«Динамо» (Ленинград). Вторая через день с «Дзержинцем». Обе не представляют ничего опасного и интересного, а потому Чернышев дал команду Вовке в поездку не собираться, а потренировать молодежку.
– Тебе же хочется свое звено иметь. Вот присмотрись и проверь ребят. В Ленинграде без тебя спокойней будет. И потом, как вернемся, у нас ведь матч со «Спартаком». Считай за второе место. Слушай, Фомин, а почему ты думаешь, что нам первого места в этом году не видать. Если выиграть обе игры у «Спартака» и одну оставшуюся у ЦДКА, то у нас одинаково очков будет, – играющий тренер ткнул пальцем в «шахматку» турнирной таблицы, что Вовка ему вчера и нарисовал в общаге.
– Там Бобров и Тарасов с Бабичем. А у нас все либо с похмелья, либо вообще пьяные утром приходят. Вся команда курит и никто толком не тренируется. Я ведь несколько раз вас просил отдать мне мою пятерку отдельно тренироваться. Аркадий Иванович, вы же видите, что если играть, как я с ними, то против этой тактики никто ничего противопоставить не может. Да, у нас очень хорошие скорости, все привыкли играть в русский хоккей на больших полях, да, у нас замечательное личное мастерство, и даже мышление у игроков на пятерку. Все ведь футболисты, там думать надо. Планировать свои действия. Остается малость, наладить командную игру, наладить взаимодействие нападающих с защитниками. Защитники должны при атаке поддерживать тройку нападения. Нужно научиться выстраивать квадрат при игре в меньшинстве…
– Да остановись ты, Артист! Откуда только такой взялся на мою голову?! Лады! – Чернышев взял Вовку за плечи и усадил в свое кресло. – Мы в Ленинград уезжаем на пять дней. Займись молодежкой. Воспитай себе звено. Ладно, чего мелочиться, всю пятерку. Третьякова возьмем. Основной вратарь Паша Забелин в гипсе. Ему шайбой ключицу сломало. Вот, еще амуницией займись, я Якушину сказал, он в курсе, так что, если чего надо, ты к Мише сразу. Он что хошь из-под земли достанет.
Вот и остался один.
В дверь затарабанили. Не ожидавший такой громкости и напора Фомин подскочил на нарах и врезался головой в доски верхней лежанки.
– Эй, ребята, вы тут? – донесся голос коменданта.
– Иду, иду! – Вовка вылез из-под обоих одеял, приватизировал у Третьякова, пока того нет. Холодно в комнате.
За дверью стоял наглаженный и причесанный Тимофей Миронович.
– Тут звонят со стадиона «Динамо». Какая-то сурьезная комиссия из Спорткомитета приехала по твою душу. Тренер ваш звонил. Ты, Вовка, поспешай. Подожди, я как раз чай заварил, одевайся и ко мне. Подождут три минуты. У меня меда трошки есть. И хлебушко белый. Умывайся и ко мне.
Даже не заметил, как опростал стакан и большущий кусок хлеба с медом умял. Все гадал, чего от него каким-то людям из Спорткомитета нужно. На ум только одно приходило. Василий Сталин на них надавил, и его теперь будут «уговаривать» перейти играть за ВВС.
И в метро об этом же думал, уже даже мысленно смирившись. Только ведь до середины февраля, а там футбол. Или Сталин его и в футбол заставит за ВВС играть. Но там слабая команда и вообще не команда, а сборная несыгранных между собой хороших игроков. Спился бы уж лучше окончательно. Отравился же алкоголем в 1962-м. Чего раньше не отравиться? Сделал бы стране такой подарок.
На стадионе Фомин сразу к Якушину в кабинет пошел. Там нет никого. Вернее есть, уборщица, полы моет. Но она явно не из Спорткомитета.
– Извините, не…
– Фомин? – женщина поправила выбившиеся из-под косынки седые волосы.
– Фомин. – Нельзя старушек обманывать.
– Иди к вашему тренеру. Там все. Тебя ждут.
Послали – пошел. Кабинет на этаж ниже. На первом самом. Еще издали услышал голоса. Ругали швею.
Открыл дверь. Там пять человек склонились над его нагрудником и пытаются распороть его лезвием. Забыв на секунду, что ему шестнадцать, Вовка гаркнул:
– А ну прекратить!
Товарищи порольщики подпрыгнули, а самый очкастый выронил из рук бритвочку.
– Фомин?
– Что тут происходит. Кто вам дал право копаться в моих личных вещах. Вы кто такие? – пока кураж не прошел.
– Вы – Владимир Фомин? – дядечка явно еврейской наружности, только пейсов и не хватает, сделал шаг вперед и протянул руку:
– Вайлштейн Исаак Аронович – заместитель начальника Управления промышленного снабжения Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта при Совете Министров СССР.
Вовка осмотрел остальных. Тоже солидные дядечки. Якушин с ними.
– Я – Фомин. А теперь, может, расскажете, зачем вы решили испортить мой нагрудник?
– Исследовать, молодой человек. Исследовать. Вот смотрю, как и из чего он сделан. Товарищ Романов мне поручил разобраться, сможем ли мы изготавливать такую форму на наших предприятиях для всех игроков.
– А как же авторские права…
– Фомин! – прикрикнул Якушин.
– Спокойно, Михаил Иосифович. Володенька правильный вопрос задал. Вот знакомьтесь, молодой человек, – Вайлштейн оторвал от карандаша с блокнотом худого носатого мужика. Тоже в очках. Да, все трое были почти в одинаковых толстых роговых очках с явно серьезными линзами. Глаза казались огромными. – Это Гершель Соломонович. Он как раз из Бюро изобретательства при нашем комитете. Обязательно все зарисует и проверит на патентную чистоту, и если это на самом деле ваше изобретение, то вы, уверяю вас, молодой человек, хорошую премию получите.
– И кто вас сюда прислал? – Неожиданно. О такой удаче Вовка и надеяться не смел. СССР может стать ведущей страной по выпуску хоккейной экипировки. А так как ничего другого те же канадцы придумать не смогут (все украдено до нас), это чуть не семьдесят лет эволюции формы. Страна может заработать кучу денег и еще большую кучу престижа. Вот только при куче «но».
– Председатель комитета, товарищ Романов Николай Николаевич.
– Младший или старший? – пошутить решил.
– В смысле? А, это. Да, вы историю знаете? Нет. К великим князьям Николай Николаевич не имеет никакого отношения. Тем более что оба уже на том свете.
– И что, вы правда сможете изготовить форму для всей страны? – Сейчас ведь куча других проблем у еле пережившей Великую войну страны.
– Вот мы и смотрим. Идея мне лично нравится. Вот эта штучка, для защиты хозяйства, так просто шедевр. И очень полезная вещь не только для хоккея вашего. Налокотники и наколенники тоже хороши, а вот эта броня ваша… Не тяжело в ней? – Аронович приподнял нагрудник. – Тут килограмма два-три.
– Два с половиной. Я знаю, как можно облегчить некоторые детали амуниции. Вы слышали о дельта-древесине?
– Я-то слышал, товарищ Фомин, а вы откуда? – вдруг свел брови Вайлштейн. Прямо взглядом зыркнул. Тем самым.
Оба-на! Это что, секретная вещь? Штирлиц
