затряс кулаками.
— Да он сам нарывался!
Но тон сбавил, так как прекрасно знал, что Иван на короткой ноге с начальством, а при необходимости может просто дать в морду.
Ваня подал знак Хайнцу, принял от него четыре бутылки виски и сунул их обер-лейтенанту цур зее.
— Вот, держи, и разойдемся миром. Дать еще жевательной резинки?
Август цапнул выпивку и взмолился:
— В жопу резинку. Отдайте хотя бы одну канистру бензина. Сам же знаешь...
— Знаю... — Ваня прикинул запасы и подвинул ногой канистру к моряку. — Бери и убирайся.
— А Базуку?
— Иди в жопу.
Шипя морские проклятия, Блаукопф убрался.
Покосившись с притворной строгостью на личный состав Иван приказал.
— Показывайте, что сперли.
После ревизии выяснилось, что раздобыли немало. Кучу патронов к пулеметам и винтовкам, четыре полных магазина к Томпсонам, около сотни сорок пятого калибра россыпью, базуку с пятью зарядами, ящик ружейных американских гранат М-17, десяток ручных Mk-II HE и даже четыре противотанковые мины. Из жратвы: коробку разнообразных консервов и опять жевательную резинку.
Но самой главной ценностью являлись три канистры с бензином. Причем не синтетической дряни — а настоящего. Начальство на требования топлива лаконично ответило — заправитесь у врага, на этом дискуссию завершило. Пришлось искать самим. А при дефиците топлива в Германии — это было совсем нетривиальной задачей.
— Какого черта вы эту дрянь тащили? — Ваня пнул коробку со жвачкой.
— Вкусно же, — Руди затолкал в рот целую пачку. — Пушть будет...
— Пушть будет, — согласился Иван и принялся распихивать магазины в подсумки. — А вы чего стоите? Грузитесь...
— А это тебе... — застенчиво улыбаясь, Адольф протянул Ивану новенькую зажигалку «Зиппо», к корпус которой был вмонтирована монетка в один цент с надписью: «Один цент, который никогда не был потрачен на ремонт зажигалки «Зиппо». — То есть, вам. Она заправлена... правда...
Все закивали, мол, не вздумай отказываться.
Ваня сурово кивнул и взял. Как не взять, такое внимание личного состава к своему командиру дорогого стоит.
Только припасы распихали по бронетранспортёру, как прибежал посыльный и сообщил, что всех командиров групп собирают у ротного. У ротного, в присутствии командира сводной сто пятидесятой танковой бригады, в которую были включены подразделения диверсантов, для начала каждому выдали пакеты с личными документами и с радиочастотами для связи, а потом провели короткий инструктаж, в котором ничего нового для Ивана не сообщили. Он обо всем уже и сам догадался. Захват мостов, уничтожение линий связи, паника среди личного состава противника и так далее и тому подобное. А маршруты для каждой группы уже и так были проработаны на штабных учениях.
После инструктажа объявили готовность номер один и всех разогнали по вверенным подразделениям, предупредив, что время выступления будет дублироваться внешними сигналами.
Все просто и незатейливо.
Напутственная речь никого не впечатлила, потому что все понимали, что с такой организацией и с таким количеством неизвестных переменных — это путь в один конец.
На выходе Ивана задержал Скорцени и отвел в свой кабинет.
— Вы все понимаете, штурмшарфюрер... — оберштурмбанфюрер пристально посмотрел на Ивана.
— Я все понимаю, оберштурмфюрер, — сухо ответил Иван и мысленно для себя добавил:
«Да, понимаю, с такой организацией, обеспечением и подготовкой операция имеет очень мало шансов на успех. А если точнее, шансов совсем нет...»
— Тогда слушайте мой личный приказ, — Скорцени нервно повел скулой. — Я вам даю полный карт-бланш, если обстановка будет требовать, действуйте на свое усмотрение, но...
Иван смолчал, давая оберштурмбанфюреру закончить фразу.
— Но требую! После выполнения каждой задачи — первый доклад лично мне. Я буду дежурить у рации, мои частоты и позывной здесь... — он подвинул по столу к Ивану еще один конверт.
И этот приказ не остался для Ивана непонятным. Группа — одна из самых подготовленных, соответственно, имеет больше всех шансов на успех. А операцией формально руководят несколько человек. Вот Отто и требует, чтобы первому докладывали ему, чтобы первым отчитаться перед рейхсфюрером и первым собрать сливки. Либо, в случае провала, иметь больше времени для маневра. Чего тут непонятного, здоровый карьеризм и опыт в подковерной борьбе.
Иван выждал мгновение и сухо бросил:
— Я все понял, оберштурмбанфюрер. Я приложу вместе с моими людьми все свои силы, чтобы выполнить задачу.
— Большего не требуется, — тихо сказал оберштурмбанфюрер и замолчал.
Было видно, что он еще что-то хочет сказать, но Скорцени все-таки смолчал.
Несколько секунд прошли в молчании, потом оберштурмбанфюрер решительно отмахнул рукой:
— Тогда — в бой.
Иван откозырял, но у самой двери Скорцени его остановил:
— Штурмшарфюрер Краузе...
— Оберштурмбанфюрер...
— Сегодня из Главного управления имперской безопасности пришел запрос на предоставление всех имеющихся данных в отношении вас, — в глазах Скорцени блеснули ледышки. — Не можете предположить, что в вас могло заинтересовать шестое управление?
Ивана словно молнией стукнуло, сдержать себя в руках получилось с большим трудом. Но все-таки получилось. И он спокойно ответил:
— Не могу знать, оберштурмбанфюрер.
— Ну что же... — Скорцени улыбнулся уголком губ. — В любом случае, теперь вы понимаете, что успешное выполнение задания в ваших интересах. А я пока попробую разобраться с этим. Вы свободны.
Ваня вышел, глубоко втянул в себя воздух и слегка подрагивающими пальцами вытащил сигарету из пачки.
«Какого хрена? — лихорадочно металось в голове. — Шестой отдел — это разведывательная работа в Западной и Восточной Европе. И в Латинской Америке, если не ошибаюсь. Не контрразведка! Какого хрена им от меня надо? Стоп! Этот хрен с нордической мордой из шестого отдела! Как там его? Штандартенфюрер Штиглиц вроде? Или Штирлиц? Фамилия знакомая. Где я ее мог слышать? Может в фильме каком? Да хрен с ней, именно этот перец присутствовал на проверке. И именно ему что-то не понравилось. По морде было видно. Но что? Сука... слишком я ярко ассимилировался в Германии. Слишком светился. Твою же мать... видимо привлек внимание. Все что выделяется из общей массы — сразу становится на проверку — это закон. Или... блядь... или Скорцени специально меня цепляет на крючок в стиле: дружище, тебе конец, но, если будешь вести себя правильно — я тебя спасу. Но хотя бы один шаг в сторону — тебе точно конец. Очень удобно, минимум усилий и получаешь себе верного раба. Ну и что делать?..»
Справедливо рассудив, что уже ничего не поделаешь, Иван
