Пришлось вытащить из постелей уже несколько часов как спавших писарей и учетчиков, но к утренней заре у нас получилось создать несколько правоустанавливающих документов. А пока эти уважаемые господа скрипели перьями по бумаге, я, данной мне самим собой властью, выписал управляющему премию в размере семисот рублей за изобретенную систему расчетов с работниками Судженских шахт. Правда, тут же оштрафовал на двести за нарушение техники безопасности, но он и от пятисот-то отказывался сначала. Чуть в ноги мне не падал – просил помиловать и пожалеть его детушек, не губить кормильца…
В общем, утром, когда колокол возвестил жителей поселка о начале трудового дня, Фитюшин, поминутно оглядываясь на меня и весело скалящихся казаков, огорошил артельщиков новостями.
Во-первых, с этого дня в кассе управы любой мог свободно обменять пресловутые чеки на настоящие деньги. Если же, по какой-либо причине, наличных денег для обмена окажется недостаточно, кассир был обязан дополнительно выдать обратившемуся долговых обязательств товарищества на сумму в десять процентов от заявленной к обмену. Письма в главное управление в Томск я отправил с первым утренним караваном, и надеялся, что Петр Данилович, обзнакомившись с обстоятельствами дела, меня поддержит.
Во-вторых, все предприятия, получившие право на торговлю в промышленном районе, станут получать по тысяче рублей ежемесячно. Но не просто так, а с условием их погашения теми самыми чеками. Грубо говоря, мы объявляли о готовности компаний "ТомскУголь" и ТЖЗ кредитовать торговлю на своей земле, но отныне во всех лавках должны были принимать чеки в оплату товаров. Это должно было породить здоровую конкуренцию, уравновесить ассортимент, а в идеальном случае – как мне казалось – и подвигнуть купцов на снижение цен.
Больше того. Я надеялся привлечь этим шагом и других представителей мелкого бизнеса. Всяческих цирюльников, портных, шорников и иже с ними, без которых жить, конечно, тоже можно, но не так комфортно, как с ними. Хотелось мне верить, что если мои артельщики станут хорошо жить, и слух об этом разойдется по краю, специально искать работников на свои предприятия моим управляющим больше не придется. Народ сам потянется…
Ну и, конечно, норма выработки была приведена в соответствие с назначенной главным управлением, а за ее перевыполнение – назначена премия.
Известие о том, что Анастасий Борисович, не смотря на все прегрешения, остается на посту местного управляющего, чуть не превратило стихийный митинг в акцию протеста. И сбить накал страстей удалось, только огласив вторую часть сообщения: подпоручик в отставке, Евгений Яковлевич Колосов, прежде бывший комендантом Троицкого и Тундальского рабочих поселений, отныне назначается еще и инспектором по правам работников двух предприятий. Любая направленная молодому нигилисту жалоба будет немедленно рассмотрена и меры приняты.
— Яклыч, барин хочь и молодой, а за работных людей радеет. Премного о нем наслышаны, — громко сказал кто-то в толпе, и все успокоились. А я тихонечко спустил курок "Адамса" с боевого взвода.
Потом был плотный завтрак, краткие сборы и ворох шкур на санях. Помню еще стоящих вдоль главной улицы – она же, по традиции, основная транспортная магистраль поселка – женщин, кланявшихся в пояс, стоило нам поравняться. Пошутили с Герочкой, на тему того, что в попытке укрыться за вымышленным Шмидтом, случайно создали местную легенду о добром и справедливом ревизоре. И что, если у народа действительно такая долгая память, как это принято считать – в Судженке наверняка появится улица, названная в честь никогда не существовавшего проверяющего из Томска…
Сказалась бессонная ночь. Стоило последним строениям шахтерской деревни скрыться за деревьями, как я, убаюканный шипением скользящих по снегу полозьев, уснул. И преспокойно почивал, пока наш небольшой караван не остановился у очередной, приготовленной для ночевки угольных караванов площадки у обочины.
— Вы знаете, Герман Густавович, — задумчиво выговорил Петр Фрезе, когда мы вылезли из теплых гнезд в санях и отошли в сторону размять затекшие ноги. — Мне право неловко это вам говорить. Но мне кажется… Нет. Я вполне уверен. Мой отец…
— Не нужно, Петр Александрович, — улыбнулся я молодому горному исправнику. — Не стоит судить отцов! Мы в неоплаченном долгу перед нашими родителями, и не вправе их осуждать. Даже если кажется, что они поступают…
— Низко! — воскликнул Фрезе-младший. — Это же низко! Как он мог!? Пытаться скомпрометировать вас, через смерть погибших в глубинах земли людей! Это же… Это же страшно… Штреки… Эти темные дыры в горах. Норы! Настоящие норы, где можно только ползать на четвереньках…
Все верно, Герочка! Парень просто до ужаса боится шахт! И в его представлении – нет смерти страшнее, чем погибнуть в обвалившемся штреке. И это – потомственный горный инженер! Как тут не появится чувство вины?! Добавить сюда еще присущий молодым людям максимализм, и получим полный "гороскоп" Петра Фрезе.
— Вы не задумывались о том, чтобы сменить вид деятельности? — поинтересовался я. — Я же вижу, как вас, сударь мой, интересуют инженерные новинки.
— И рад бы, ваше превосходительство, — грустно улыбнулся исправник. — Но мне еще два с половиной года нужно отслужить, прежде чем стану свободен в выборе. А вот после… Герман Густавович, я был бы рад…
— Зовите меня Генрихом Густавовичем, — вынужден был перебить Фрезе. — Я бы не хотел, чтобы вы раскрыли мое инкогнито.
— Конечно-конечно, — понимающе улыбнулся молодой человек. — Простите, ваше превосходительство. Я уже имел возможность оценить ваш блестящий замысел. Под чужим именем лично проинспектировать ваши предприятия… Это… Я о таком даже в книгах не читал.
— Благодарю. Что же касается ваших увлечений инженерными новинками. Как только окажетесь свободны от долга, поставьте меня в известность. Я, быть может, плохо разбираюсь в достоинствах того или иного изобретения, но, тем не менее, весьма ими интересуюсь. И готов финансировать наиболее перспективные разработки.
— О! Это я вас благодарю, Герман Густавович! — воскликнул Фрезе, снова позабыв о моем новом имени. — Буду с нетерпением ждать этого момента. И надеюсь… Это в какой-то мере сможет примирить вас с моим отцом…
Скользкая это тема. Неправильная. Негоже обсуждать с чужими малознакомыми людьми ошибки своих родителей. Как и извиняться за их проступки. Дети не должны отвечать за то, чему не могли помешать.
А снег на опушке леса был мягкий на вид. И снежно-белый, каким ему и положено быть.
