под нее более основательный фундамент.
— И это вы? — спросила я, постаравшись, чтобы скепсис доминировал над любопытством. — По каким же причинам мне следует считать вас основательным фундаментом или надежным эскортным кораблем?
Ох, Мушка, втянулась в разговор. Цапаешь чертей за бока. Как бы потом не зацепиться.
— Да, все так. — Дядя-котик улыбнулся, отхлебнул кофе и продолжил спокойно и весомо: — Вы, несомненно, осведомлены о моем положении, но ваше знание, скорее, относится к относительно недавним временам. Я не говорю, что вы можете меня поздравить с новым чином, просто сами мои возможности существенно изменились.
Я взглянула вопросительно — интересно, слушаю.
— Как вы, наверное, поняли, наиболее примечательным событием этого года в губернии стал пожар Макарьевской ярмарки. Между прочим, насколько мне известно, вы стали его свидетельницей?
Взгляд на одну секунду стал жестче — так кошачья лапка цепляется за платье. Как, однако, мы информированы!
— Стала. Скажу больше: я обратила внимание на некоторую неслучайность произошедшего. Или без обиняков: ярмарку подожгли.
Вот тут гость взглянул с настоящей сладкой кошачьей улыбкой.
— Даже если и так, то неведомые злодеи, — в эту секунду улыбка стала еще улыбчивей, — проявили похвальное человеколюбие: ни одного погибшего на торжище. Но оставим само происшествие. Сейчас мой главный труд — перенос ярмарки в Нижний Новгород. Это долгожданное событие приветствуется в столичных верхах, и по завершении мое имя будет упомянуто в докладе государю. И докладе не губернаторского уровня.
«Съешь кусок лимона и иди спать», — вспомнила я грубоватый анекдот — такое удовольствие расплылось на физиономии собеседника. А дядя-котик продолжал:
— Так что я вознесен колесом Фортуны. Вы знаете этот средневековый символ?
— Слышала, — ответила я так сухо, как только могла.
— Так вот, напомню об особенности этого предмета. Возвышение одной персоны обычно сопровождается падением другой. Так случилось и в этот раз. Другая, небезызвестная вам персона, приложила немало усилий, чтобы доказать искусственное происхождение пожара. Не преуспела в этом, зато потеряла единственное покровительство.
Вот оно как! Собраться, сжаться, не показать интерес.
— И вы ведь догадались, о ком идет речь? Да, это очень дельный офицер, опытный, умный и энергичный. Но как говорили древние, не мудр тот мудрец, кто для себя не мудр. А он проявил именно это свойство. Степан Антипыч, нижегородский губернатор, еще недавно благоволивший к данной персоне, велел написать: «Напомнить земскому исправнику Михаилу Орлову, что имел место быть ПОЖАР, а не поджог, как он продолжает утверждать». Очень неосмотрительно, очень немудро раздражать своих покровителей до той степени, что они велят писарю использовать большие буквы.
Я и на это просто промолчала. Честно говоря, все больше хотелось по-простому сходить на кухню за сковородкой. Простой пролетарской сковородкой. Чугунной. И вмазать этому котику промеж ушей со всей потомственной рабочей петроградской страстью. В жизни еще не чувствовала в себе настолько революционного духа.
Но Михаил-котик не догадывался о моих мыслях. Или догадывался, но предпочитал игнорировать. Только улыбнулся по-чеширски и ласково попросил:
— Да, кстати. Чтобы вы получили некоторое представление о моих возможностях и положении персоны, на покровительство которой вы возлагали надежды… Позвольте воспользоваться вашим альбомом. И чернильным прибором, если вас не затруднит.
Мне стало даже интересно, так что не затруднилась.
Дядя-котик сноровисто обмакнул перо, быстро написал.
— Взгляните, будьте любезны. Как видите, здесь не хватает лишь губернаторской подписи. Но вы вряд ли сомневаетесь, что мне не составит труда обзавестись такой же бумагой в канцелярии. И она будет подписана по первому моему пожеланию.
Я взглянула.
«Настоящим предписывается потомственному дворянину Михаилу Орлову пребывать по месту постоянного жительства, не покидая его без дозволения уездных властей».
Моего Мишу под домашний арест⁈ Без права съездить ко мне⁈ Да я сейчас без всякой сковородки! Оторву, переломаю, размечу на клочки!
Так. Не делать глупостей. Помнить о своем преимуществе: этот сукин кот не знает самого главного.
Впрочем, одну маленькую успокоительную глупость сделать можно.
Я обмакнула перо в чернильницу и нарисовала под текстом кривоватую улыбающуюся рожицу. Не без кляксы, это да. Зато быстро.
Особый чиновник, сбитый с величественного настроя, на секунду замер. А я сказала:
— Михаил Федорович, вы действительно уверены, что новость о том, что я лишилась покровительства одной персоны, пробудит в моей душе амурные чувства к персоне другой?
— Нет, — ответил все еще удивленный гость, — но к чему была эта детская шутка?
— Чтобы вы поняли: я могу и шутить, и быть серьезной. Если же серьезно, то неужели вы рассчитывали на немедленное согласие с этим… несколько неожиданным предложением?
— Я рассчитывал и рассчитываю, что вы отнесетесь к нему именно как к интересному предложению, которое следует рассмотреть исходя из вашей выгоды. Мне известно, что вы общаетесь с купцами и умеете торговаться. Позвольте мне назвать некоторые кондиции нашего брака, и надеюсь, вы согласитесь, что они интересны для вас.
«Нашего брака…» Я взглянула с выжидательным скепсисом — слушаю.
— Прежде всего, я не буду настаивать на немедленной консумации наших брачных отношений.
— Вы не намерены затащить меня в постель в первую же брачную ночь?
Особый чиновник дернулся. Обидела? Оскорбила? Ну уж извини, к чему ждать политеса от будущей супруги.
— Только в том случае, если мое стремление совпадет с вашим желанием. Заранее отвечаю на другой вопрос: я не намерен ни просить вас незамедлительно поселиться в моем нижегородском доме, ни жить в вашем замечательном поместье. Чтобы мое неожиданное предложение стало для вас приемлемым, я бы не желал немедленного нарушения ваших распорядков и привычек. Вы сможете и дальше заниматься вашими механическими и агротехническими опытами и новыми коммерческими предприятиями. Препятствовать в этом я не намерен. Что же касается наших чувств, то вы станете моей законной супругой, а позже, может значительно позже, как говорят крестьяне, стерпится — слюбится.
«Да и нет не говорите» — помню такую игру. Сыграю.
— Уважаемый Михаил Федорович…
Гость напрягся. Собрался, как лесной кот перед прыжком, предвидя отказ.
—…давайте говорить как серьезные взрослые люди. Ваши дополнения к предложению мне интересны, но вы недаром упомянули мои коммерческие партнерства. При всем доверии составляется договор. В нашем же случае — брачный контракт. И вы прекрасно понимаете, что я не могу составить его сейчас. Сейчас — только нарисовать еще один смайлик.
Дядя-котик взглянул с удивлением. Как бывает, когда в понятной речи мелькнуло незнакомое слово.
— «Улыбка» по-английски. Брачный контракт должен быть тщательно прописан, а следовательно — тщательно продуман. Надеюсь, вы не хуже меня знаете, что лучше всего думается в спокойном одиночестве. Я намерена это сделать, и в ваших интересах, чтобы я приступила не откладывая.
— Вам требуется время на раздумья? — спросил особый чиновник сухим тоном.
— Вы догадались верно. Да, и еще немаловажный элемент нашего возможного — подчеркиваю, возможного — совместного предприятия…
Мушка, не заговаривайся! Не обнадеживай! Но рискнуть надо. Понять, что на уме у этого защитника в житейских бедах.
— Заключение брака нередко бывает упрощенной церемонией, лишенной светского блеска, от которой остается лишь запись в церковной книге, — неторопливо сказала я.
Глаза дяди-котика загорелись. Будто у настоящего Васьки, узревшего, что хозяйка щегла покормила, а клетку не заперла.
— Да, это весьма распространенная метода, вполне возможная в нашем случае, — начал он, даже не заметив, что перебивает меня. — Тем более для вас подобное бракосочетание не является непривычным.
— Так вот, мое первое венчание действительно прошло почти втайне, в первой же церкви, у первого попа. Такое не повторится. Если я пожелаю вступить во второй брак, то это будет торжественная церемония, в городском соборе, с гостями. Перворазрядное светское событие, пусть и по губернским меркам!
А сама — взгляд на собеседника. Охотничий азарт на миг сменился злобой, будто дверца щелкнула по кошачьей лапке. И снова прежнее равнодушие. Значит, ему был нужен полутайный брак ради метрической записи. Ай да Мушка!
— Что же, — после некоторого молчания заметил гость, — допускаю, что такое требование не является дамским капризом. Можете задуматься над брачным контрактом, а я поищу пиршественную залу и договорюсь с нижегородским владыкой, чтобы обряд вашего второго брака не уступал первому. Но…
— Но ведь я не сказала самого главного, — улыбнулась я.
— Согласны ли вы? Над этим тоже советую подумать. Позволю еще одну откровенность, вернее, уточню прежнюю метафору. Сейчас вы являетесь вдовой капитана гвардии. Это, несомненно, достойный статус,
