семья? Занимательно… Видимо даже и в этот век среди людей принято хранить портреты членов твоей… семьи. Сильные души часто передаются по наследству… Ах, это… — в его голосе мелькнуло немного наигранное удивление.
Мужчина вернулся на прежнее место, наклонился перед Хиро и показал ему фотографию, на которой стояла молодая девушка.
— Как интересно, — сказал мужчина. — Я вижу по глазам этого создания, что её душа ещё сильнее, чем у мальчишки. Скажи мне кто это? — он щёлкнул пальцами, и тиски на голове Хиро разошлись. Она тут же болезненно ударилась об пол. Его мутило. К горлу подступала, словно пениста морская волна, рвота. И в то же время больше Хиро не закричал. Он был не в состоянии. Гроза, которая бушевала у него на сердце, боль, помутнение — всё, всё это застыло под воздействием леденящего душу страха.
Хиро открыл дрожащие окровавленные губы и прошептал:
— Это… Это… Моя сестра…
— Сестра! Так я и думал. Я вижу по глазам — её душа ещё сильнее твоей собственной. Эта жертва будет нам ещё более полезна… Скажи, мальчишка, где нам её найти? Если ты ответишь, я, быть может, сохраню тебе жизнь. Говори же! — человек в маске возвысился и сложил руки за спиной.
Хиро ответил со слезами на глаза:
— Ладно, ладно, только не трогайте!..
— Ох, решил устроить браваду? Неужели ты думаешь, что сможешь сохранить эту тайну от… Стоп, что?
— Токийский, токийский университет, общежитие, пятый корпус, она там…
Мужчина в маске удивлённо поморгал, разглядывая Хиро несколько растерянными глазами.
— Там… — продолжал лепетать Хиро. Слёзы ужаса струились у него из глаз. Он весь побледнел и дрожал как банный лист.
Мужчина помолчал некоторое время.
Потом медленно заговорил:
—…Хитро… Ты хитрей, чем кажешься. Хочешь нас обмануть, не так ли?…
— Нет! — тут же заревел Хиро. — Правда, она там! Хотите, я ей позвоню и спрошу?.. Нет, я вас приведу к ней! Только не трогайте, хнык, пожалуйста, не трогайте меня… — эмоциональное напряжение достигло своего апогея; апогея достигло и его физиологическое проявление. В желудке Хиро заурчало, после чего он почувствовал, как тёплая субстанция наполняет его шорты. Через медный запах крови и солёные слёзы стал настойчиво пробиваться желудочный смрад.
Всё это время мужчина в маске растерянно наблюдал за Хиро; наконец он выразительно вздохнул, щёлкнул пальцами, и все прочие создания резко встали на своих местах. В свою очередь он сам неожиданно расслабился и снял свою маску. Это был иностранец. Черноволосый, бледный, умеренно привлекательный. Он потёр переносицу, опустился перед совершенно потерянным Хиро на корточки и вздохнул:
— Серьёзно?.. Ладно, главный герой закричал, бывает… Ладно он обделался, — мужчина поморщил нос. — Даже с этим можно смириться, есть и такой типаж, как бы труса, который в нужное время способен на великий подвиг. Но как ты мог выдать свою сестру? Нет, я понимаю, что она не младшая, это (минус), но всё равно! Главный герой должен беречь свою семью несмотря ни на что! Разве ты не читал Kimetsu no Yaiba?.. Помнишь, как там протагонист пёкся о своей сестрёнке? А ты… Ха… — мужчина разочарованно покачал головой.
Хиро ничего не понимал; он просто чувствовал, что происходит нечто совершенно безумное. У него дрожала нижняя губа. Тёплая влага в его штанах стремительно охладевала, пронзая его тело болезненной дрожью.
— Ладно… — мужчина медленно поднялся и сделал механический голос: — Соболезную, но вы нам не подходите.
Затем он достал из кармана небольшую склянку, в которой переливалась мутная жидкость.
— Синяя пилюля, — заметил он, а затем резко наклонился и стал вливать содержимое склянки Хиро в рот. Его тело немедленно стало биться в конвульсиях, когда он почувствовал у себя на языке эту омерзительную, до безумия горькую субстанцию; к его горлу подступила рвота, а затем в голове его стал стремительно расширяться омут белого света, пожирая слова, мысли, чувства, пожирая всё его бытие и погружая в совершенное ничто…
Рядом всё ещё работал телевизор.
Но в голове Хиро шумно дрожали белые помехи…
…
…
…
'— Нет, я никогда вам про неё не расскажу!
— Ох, какая храбрость! Воистину, достойно обладателя такой могучей души… Сломайте ему пальцы.
(Ломают палец)
— Всё равно… Всё равно, я вам ничего не скажу!
— Хм… Он крепче, чем я думал… Первый, приказываю тебе откусить ему руку.
«Бах!»
— Что это⁈
— Похоже, я вовремя (звучит с улицы)
— Ты… ТЫ! Чёрный страж!'
— Да, это я, — продекламировал я унылым голосом, а затем швырнул несколько скрепленных листков на парапет.
Прямо сейчас я стоял на крыше небольшого офисного здания и смотрел на освещённый низкими фонарями пригород, над которым тянулись тёмные облака. На фоне, в некотором отдалении, сверкал, точно люстра, большой город.
Прекрасная картина.
Я вздохнул и перевёл взгляд на дом Хиро Маюки, на первом этаже которого до сих пор горел свет.
…Ну что тут сказать? Первый блин медведям. Я действительно ещё мог смириться с тем, что парнишка обделался, почему бы и нет, трусливый герой — вполне себе популярный типаж, который придаёт произведению искусства свой особенный аромат… Но когда он сдал свою сестру, это был уже край. Такой человек не может быть моим героем.
— А значит возвращаемся в самое начало… Проклятье.
На моём сердце разливалась едкая горечь при мысли о том, что все мои приготовления, поиски, которыми я занимался несколько недель, были напрасны; что теперь мне снова придётся всё начинать сначала. Рыться в сене в поисках драгоценной золотой иголочки, с помощью которой я смогу сшить полотно истинной судьбы.
Ладно, ничего не поделаешь. Ещё минут тридцать я наблюдал за облаками, которые мчались по тёмному небу, предаваясь меланхолии и припоминая слова Нестера о том, что сложно в наш век найти настоящих героев, а затем спрыгнул с крыши и направился в ангар, где собирался оставить свои марионетки.
Когда последний был уже совсем рядом, меня вдруг осенила тревожная мысль… Ах да… Разочарование Маюки так сильно потрясло мою душу, что я совершенно забыл за собой прибрать. Я дал ему напиток, который должен был стереть ему воспоминания о последних двадцати минутах, — рецепт последнего, а также нескольких других эликсиров я выучил из мануала алхимии, — но при этом оставил лежать на полу. С грязными штанами.
Ладно. Пускай. На самом деле ничего подозрительного в этом не было. В худшем случае парнишка подумает, что заснул, упал с дивана и обделался. С кем не бывает…
По дороге домой я купил свежего корма для Роши, насыпал ему полную тарелочку, погладил шейку, а затем вернулся к своим наблюдениям. Всё то время, что я изучал Маюки, мои камеры продолжали записывать материал. Следовало его просмотреть — хотя бы даже на тройной перемотке.
Времени было всё меньше, но я не собирался опускать руки. Я найду героя, обязательно найду, или…
Да ничего, собственно. Подожду до весны.
Но хочется сейчас…
…
…
…
И снова я смотрел записи, снова высматривал потенциальное начало для моей истории. К этому времени я понял, что действительно люблю атмосферу японской школы, ибо если бы я её не любил, если бы чувство моё было поверхностным, меня уже очень скоро вырвало бы от вида парт, коробочек с едой, девушек, которые собираются в стайки, и парней, которые бродят по коридору. К этому времени я просмотрел уже столько материала, что, вероятно, своими глазами увидел не один учебный год.
За это время я повидал немало занимательных ситуаций. Например, было одно чрезвычайно увлекательное происшествие, когда девушку отшил парень, и последняя хотела сброситься с крыши. Разумеется, она устроила из этого целое шоу, снимала всё на камеру своего телефона, вела живую трансляцию, которую наблюдала вся школа и ещё несколько тысяч человек, и наконец спрыгнула ровно в тот самый момент, когда снизу для неё развернули широкий батут.
На всякий случай я отметил в своих заметках имя столь техничной самоубийцы — авось пригодится.
Был другой случай, когда несколько парней пробрались посреди ночи в школу и оставили нечто подозрительно похожее на собачьи фекалии в партах всех девочек своего класса. На следующий день последние обнаружили
