игру по 1812-му году?
Впрочем, мода на 19-й век пришла позже, когда он давно бросил эту развлекуху.
Саша пролистал еще сотню страниц, залез в приложение и обнаружил документ совершенно прекрасный.
Он назывался: «Квитанция».
«Такого-то года, месяца и числа, — гласил документ, — дана сия квитанция Командиру такого-то полка, в том, что во время квартирования означенного полка в селениях таких-то, с такого по такое число, обывателям обид и притеснений делаемо не было, безденежно ни у кого не брано и нижние чины довольствовались положенным от казны провиантом. В удостоверение чего сим свидетельствую.
Подпись выдающего квитанцию».
Заглянул в начало. Ну, да! Эта часть устава относилась разумеется к мирному времени.
Вернулся, перечитал еще раз.
— Что вас так заинтересовало, Александр Александрович? — спросил Зиновьев.
— Квитанция про отсутствие претензий у обывателей. Николай Васильевич, это то, что есть, или то, что должно быть?
— То, что есть, — отрезал Зиновьев.
— Великолепно, — сказал Саша. — А то я, грешным делом, подумал, что такие квитанции под дулом пистолета заставляют подписывать.
— Нажаловаться можно, если под дулом пистолета.
— Ну, до царя-то далеко…
— До полицмейстера гораздо ближе.
— Ну… в мирное время… может быть. А если в военное и на чужой территории? Как следует поступать с мародерами?
— По военно-уголовному уставу — Сибирь.
— Ссылка? Каторга?
— Если без насилия.
— А если с насилием? Скажем, прошелся такой герой по вражескому городу. Погрузил на подводы ковры: 40 штук, часы старинные антикварные с боем, машину суперсовременную паровую, пианино: три штуки, ну и так по мелочи: шубы, кольца, цепочки. Хозяев расстрелял, а всех девиц с десятилетнего возраста обесчестил. Но последнее уже с сослуживцами. И подводы отправил домой любимой жене на родину. Итого 30 пудов. И приносят мне, как командиру, этот полный список и кладут на стол. Я как его? Не в идеале, а на самом деле. Под суд? Или говорю, что это все поклеп и подлая ложь, делаю его подразделение гвардейским и считаю, что все это его законные трофеи?
— За это смертная казнь, Александр Александрович.
— Реально? Нет же, вроде. Только за политические преступления.
— В военном уставе есть.
— На месте? Или все-таки под суд?
— Под суд.
— Отлично! Правовое, однако, государство. Вы бы знали, как вы меня утешили.
— Александр Александрович, откуда вы все это знаете?
— Об истинных обычаях войны? Читал где-то.
— Где? Не помните?
— По-моему, у Вальтера. Бессмертная повесть «Кандид».
«Кандида» Саша действительно в свое время прочитал для общего развития. Классика же!
— Вам еще рано читать такие вещи! — испугался Зиновьев. — И она запрещена!
— Николай Васильевич, во-первых, уверяю вас, мне вообще ничего не рано. Во-вторых, почему бы мне не почитать автора, с которым переписывалась моя прапрабабка?
— Где вы его взяли?
— Не помню. Я даже не помню, на каком языке читал. Помню, что там очень нехорошо про взятие крепости Азов русскими войсками. Про то, что русских убили очень много, и они сторицей отплатили за это. Азов был предан огню и мечу: не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков.
— Вольтер, — поморщился Зиновьев. — Не то, что стоит принимать на веру. Туркам с семьями и имуществам разрешили покинуть город.
— Может быть, Вольтер и погрешил против истины ради обоснования своих идей. Но для него — это мелкий, проходной эпизод. Так, только одна из картин на тему «ужасы войны» — антивоенный пафос, независимо от национальной принадлежности комбатантов. А военно-уголовный устав у вас есть, Николай Васильевич? А то вы мне все неинтересные книжки приносите. Принесите мне интересную. И может быть папá смилостивится и отпустит меня, скажем, в училище правоведения. Все равно вояка из меня никакой.
— Хорошо, принесу.
— Он дедушкин?
— Да. Училище правоведения — вряд ли, но преподаватель права будет.
— Отлично!
— Вы знаете, насчет ваших способностей к военному делу…
— Я кажется понял, что за немецкое слово, — сказал Зиновьев. — Не Auftragstaktik?
— Кажется, да. Переводится «Свободная тактика»?
— Не совсем. «Auftrag» — это общая директива вместо четкого приказа. Скорее дух приказа, чем буква. Но, по вашему описанию, похоже.
— Вы знаете про Auftragstaktik? — спросил Саша.
— Я о ней впервые слышу. Знаю, что Бонапарте давал много свободы своим маршалам.
И Саша понял, что его знакомый там в будущем явно залил про Фридриха Великого. Вот и верь теперь этим военным экспертам — язык без костей!
Интересно с Вермахта эта свободная тактика или все-таки раньше?
— Вы не читаете устав, Александр Александрович, вы просматриваете, — упрекнул Зиновьев. — А вам его учить надо.
— Я где-то видел или читал об еще одном военном принципе: мы должны исходить не из наших желаний, а из наших возможностей. Хотим мы, например, взять Константинополь за три дня. Ну, или еще какую столицу. Так вот мы не переть должны тут же на Константинополь, а сесть спокойно на попу, за карту и статистические данные, и посчитать, сколько у нас войска, сколько оружия, сколько провианта и сколько подвод. А также за какое время это все можно произвести и подвезти. И, если мы приходим к выводу, что можем взять Константинополь не за три дня, а за три года, причем с божьей помощью, мы садимся на попу еще раз и крепко думаем, стоит ли вообще туда лезть.
— Причем тут устав?
— Ну, как причем, Николай Васильевич? Я же понимаю, что я его до понедельника не выучу. Так что максимум, который я могу сделать — это по диагонали его прочитать и получить общее представление. Я же не отказываюсь его учить. Выучу. Скажем, за три месяца.
— Ладно, — вздохнул Зиновьев.
— На пле-чо! Под ку-рок! На кра-ул!
Тимофея Хренова, как выяснилось, отпустили в увольнительную до понедельника, так что командовал Никса, явно ловя кайф с процесса.
А Саша старательно изображал бравого солдата Швейка.
Ружье тоже было Никсы. Тяжелое, как сволочь: килограммов пять. И с примкнутым штыком выше Саши.
Зато красивое. Приклад красноватого дерева и мягкие обводы железных частей. Курок очень непривычной формы, похожий на птицу с тупым клювом и отставленным крылом. Перед курком торчит непонятная тоненькая трубочка.
Три здоровых гладких кольца крепят ствол к деревянной ложе. И шомпол под дулом.
— Что за чудо техники? — поинтересовался Саша.
— Шестилинейная винтовка, — сказал Никса. — Самая современная 1856 года. Лучшая в мире.
Насчет лучшей в мире Саша тут же засомневался. «Наша конница Буденного вмиг сомнет хлипкие танки нацистов»! «Не смешите наши Искандеры»! «Наши, не имеющие аналогов в мире гиперзвуковые ракеты „Кинжал“»! Ага! Это те, что к брюху истребителя снизу привешиваются. Гиперзвуковые, не поспоришь. В
