Ты спишь? — глупо спрашивает Соня, тормоша меня.
«Ишь, как я ей понравился! Ведь сделать первый шаг девушке, наверное, было нелегко», — самодовольно хмыкаю сквозь сон и притягиваю гибкое девичье тело к себе, пытаясь поцеловать.
— С ума сошёл? Отпусти! Там милиция тебя спрашивает на улице!
О как! Вот так причина побудки! Сразу в голове мелькнула мысль — машина! Гребаный Махно, разбил, наверное! Или и того хуже… Торопясь, одеваюсь, стараясь не смотреть в сторону Соня, которая стоит в напяленной на себя моей рубахе. В инстинктах у баб, что ли, мужские вещи тырить и на себя надевать?
На улице первым делом отмечаю, что, кроме бобика, там стоит моя «восьмёрка», приехавшая сюда точно своим ходом. Обе фары машины горят, освещая пожухлого Махно. Бухого, бля.
— Молодой человек, ваша машина? — строго спрашивает сержант моих лет.
— Моя… Там в бардачке документы, — не отпираюсь я.
— Мезенцев, глянь там, — командует сержант кому-то, сидящему в моей машине.
— Есть! Похож! — отвечают ему через небольшой промежуток времени, и из водительской двери вываливает ещё один патрульный сержант.
Их старший, судя по звездочкам, а не полоскам на погонах шинели, я вижу, сидит в салоне бобика и участия в делах своих подчиненных не принимает. Знает меня?
— Арестовали угонщика вашей машины, надо составить заявление, — радостно сообщает первый сержант.
— Не-не, не буду. Это сосед мой, взял, наверное, покататься, — зеваю я, нарушая понимание миропорядка в голове служивого.
— Тут бампер смят! Как не будешь! Почему?
— Не хочу. Ночь, мне на работу завтра. Спасибо, что машину доставили. Я сейчас её загоню за ворота и досыпать пойду.
— Что ты мне голову морочишь? — злится сержантик. — Пьяный, без прав, за рулём чужой машины превысил скорость…
— Вот сами его и наказывайте, а заявление об угоне писать не стану. Машина — вот она, а бампер — что бампер? Поменяет мне этот гонщик бампер.
— В натуре…, — подал голос действительно бухенький Махно, и ожидаемо получил от злого сержанта в бочину.
— Тащ сержант, задержанных бить не надо, — твердо прошу я.
— Это ж урка. Тебе что, жалко его? — удивляется второй, но я уже не слушаю их, а иду к бобону.
Молодое зрение и сделанное чуть ли не лично освещение улицы позволило мне разглядеть в салоне милицейской машины знакомого персонажа.
— Тащ лейтенант, что опять за цирк? — стучу в окошко Славскому, тому самому, который моё сало когда-то съел.
— Анатолий Валерьевич? — натурально якобы удивляется летёха.
Через минуту вся гоп-компания в погонах уехала, оставив нас с Махно на улице.
— Ну и чё ты бухой на моей машине гонял? — недовольно спрашиваю я. — Сказали ведь, что через пару часов вернёте.
— Так мы и вернули. Стучали, никто не открыл, вот я и решил ещё покататься, — винится сосед.
— Ремонт с тебя, и компенсация, — строго резюмирую, размещая машину во дворе.
— За что компенсация? Нет, ну, подгон за отмаз сделаю…
— Моральный ущерб. Ты меня, может, с бабы снял! Завтра штакетник между нашими участками восстанови. И не пугай мне жиличку мою новую!
— Ну, что там? — любопытничает Соня, а вот у Тани ещё один изъян обнаружился — храпит девушка!
Хотя не прикрытая одеялом круглая попа в черных трусиках заставляет жалеть о трусости в бане.
— Напилась и спит, теперь из пушки не разбудить, — поймав мой взгляд, Соня закрывает простыней Танин зад.
— Зря ты её приваживаешь. Сопьешься с ней или в дурную компанию попадёшь, — ворчу я.
— А что милиция хотела от тебя?
— Да прописку спрашивали твою, мол, живешь не по адресу!
— Чёрт, точно! А что делать? — верит мне наивная Софья.
— Да я сказал, что мы женимся скоро, потом и пропишемся, — зевая, вру я, чувствуя, как опять подступает сон.
Ошарашенная девушка замолкает и тихо выходит из комнаты.
— Что ты врёшь? Ты вообще не тут прописан же! У тебя своя квартира есть! — через некоторое время раздаётся её голос из-за закрытой двери моей спальни.
— Не будить! Не кантовать! При пожаре выносить первым! — отвечаю я и опять проваливаюсь в сон.
Проснулся я от запаха чего-то печеного. Хоть дверь моей комнаты и была закрыта, но эти восхитительные ароматы чего-то вкусного будоражили моё обоняние и желудок. Вскакиваю и уверенно иду на кухню.
— Доброе утро, — хором произнесли девушки.
Они уже умылись и подкрасились, а Танька стоит у плиты и печёт оладушки. Судя по Сониному виду они удались на славу — довольная мордашка моей жилички скривилась лишь на мгновенье, когда девушка поняла, что угощением придётся делиться со мной.
— Спасибо, Таня, порадовала. Тебя добросить до общаги? — я, утолив голод, сыто откинулся на спинку стула.
— А можно ей остаться⁈ — запальчиво и с некоторым вызовом спросила Соня, а значит то, что я не одобрил её сожительства с Таней, девушка скрывать не стала.
— Можно, — великодушно разрешил я, обломав возможные обиды девчонок.
На работе срочных дел нет, но мне нужно оформить поездку в Москву, я заранее её планировал. Командировка предстоит не для встречи с норвежской принцессой, конечно, а для организации коммерческого банка. Теперь вот надо сознаваться шефу в честолюбивых спортивных устремлениях.
— Турнир? Конечно, езжай, — удивился Шенин моей просьбе отпустить меня не на неделю, а на две.
— Только вызова от федерации пока нет, мой тренер ещё не оформил документы, — честно признался я.
— Помощь нужна? — поднял бровь первый.
— Да нет, наверное, — отказался я непереводимой на другие языки фразой.
— Тогда занимайся! И этот… как его… Шогуй Сергей из Абакана сейчас здесь, пообщайся с ним насчет банка совместного.
— Он не Шогуй, — попытался поправить я.
С трудом нашёл парня, вернее, поручил, как всегда, это дело Анюте, она и отыскала того в дебрях крайкома. Сидим с абаканцем у меня в кабинете, пьём чай и ждём Глафиру Косую, которую вызвал к себе к двум. Уже без пяти. Задерживается? А нет, слышу женский щебет в приёмной.
— Добрый день! Я не опоздала? — Глаша уже скинула верхнюю одежду и осталась в тонкой, прозрачной кофточке, сквозь которую виднелся кружевной бюстгальтер.
— Нет, присаживайся.
