ещё одно дополнение. Тогда нужно горючее подвести под Минск на всех наших бомбардировщиках. Нужно заправиться и не домой лететь, а ещё раз на те же позиции, они там копошиться будут, вылезут из щелей, чего-то с дороги стаскивать подбитое будут, ремонтировать, что можно, и тут снова мы. Добьём недобитое. Ага, значит и боеприпасы подвезти нужно на Ки -21. Патроны, бомбочки двадцатипятикилограммовые.
– Мне нравится, – показал большой палец Вальтер.
– Да, красивый у тебя палец, только ноготь отгрызен. – Брехт, показал свой с аккуратно подстриженным ногтём. – Тут, раз решили, что идея рабочая, нужно о конспирации подумать. А то лётчики прилетят и как давай всем рассказывать, куда они летали.
– Это не проблема. Я их буду вызывать по одному, и заставлять писать бумагу о неразглашении государственной тайной под страхом расстрела. Люди военные – будут молчать.
– Пойдёт. Давайте готовить операцию. Как назовём.
– Шах и мат! – поднял другой палец Вальтер.
– Красиво. Только не палец. Вон сумка в углу. Сверху ножницы лежат.
– Стоп. Ещё можно взять с собой и Су-2. Он от японцев почти не отличается. Немцы наши истребители в принципе могут спутать с польскими PZL P.11, у них тоже шасси не убираются, а малые бомбардировщики могут перепутать с польскими бомбардировщиками PZL-37 «Лось». – Опять нос поскребя, добавил подполковник Скоробогатов.
– Всё. Так и решили. Вылет завтра, готовьтесь.
Событие двадцать третье
Я ненавижу тренироваться, но проигрывать я ненавижу ещё больше!
Мурасакибара Атсуши
Полковник Александр Скоробогатов летел на головном истребители Ки-27. Всего в группе истребителей, что сопровождали, если так можно сказать, лёгкие бомбардировщики Ки-32 было одиннадцать машин. Все уже привыкли летать парами, и пять пар и было создано. Ну, а для него пары не было, и он летел чуть выше эскадрильи, вдруг кому помочь надо. Бомбардировщики шли двумя группами по четыре самолёта, правда, во второй четвёртым был Су-2, тоже все перепутано из-за того, что нужно взять максимальное количество машин. Эти лёгкие бомбардировщики Александру не нравились, нет, в скорости они даже истребителям не уступали, но вот назвать их бомбардировщиками язык не поворачивался, на подвеске они могли нести всего четыреста пятьдесят кило бомб. Правда, после модернизации и скорость возросла, и бомбовую нагрузку подняли до шестисот кило, но всё одно, стоили ли такую большую тушу городить из-за такой смешной бомбовой нагрузки. И шасси не убираются. В общем, не нравились и всё.
Государственную границу пересекли, даже не заметив её, там леса и тут леса, небольшие пятна озёр и болот, и иногда тонкие полоски речек. До самого Минска вверх подниматься не стали, чуть выше Слуцка поднялись, заправились на организованном там аэродроме подскока и полетели на запад к Белостоку. Наверное, зря, по карте выходило, что выиграли всего около тридцати – тридцати пяти километров. Зато внимание лишнее к себе привлекли, но Иван Яковлевич, вечером вчера выслушав это возражение, махнул рукой:
– Не будем уже ничего менять. Приняли решение и приняли. Тем более, мало ли, вдруг именно горючего на эти семьдесят километров и не хватит. Летите уж.
Полетели. Торопиться некуда, да и бензин нужно экономить, шли на крейсерской скорости в триста пятьдесят километров в час. Белосток увидели издали, ни с чем не спутаешь. К нему с разных сторон десятки дорог подходят. Да, и без дорог не промахнуться. Немцы уже подошли к городу с севера и с запада и взяли его в полукольцо. Поляки вырыли окопы. Перекопали дороги, что с той стороны города, даже противотанковые ежи поставили, баррикады из мешков с песком и стволов деревьев понаделали. Есть артиллерия. Бьют по немцам. Но и те активно отвечают, подтянули тяжёлую артиллерию, танки и бьют по городу и по баррикадам, что западную дорогу перекрывают.
– Атакуем, – передал Скоробогатов команду бомбардировщикам, а сам отлетел чуть западнее ещё и повернул на север, авиации противника не было видно.
Ки-32 сделали заход, сбрасывая бомбы на танки и артиллерийские позиции, оттуда попытались с грузовика ответить зенитно-пулемётным огнём, но одна из бомб попала прямо в грузовик и разнесла его в щепки. Вторым заходом бомберы, как их Брехт называет, прошли над лагерем противника, тоже одно очень удачное попадание было, явно в палатку, где хранились артиллерийские снаряды, бахнула так, что ему на его полутора километров слышно было.
Александр уже было приказал пройтись по немцам пулемётами, когда с севера показались немецкие истребители. Мессершмитты. Три двойки. Ну, ну. Смелые парни. Его эскадрилья разбилась на пять пар и атаковала немцев снизу с набором высоты. Так атаковать сейчас не принято, нужно обязательно повыше залезть, чтобы воспользоваться преимуществом в скорости. Но им этого делать не надо было. «Эрликоны» и «Браунинги», установленные на японцах, сводили все преимущества немцев к нулю. Они просто не долетели, всё выходили на линию прицельного огня, а когда вышли, то просто были разорваны в клочья крупнокалиберными пулемётами и пушками. Даже и половину боезапаса не истратили, а у самого Александра все пятьсот патронов на месте.
– Заходим с пикированием на позиции немцем, огонь по авто и бронетехнике, – передал он по рации и первым свали свой Ки-27 в пикирование.
Уходили назад на полной скорости. Нужно быстрее заправиться, пополнить боекомплект и вновь лететь к Белостоку. Странное чувство овладело командиром авиаполка. Как раз об этом там ещё на Халхин-Голе говорил Иван Яковлевич. Они переподготовились. Их самолёты, их умение воевать, их оружие, в смысле пулемёты и пушки, на голову выше, чем у противника. Это всё равно, что ты на танке едешь против гусар, ну, красивые у них лошади и сабельки острые, и что они могут танку сделать. Вот так и тут, они немецкие самолёты просто не подпустили с их мелким пукалками к себе.
Переподготовились.
Событие двадцать четвёртое
Если человек знает меру, он знает все.
Томас Карлейль
Никто не хочет думать. Этот лётчик – налётчик вышел на связь по рации и предложил остаться на аэродроме подскока, а назавтра пройтись ещё раз по немецким позициям.
– Александр, ты же понимаешь, что Германия – это большая страна с мощной армией и сотнями самолётов. Ты надеешься всю её уничтожить двадцатью устаревшими машинами? Давай, там, не дури.
– Ну, товарищ
