Установилась тишина.
Все задумались.
Наконец, не выдержав напряжения, тихо спросил Кондрат:
— Так ты, княже, просишь, тебя не выдавать?
В этот момент Андрею захотелось взять какой-нибудь тяжелый предмет и со всей дури запулить его в лицо дядьке. Однако, вместо этого, он скрипнул зубами, и тихо ответил:
— Да.
Все закивали понимающе, начав наперебой говорить, что не станут его выдавать. Андрей же едва сдерживал свое раздражение. Потому как каждый из говорящих обещая молчать, называл его князем.
На этом и закончили.
Андрей лично поставил секрет для наблюдения и часового, что станет у спящих воинов бдеть. Определил порядок смены караула. Кто за кем и в какое время. После чего отправился спать. Хотя получалось плохо. Внутри все клокотало…
Татары медленно брели в ночи. Уставшие и измученные. Им очень хотелось добраться до обидчика быстрее, чем он уйдет. К счастью они находились совсем близко. Однако им все равно пришлось идти весь вечер и практически всю ночь, чтобы не загнать лошадей. Не помог даже тот факт, что у каждого воина было три коня. Один под седлом и два заводных. Чтобы, в случае необходимости, они могли уйти, оторвавшись от преследователей или догнать кого угодно, просто пересаживаясь с коня на коня и не давая им слишком сильно устать.
Проводники, кстати, с ними не пошли. Место воины и так знали, а лишних лошадей у них не имелось, чтобы компенсировать загнанных. Ну и шайтан с ними. Да и перепуганы они оказались чрезвычайно…
Ну вот и брод.
Тот самый. А вот и старая сосна, повалившаяся на раскидистый дуб на небольшом холмике. Луна вон как светила. Так что и среди ночи не шибко спутаешь — выступают они над силуэтом леса.
Немного постояв на берегу и прислушавшись, они полезли в воду. Осторожно. Стараясь не громко шуметь.
Татары ехали тихо.
Переправившись, они подвязали тряпки на копыта своих коней, чтобы те мягче ступали и не разбудили бы спящих. Ведь отсвет ночного костра была в темноте хорошо заметен от брода, что и был расчет. Вместе с тем они натянули на луки тетиву[1] и вообще подготовились к бою…
Андрей стоял на опушке леса по колено в траве в окружении мелкой поросли кустарника. За его спиной кусты становились выше и гуще, плавно переходя в молодые деревья.
Шагах в пятидесяти от него горел костер. Большой. Яркий.
Вокруг него лежали муляжи спящих людей, вроде как прикрывшихся тряпками. Для этих целей использовали тела поверженных врагов. Не шевелились? Ну так и что? Богатырский сон. Может даже после возлияния. Не храпели? Бывает. В общем — никакого особенного подозрения их вид у татар не вызвал. Поэтому, заметив «спящих», они стали подтягиваться и доставать луки.
Все воины Андрея, как и он сам, воткнули стрелы перед собой в землю. Просто первые стрелы для развития максимальной скорострельности. В дополнение к тем, что имелись у них в колчане на поясе.
Татары проезжали от них буквально в десяти-пятнадцати шагах. Но не видели их в упор. Ночь, конечно, была довольно светлой, однако, не до такой степени, чтобы в перелесках что-то разглядеть, в кустарнике. И усугублялалось это тем, что все они пялились в сторону костра. Со всеми вытекающими.
Недолго помедлив, незваные гости начали пускать стрелы в «спящих». Первый выстрел. Второй. Третий.
Андрей поднял лук с наложенной в него стрелой. Энергичным движением его натянул и отправил первую свою стрелу с граненым шиловидным бодкином в полет. И тут же схватился за вторую. Мгновение спустя рядом затренькали другие луки.
Первый всадник вскрикнув выпал из седла. Второй. Третий.
Татары начали озираться, заметив неладное.
И тут Аким вновь завыл волком. А следом вой подхватили остальные. Не прекращая стрелять.
Надо ли говорить, что лошади, мягко говоря, не в ладах с волками? И заслышав их вой стараются как можно скорее убежать, откладывая по ходу дела кирпичи вместо яблок. Для снижения массы, без всякого сомнения. Так сказать, сбрасывая балласт.
Понятное дело, что всадники своевольное поведение лошадей попытались пресечь. Не из-за того, что не хотели их поддержать, а просто рефлекторно. За столько лет, что они ездили верхом, у них выработались определенные поведенческие реакции. И если лошадь начинала шалить, они на «автомате» пытались вернуть над ней контроль.
«Копытные» отряда Андрея были надежно привязаны. На всякий случай. Поэтому за них можно было не переживать. А с этими конями вышла загвоздка.
Ребята же стреляли, пуская стрелу за стрелой в силуэты, которые прекрасно наблюдались на фоне костра. Неприятель тоже пытался стрелять. Но куда? Из-за этой конской истерики они даже сориентироваться в пространстве толком не могли. Ибо лошади крутились-вертелись. Иногда вставали на дыбы. И истошно ржали. Что, совокупно с костром серьезно затруднял ответный «огонь». Ведь не только было не понятно, куда стрелять, но и в кого, так как глаза после света костра плохо видели в темноте. Из-за чего им казалось, будто бы в них стреляют отовсюду.
Быстро расстреляв стрелы, воткнутые в землю, ребята начали доставать их колчана. Что немало снизило темп. Да и выть стали не так дружно. Чем и воспользовались татары, пережившие обстрел. Заметив в свете луны переправу, они ринулись в ее сторону забыв обо всем.
Андрей же, проводив их грустным взглядом, спросил:
— Раненые есть?
— Нет. Нет. — начали отзываться его бойцы.
— Убитые?
— Да все целы.
— Славно. Теперь нужно добить раненых и уходить.
— Может еще раз подловим?
— В одну воду дважды не войти. Если эти приведут подмогу — нам несдобровать.
— Но ты же сам говорил, что бегать от боя не следует.
— Верно. Говорил. Поэтому мы отведем взятых боем лошадей к моему поместью. Чтобы помочь тем воинам, у которых все еще нет коней. А потом пойдем искать нового врага. И бить его. Бить. Пока хватит сил…
* * *
— Государь! — произнес митрополит вставая.
Иван Васильевич решил заглянуть к нему внезапно, не предупреждая. Поэтому и сумел удивить.
— Да сиди отче, сиди, — примирительно произнес царь. Вошел. Прикрыл за собой дверцу. И пройдя сел на лавку возле стола митрополита, который только после этого решился вернуться на свое место.
— Что привело тебя Государь? Забота какая?
— Слышал слухи, что бродят по Москве?
— Какие именно слухи? Болтают-то многое.
— Отче… — устало-сожалеющим тоном произнес царь.
— Я сам не знаю, что с ними делать.
— Твои же люди слухи пустили. И ты не знаешь? Как же так?
— Погоди, — произнес митрополит. Встал. Подошел к двери. Открыл ее и громко произнес: — Приведите Нектария. — Закрыл. И вернулся на свое место. — Погоди немного. Сейчас спросишь у того оболтуса, что это все выдумал и начал болтать без моего одобрения.
— Так ли без твоего?
— Я бы такого не разрешил. Это же противоречит догматам христианства. Да и глупо.
— Ты хоть понимаешь, что натворил? — грустно спросил Иоанн Васильевич. — И почему именно Всеслава Брячиславовича.
— Государь, сейчас виновник обо всем и расскажет.
— Виновник? А ты не виновник? Это ведь твой человек сотворил сию беду великую.
— Виновник Государь. И в том каюсь. Но клянусь тебе — не ведал.
— Не ведал он… — произнес царь и замолчал, уставившись на огонек лампады. Митрополит это заметил и произнес:
— Про Всеслава говорили, что он волхв, ведун и чародей. Возможно эта лампа одна из его чародейских штучек.
— Ты серьезно?
В этот момент постучали в дверь. И после ответа митрополита два дюжих священника ввели третьего, в грязном и оборванном подряснике. Кроме того, он был закован в цепи из-за чего не мог сделать даже нормального шага. Лицо же его и особенно глаза выглядели настолько дивно, что царь удивленно вскинул брови. Юродивый, не иначе.
— Вот, — махнул рукой митрополит, — виновник всей этой смуты. А вы подождите за дверь.
Дюжие священники вышли.
И только они это сделали, как Нектарий молча осел на пол и прохрипел.
