охотно берутся ему ассистировать.
– Та зачем меня на стол, на ём люди едят, – вяло возражает пострадавший.
– Цыть! Человек – всяко священней будет, чем хлеб, так что стол не пострадает. Да и что – прикажешь мне в три погибели над тобой горбится?
Уложив раненого на стол и заранее подготовив всё необходимое, вынужденный медик обмывает рану и сам моет руки. Затем следует аккуратный удар по сонной артерии и пациент теряет сознание. Метод давно известный у адептов БИ, но скажем так – рискованный. Так бы Игорь даже не попытался бы заниматься столь рискованным наркозом, но… С начала весны он стал чувствовать что-то… этакое. Экстрасенсорика или что, он сам толком не понимал, но раз работает – нужно пользоваться.
Прохор очухался уже когда обматывали ногу.
– Эт… Когда, боярин? Страшно ж…
– Да всё уже, болезный, – успокоил его попаданец и сурово приказал сопровождающим:
– Сейчас до хаты на руках тащите и проследите, чтоб сам никуда не вставал. Ведро поганое рядом поставьте, чтоб было куда нужду справлять. Ну дней через несколько можно будет и во двор ходить – но так, сторожко.
Те закивали истово и быстро утащили сослуживца.
Кстати – боярином его начали звать достаточно давно. Как понял парень, "Игорь Владимирович" по здешним понятиям было что-то вроде "Ваше сиятельство". А обращаться так к рядовому как-то… Ну а "Боярин" вроде как и ничего – чуть более фамильярно, но субординации не нарушает.
Вообще, сложилась достаточно странная картина – его упорно считали аристократом. Сам он не подтверждал (и не опровергал) этого, но порой доходило до смешного – все поступки, которые как-то выделяли его из толпы, немедленно приписывались именно аристократическому происхождению.
С одной стороны – вроде как и неплохо, попаданца ещё ни разу не заставляли заниматься чем-то помимо воинской учёбы – ну разве что в карауле стоять. А с другой – пришлось следить за своими словами и поступками, что раздражало порой.
Выехали через несколько дней – и тот самый пострадавший ехал с ними на телеге – сам напросился, да и успеет выздороветь. Вообще же, полк поехал не в полном составе – около пятидесяти человек остались в слободе. В основном – молодняк (из набора Игоря поехал он один) и немногочисленные ветераны, оставленные как для обучения этого самого молодняка, так и для решения каких-то хозяйственных вопросов. Всего ехало чуть больше пятисот человек – ну такие в это время полки…
Подсознательно парень ожидал, что выезд будет напоминать кинофильмы – то есть стройные колонны, бравые усачи, трубачи… Действительность же оказалась намного более прозаичной – одних только телег набралось больше сотни, так что получилась не бравая колонна, а натуральный обоз.
А куда деваться – до создания грузовиков было ещё ой как много времени, да и военное имущество было достаточно специфичным, чтобы его можно было легко достать. Сёдла, уздечки, запасные пики, подковы, походная кузня, имущество полковых сапожников и портных, запасы провизии, медицинская телега (заслуга Игоря) и много чего другого.
Доехав до определённой развилки, разделились – обоз поехал дальше, а сами уланы свернули. Здесь была традиция, что полк должен пройти через город – дескать, повышает патриотизм.
– Как дурики какие, – проворчал попаданец, но его мало кто понял – большая часть сослуживцев прямо-таки купалась во внимании горожан.
Как только выехали из города, он тут же перекинул одну ногу на седло и достал флейту. Уланы оживились – музыку здесь любили, так что подобные упражнения воспринимали исключительно положительно.
– Ты это, чё-нибудь жалостливое могёшь? – стесняясь, обратился к нему Никифор. На лицах остальных солдат было полное согласие, так что заиграл без лишних слов…
Немного минора не повредило, но когда проезжать пришлось через одну из деревень, где у многих улан были подружки, попаданец не удержался…
Зелёною весной под старою сосной
С любимою Ванюша прощается,
Кольчугой он звенит и нежно говорит —
Не плачь, не плачь, Маруся-красавица.
Маруся молчит и слёзы льёт,
От грусти болит душа её.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают слёзы на копье.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают горькие, капают, кап-кап,
Капают прямо на копьё.
Студёною зимой опять же под сосной
С любимою Ванюша встречается,
Кольчугой вновь звенит и нежно говорит —
Вернулся я к тебе, раскрасавица.
Маруся от счастья слёзы льёт,
Как гусли душа её поёт.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают слёзы на копье.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают сладкие, капают, кап-кап,
Капают прямо на копьё.
Маруся от счастья слёзы льёт,
Как гусли душа её поёт.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают слёзы на копье.
Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси
Капают сладкие, капают, кап-кап,
Капают прямо на копьё.
На лицах появились улыбки, послышались шутки и кое-кто из улан отстал, клятвенно обещая догнать – вот только попрощается как следует со своей Марусей!
– Молодец, сильно настрой поднял, – сказал ему подъехавший поручик.
Вообще, случай с удачным внедрением поэзии был редким – всего несколько стихов и песен удостоились признания сослуживцев – и это при том, что он старался отбирать их очень тщательно.
"– Да… Здесь Высоцкого не "перепоёшь", как ни старайся, – в один из "поэтических" дней сам с собой разговаривал парень – была у него такая привычка.
– Вот взять к примеру "Прощание Славянки"… Песня гениальная, но… Не подходит в принципе – там же есть такие строки – как "Где Илья твой и где твой Добрыня" и "Встань за Веру, Русская Земля". Красиво? Да охренеть как! Но вот здесь и сейчас это однозначно не пойдёт. Почему? Так она очень хорошо ложиться на чаяния староверов, против которых ведётся настоящий террор. Илья с Добрыней – обращение к "Старине", да и "Встань за Веру" – именно так говорят староверы. Так что… Мда, вряд ли из меня получится местный вариант Пушкина…"
Ну да – спортсмен был честолюбив, и зная массу песен и стихов, надеялся как-то выделиться. Мир он решил считать параллельным, так что "обкрадывать" поэтов не стеснялся. Но пока не слишком-то получалось – знал-то он в основном песни, причём современные, а со стихами того же Пушкина дела обстояли куда скромней.
