Оформительский цех завода имени Лихачёва.
Эдуард был в восторге от новой сотрудницы и очень сожалел, что она работает не каждый день. Теперь любимыми днями недели у него стали не суббота и воскресенье, а вторник и четверг. Потому что в эти дни приходила на работу его муза, его Галечка.
Эдуард, конечно, представил её остальным сотрудникам отдела: штукатуру Петровичу, малярше Шуре и художнику-оформителю Василию Иннокентьевичу, но старался, всё рабочее время Галечки находиться с ней рядом лично.
Панно во всю стену расписывать он пока ей не доверял, а вот завитушки на вкладыше в адрес для юбиляра обводить на светокопировальном столе у неё очень хорошо получалось. Галечка вообще оказалась девушкой аккуратной и старательной, приятной во всех отношениях.
Маме понравится, — думал Эдичка.
* * *
На той же неделе мы с женой ездили навестить наш дом. Он уже радостно светил всеми подъездами. Поймав какого-то рабочего, я поинтересовался сроками сдачи дома. Он не стал со мной разговаривать, сразу перевёл стрелки на бригадира.
— Электричество уже завели, — доложил бригадир. — Осталось отопление пустить и газ подключить.
— Это сколько же по времени? — поинтересовался я.
— Месяца полтора-два. Если всё нормально будет, — ответил бригадир.
— Как долго! — разочарованно протянула Галия.
— Так обои ещё во всём доме поклеить, — оправдываясь, ответил бригадир.
— А сейчас чего же не клеите? — спросила Галия.
— Если поклеим, и морозы ударят, они отклеятся и на пол свалятся, дамочка. Отопление нужно, — начиная раздражаться, ответил тот.
— Спасибо! — поблагодарил я его, отходя, и потянул за собой жену.
Мы остались стоять у дома, пытаясь определить, где наши окна.
Уже собирались уходить, как я заметил в стороне рабочего и бригадира, поглядывающих на нас с подозрением и неприязнью. Ну да… Мы для них детки богатеньких родителей, родившиеся с золотой ложкой во рту.
* * *
У дома на набережной.
Ещё на подходе к дому, который ей указала Галия, Диана начала сбавлять шаг, удивлённо осматриваясь. Так это здесь Галия пристроилась на постой⁈ Ничего себе!
Ей очень хотелось посмотреть, где Павел пристроил свою жену, поэтому она специально подстроила так, чтобы напроситься туда прийти. Зная из коротких рассказов Галии, что та живет сейчас у Пашиной коллеги по Комсомольскому прожектору и ее бабушки, Диана представляла себе малюсенькую комнатку у старушки в стареньком доме и совершенно не ожидала того, что увидела.
Пройдя через красивую парадную, она поднялась на лифте на нужный этаж, удивляясь всему вокруг.
Когда же элегантная старушка с необыкновенной красоты серьгами в ушах открыла дверь, Диана потеряла дар речи.
— Проходите, пожалуйста, — королевским жестом хозяйка пригласила Диану войти. — Так вы сестра Павла? Очень приятно, Виктория Францевна.
— Диана, — ошарашенно пробормотала Диана, оглядываясь вокруг.
Обстановка в этом доме не шла ни в какое сравнение с тем, что она видела в той квартире на Проспекте Мира, где они жили вначале с отцом. Там всё было богато. Ей тогда та квартира казалась пределом мечтаний. Но здесь все было просто роскошно…
— Это вещи нашей Галии? — спросила хозяйка, указывая на сумку в руках Дианы. — Поставьте, пожалуйста, сюда, — она показала на пуфик с резными ножками в виде львов, стоящий тут же в прихожей.
Диана молча повиновалась. Оставаться дольше не было повода, а в гости её не приглашали.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Что вы! Вам спасибо! — приветливо воскликнула хозяйка.
— До свидания, — проговорила Диана.
— Рада знакомству, — ответила старушка. — До свидания.
Диана с сожалением вышла из квартиры.
Ну ничего себе, Галия пристроилась! — возмущенно и обиженно думала она, спускаясь в лифте. — Как это так⁈ Я в общаге с этими двумя гадюками, а она тут!..
— «Наша Галия…» — зло передразнила Диана Викторию Францевну.
Москва
На очередном заседании Прожектора Борщевский торжественно вручил мне с сотню фотографий со свадьбы в ДАСе. Заморочился, все напечатал и вручил мне вместе с негативами. Искренне поблагодарил его несколько раз. Фотографии получились отличные просто. Я сразу обратил внимание на пару штук, где была Галия. Прекрасно просто вышла. Можно будет сделать большое портретное фото потом.
Народ тут же потребовал свою долю фотографий, особенно Маша. Всем фотографий не хватило, естественно. Чувствую, эти негативы переживут еще не одну печать. Самедов тоже просмотрел все фотки с еле скрываемым любопытством. Надеюсь, не обиделся, что не пригласил его на свадьбу?
Рашид Фархатович предупредил, что в данный момент прорабатываются несколько сигналов. Возможно на следующей неделе будет рейд.
— А что за сигналы? — поинтересовался я. Надо же предупредить Сатчана.
— От неравнодушных граждан, — ответил Самедов.
Это что же, мы по анонимным доносам работать будем? Или он шифруется так? Если шифруется, то почему? Подозревает, что наша команда не только на МГУ работает?
Больше он ничего не сказал, а я настаивать на подробностях не рискнул.Придёт время, скажет. Надеюсь, хоть за денек до выхода на проверку, чтобы с Сатчаном согласовать, есть ли у его группы там интересы, и какие.
Учёба поглотила всё моё свободное и несвободное время. Дошло до того, что начал на выходные брать с собой в деревню учебники и конспекты. В мою первую молодость у меня не получалось так самоорганизовываться. Всё оставлял на последний момент. Сейчас мне это здорово аукнулось. Полученные тогда знания по истории КПСС и диамату оставили лишь символический след в моей голове. Кто бы сомневался, почему! Сейчас всё это приходилось учить заново.
Один вечер мы с батей выделили на доставку газовой плиты бабушкам в деревню. Обещали же…
Четырёхконфорочная плита с духовкой, новенькая беленькая, муха не сидела. «Лысьва»… Что-то знакомое. Батя её через своего приятеля, завхоза в общаге Горного, достал. Отдали мы за неё ему девяносто рублей. И за машину десятку, чтобы привезти.Бабушки сами позвонят в газовую службу, закажут баллон и заживут, как белые люди.
— Цивилизация! — восторженно высказалась Никифоровна, разглядывая внутренности духовки. Бабушка-то с этим чудом на Ахмадовой кухне уже познакомилась.
— Летом ещё воду заведём, — размечтался я, — колонку газовую вам тут повесим…
Батя скромно помалкивал. Но все понимали, что без его помощи я бы не скоро им плиту привёз и благодарили его от всей души.
Галия моталась два раза в неделю на завод и добросовестно отрабатывала свои часы. Ходила и с чёрными пальцами, и с фиолетовыми, то ли в туши пачкалась, то ли в чернилах. Потом ей коллега, дедок-художник, подсказал, что аммиак хорошо пятна с рук выводит.
Жена часто про работу рассказывала. Их коллектив, оказывается, не единственный на заводе. Таких подразделений несколько, каждое со своей зоной ответственности. Галие нравилось там работать. Начальник её, тот самый «циркуль», что я видел в первый день, одно слово, художник, весь из себя волшебный и неземной, как сказала жена. А я бы сказал, не от мира сего.
Ещё двое немолодых строителей было в штате, в их задачу входила подготовка стен под роспись. Был ещё один художник старенький, он уже давно на пенсии, но работу не бросал. Скучно ему дома. Росписью он уже не занимался, глаза плохо видели. А вот краску развести в нужный цвет, инструменты, кисти вымыть, в этом цены ему не было.
По сути, как я понял, начальник Галии на всё его подразделение был единственным настоящим художником. Остальные все на подхвате.
Галия тоже втянулась в учебу, приезжала в деревню с книжками и тетрадками. Работа, как она меня уверяла, учёбе не мешает. Ну, посмотрим, как мы первую сессию оба сдадим. Галия твердо сказала, что будет сама учиться и к помощи моего отца будет прибегать только в самом крайнем случае. Хочет быть настоящим специалистом. Умница! Если честно, ни секунды не сомневался в ней.
Сатчан мне вернул свидетельство о браке, и жена сдала паспорт на смену фамилии. Ждать придётся целый месяц, и чтобы Галия не ходила совсем без документов, ей на это время выдали справку.
Всё шло своим чередом. Мне удалось попасть ещё раз на стрельбы. Эх, нравится мне это дело! Сам не знаю, почему. Отдыхаю во время стрельбы. Также купил
