моём лице.
— Пойдём пройдёмся. — Разговаривать в помещение на серьёзные темы мы отвыкли давно.
Выходим в заброшенный, заросший буйной растительностью сад неспеша идём по дорожке, иногда спотыкаясь о корни деревьев и перепыгивая через неширокие промоины, оставленные недавно прошедшим дождём.
