– небольшие грязные сугробы лежали лишь в самой густой тени под кустами, куда почти не добирались прямые солнечные лучи. Минусовой температуры в Новосоветске не случалось больше недели (даже ночью). Реальная весна пришла раньше календарной. Но листья на деревьях ещё не распустились. Хотя почки на ветвях набухли – я не сомневался, что ещё до восьмого марта город украсит свежая весенняя зелень.
По пути к общежитию мы с Котовой спорили. Точнее, спорила она – я не доказывал ей свою правоту, а лишь твердил, что готовить торты к Восьмому марта в это воскресенье слишком рано. Согласился с Леной, что запуск кондитерского цеха в субботу вечером (как это было перед Новым годом) дело удобное. Но пояснил, что торты скоропортящийся продукт – есть их нужно в свежем виде, а не через неделю после производства. «Подумаешь!..» - отвечала на мои возражения Котова. Доказывала, что за неделю с тортами не случится ничего плохого. Твердила, что за вечер и ночь вторника мы не справимся со всем объемом заказов. Недоверчиво хмыкнула, когда я заявил: мои подсчёты времени показали иное.
- Времени будет предостаточно, - заверил я. – На работу его хватит. Если всё провернём чётко, без долгих ковыряний в носу. Поспать не получится – это правда. В институт пойдём после бессонной ночи. Но это не страшно. И не в первый раз.
Команда студентов-кондитеров в этом году уже собиралась: полторы недели назад, когда делали партию тортов к двадцать третьему февраля. Но тогда Прохоров нам подбросил заказ всего на двадцать один торт – с таким объёмом студенческий цех управился быстро – я даже поспал в ту ночь три часа. К Восьмому марта Илья Владимирович поставил нам задачу посложнее. К сегодняшнему дню он собрал заказов на сорок четыре единицы продукции. До новогоднего объёма и этот заказ не дотянул. Но тому была объективная причина: двадцатого февраля умер от инфаркта второй секретарь горкома Лаврентий Семёнович Ольшанский, наш самый активный заказчик (отец Маргариты Лаврентьевны Рамазановой).
- Хочешь, чтобы эти бездельники и не ковыряли в носу? – сказала Котова. – Для этого их нужно пинать каждые пять минут. Иначе у них будут сплошные перекуры и перерывы. Я могу. Но тогда они снова назовут меня Бригадиршей!
- Ты справишься, Лена, - сказал я.
Котова вздохнула.
- Конечно, справлюсь, - сказала она. – Но лучше бы мы с тобой вдвоём все эти торты делали. Так было бы проще и спокойнее. И всё равно я с тобой не согласна: лучше бы мы работали в субботу вечером.
Лена покачала головой.
- Тогда бы ты и с бабами своими не увиделся, - добавила она. – Ни с этой… профессорской дочуркой, ни с официанткой. Только время на них тратишь. Как будто нормальных девчонок нету.
Котова недовольно поджала губы.
Я хмыкнул, и сказал:
- Лена, твой брат ведь не женат. Это я помню. А у него есть невеста?
Котова растеряно заморгала – посмотрела мне в глаза.
- У Олега? – переспросила она. – Невеста?
Лена улыбнулась, словно услышала шутку.
- Нет, конечно!
Она помотала головой – её волосы заблестели на солнце.
С ветки каштана вспорхнули воробьи, отругали нас гневным чириканьем.
- Почему: конечно? – спросил я. – Он нормальный парень. Молодой, высокий, не урод. Почему не женился?
Котова хихикнула (мне показалось, что нервно).
- Потому что он нас боится, - сказала она. – Нас – я имею в виду девчонок. Над ним даже мои подружки посмеивались.
Солнце спряталось за облака.
Лена вздохнула. Пока мы шли к общаге, она рассказала мне полдюжины историй о печальных взаимоотношениях её старшего брата и женщин (печальных историй: в первую очередь, для Олега Котова). Из её рассказов я сделал вывод, что она напрасно оговаривала брата: Олег женщин не боялся, но при виде красивых девчонок впадал в ступор и отчаянно тупил. Из рассказов Котовой следовало, что Олег в присутствии представительниц прекрасного пола становился робким и стеснительным, неразговорчивым (он буквально: терял дар речи). «Вот бы некоторые женщины теряли этот дар в моём присутствии, - подумал я. – Цены бы им не было». Мы подошли к повороту к женскому корпусу – тут наши дороги обычно расходились.
- Лена, - сказал я. – Ты говорила, что твой брат увлекался фотографией. Я ничего не перепутал?
Котова кивнула.
- Почему увлекался? Олег и сейчас часто фотографирует.
Я улыбнулся, сказал:
- Это прекрасно, просто восхитительно.
Из-за тучи вновь выглянуло солнце – оно осветило смуглое лицо Котовой.
- Лена, а давай, мы твоего брата женим? – предложил я.
Котова хохотнула.
- Олега? На ком?
Она взмахнула рукой.
- Есть у меня на примете одна кандидатура, - сказал я. – Умница, красавица и любит фотографировать. Прекрасный вариант невесты для молодого советского милиционера Олега Котова.
Лена сощурила глаза, выпустила мою руку.
- Сергей, ты о ком говоришь? – спросила она. – Я знаю эту женщину?
На переносице между бровей у Котовой появилась вертикальная морщина.
- Ты её видела пару раз… - сказал я, - ну, может не пару, а раз десять. Я говорю о профессорской дочке: о Рите Викторовне Барановой. Согласись: замечательная кандидатура. В её присутствии Олегу и разговаривать не придётся.
Котова нахмурила брови (морщина на переносице стала глубже), недоверчиво смотрела мне в лицо.
И вдруг она рассмеялась: звонко, заразительно.
- Серёжа, ты пошутил? – спросила она. – Рита и Олег… даже не представляю их вместе. Это как… как огонь и вода. Да он и не подойдет к ней никогда, испугается! А она на него и не посмотрит. И уж тем более не выйдет за него замуж.
Я пожал плечами.
- Ну, почему не выйдет? От неё за версту свадьбой пахнет.
Лена снова тряхнула головой.
Сказала:
- Это при тебе она так… пахнет. Но у Олега жениться на ней нет никаких шансов. Поверь, Серёжа. Я знаю, о чём говорю. Он с ней даже не заговорит. И уж тем более не расскажет ей о своём увлечении фотоделом. Такие слюнтяи девчонкам не нравятся.
Котова развела руками.
- Зато девчонки влюбляются в героев, - сказал я. – Разве не так, Лена? Представь, что будет, если твой брат спасёт Риту Баранову от бандитов. Ему и говорить ничего не придётся. В этом случае Баранова всё скажет за него.
Лена приподняла брови.
- От каких ещё бандитов? – спросила она. – Подговоришь парней, чтобы они
