— Из Ганнибалов.
Что тут началось. Дед меня обнимать и целовать полез. Вокруг восторженные крики дворни, шум, гам. Разве что шапки в воздух не кидают, да гимн не поют. Ну а как же? Счастье-то, какое. Внук из столицы приехал. Племянчатый или троюродный — не важно. Главной свой, ганнибаловский.
Спустя минуту старый успокоился и промокнул платком глаза:
— Ты закусывай, Саша, закусывай, да пойдём ко мне в кабинет, пока нам нормальный обед приготовят, — и, поймав взглядом кого-то из дворовых, кивнул на поставец, — Сообразите нам такое же на столике около дивана.
— Рассказывай, Александр Сергеевич, как родители? Отчего с тобой не пожаловали? — разливая водку по рюмкам, поинтересовался дед после того, как ушёл последний из домашних,– Как у Марьи Алексеевны со здоровьем? Как брат с сестрой поживают? Какие у тебя самого планы?
Рассказывая о родных, я осматривался по сторонам. Подумать только, у деда в кабинете свадьбу гулять можно, ещё и место для полкового оркестра останется. Не скажу, что мебели с избытком, но вроде всё необходимое, чтобы побеседовать с людьми или почитать в одиночестве, имеется.
— Насчёт планов ещё не определился, — честно ответил я, — Пока послужу в Коллегии, а дальше видно будет.
— А как у тебя с перлами отношение складывается? Вроде, на лодке по озеру с ветерком катаешься. Говорят, намедни дюжину татей магией порубил? И откуда у тебя камушек? — кивнул Пётр Абрамович на мою руку с кольцом, которое я и не прятал.
— Сам сделал, — не стал я скрывать от деда редкий талант, которым Роду впору гордиться, а то и беречь, как зеницу ока,– В Михайловском источник нашёл и перл там же создал, — поднял я руку и пододвинул ближе к деду, чтобы он смог пристально рассмотреть кольцо.
— Наконец-то, — чуть слышно прошептал старый, — Я уж считал, что помру, а не увижу в нашем роду Формирователя. Думал, так и будем, пока не вымрем, правдами и неправдами перлы приобретать.
Ага. Щас.
Я, конечно же, старость уважаю и даже готов к мнению старших прислушиваться, но не собираюсь бегать в поисках колодцев, а потом делать всему семейству Ганнибалов артефакты. Но ради продуктивного разговора всегда готов выслушать конструктивные предложения.
Старик словно услышав мои мысли, встал с дивана и подошёл к книжному шкафу, что стоял около печи — голландки. Там дед достал из кармана сюртука ключ, открыв им ящик под стеклянными дверями, и осторожно вынул оттуда увесистую книгу, обтянутую полинявшим зелёным бархатом. Вернувшись к дивану, Пётр Абрамович аккуратно положил передо мной старинный фолиант и сел рядом, в очередной раз наполнив рюмки. Сначала выпили, лишь потом дед аккуратно открыл книгу.
— Отец сам не умел формировать перлы, но всю жизнь собирал о них самую разную информацию, — тихо начал старый,– В Европе, в Сибири, везде, куда его забрасывала судьба — всюду он записывал и зарисовывал то, что узнавал о перлах. В завещании это не было указано, но перед смертью он мне строго-настрого наказал передать свои труды тому из Ганнибалов, кто сумеет познать науку формирования камней. Думаю, это теперь твоё по праву.
— Я представляю, какой силы у тебя камень. Бывают, конечно, и помощней, но если ты с его помощью через всё озеро переплыл, а сейчас сидишь передо мной свежий, как огурчик, то это чудо. Может, мне покажешь какой-нибудь фокус? Только аккуратно, чтобы стены в доме не снести.
С этими словами дед убрал руку с книги, снова взялся за графин и наполнил рюмки.
Фокусы так фокусы. Пока я ещё трезвый, могу и показать.
Сформировав воздушное нечто, похожее на змею, я аккуратно поднял со стола налитую рюмку водки, поднёс её к себе и залихватски опрокинул в рот. Поставив рюмку обратно, я той же змейкой подцепил с тарелки небольшой груздочек, и так же лихо отправил его по назначению.
Дед, замерев, сидел с отвалившейся челюстью и целым пирожком в руках. Видимо забыл, что намеревался закусить. Отмерев, он кивнул сначала на книгу, а затем на книжный шкаф:
— Там ещё четыре таких же кирпича есть. Все твои будут. Но начни пока с этой книги.
— Обязательно, — кивнул я, — Так что насчёт водки? Дашь на дорожку?
— Если тебе так надо, завтра к дому Марьи Алексеевны десятивёдерную бочку водки привезут.
— Нет, столько водки мне не нужно. Ты ее и сам откупщикам неплохо продашь. А вот если ты мне на своей винокурне кальвадос выгонишь, то было бы интересно, и всем нам такое в прибыль пошло.
— Кальвадос, — задумался дед и, видимо, вспомнив, что это такое, спросил,– Это спирт из сидора что ли? Пробовал я такой. Хороший напиток. Но зачем он тебе?
— Ты не поверишь — мне бабушкины яблоки жалко. Сам знаешь, что в этом году урожай очень хороший. Это весь мир второй год без лета и без хлеба живёт из-за извержения вулкана, а русские и не заметили, что в Европе цена на зерно раз в десять взлетела. Да и то зерно им из России везут.
— Поверь мне, заметят. Как только по дешёвке европейцы у нас весь хлеб скупят, так и в столице голод начнётся,– мудро заметил старик. — А к яблокам оно какое отношение имеет?
— Пропадут же яблоки! Лучших сортов! Скотине с падалицы пользы нет. Хранить долго и много невозможно. Если всё на сидр пустить и не выгнать, то не успеешь продать, и он прокиснет. А так хоть какой-то прибыток будет. Пусть не в этом году, но через пару лет напиток, настоявшийся в дубовой бочке, любому коньяку фору даст.
— Кальвадос, кальвадос, — нараспев произнёс дед, — Идея неплохая, но вложений потребует изрядных. Как и времени.
— С деньгами я пока помочь не готов. Может, когда продам на сторону пару перлов, тогда в кальвадос серьёзно вложусь, но сейчас точно нет. Пока гол, как сокол. Кроме яблок ничем в дело войти не могу.
— Выпьем?
— Не, дед. Я пас. Мне ещё обратно плыть, а завтра брата тренировать. Хорошего помаленьку. Могу я книгу прадеда с собой взять?
— Конечно,– кивнул дед, — Отец для тебя и старался. Только у меня есть предложение получше. Книги тебе в дом Марьи Алексеевны мои люди доставят. Ты же по озеру поплывешь, а вдруг что случится и бумага намокнет.
— Согласен. Так даже лучше будет.
