не отработал, — он снова повернулся к Марии Антиповне и спросил: — Скажи, Вдовина, что будет, если балбес не захочет отрабатывать эти три года?
— Ну-у… Петр Петрович, такого прецедента у нас ни в области, ни в городе не было еще. Надо документацию поднимать, смотреть… Вообще, если такое случится — теоретически, конечно — то мы обязаны уведомить прокуратуру о таком факте, а они уже будут разбирательство проводить.
Этот расплывчатый ответ показался, видимо, более чем удовлетворительным начальнику.
— Слыхал, Морозов! — со злым задором шумел тот. — Прокуратура по тебе плачет! Государство деньги на тебя потратило, четыре года в высшей школе на госдовольствии! Облачало, поило, кормило, а ты — к нему задом? Не выйдет, Морозов, не с того службу начинаешь. Будешь работать как миленький!
И, наконец, ухмыльнулся этак длинно, что в фильме злодей:
— Ты единственный кинолог в городе, где еще на твое место другого болвана найдешь?
Я прикинул… Начинать новую жизнь с терок с прокуратурой как-то не с руки. Отсвечивать сейчас мне никак нельзя. Если создать прецедент, то власти всех вертикалей вмиг обратят на меня пристальное внимание. Выскочек в СССР не любят. Все мы равны, плюс-минус. Я не сын партократа и не директор фабрики, чтобы выделяться. Следовательно, госмашина меня может хорошенько прессануть. А там и чекисты подключатся, мол, офицер милиции против системы пошел, это уже госизменой попахивает.
Вот влип! Неужели придется еще два года чалиться?.. И тут срок мотать, выходит. Что ж. Придумаю что-нибудь, выкручусь. В конце концов, можно на больничный уйти, потом в отпуск, потом снова на больничный… Эх… Не привык я гаситься, дела надо делать, жизнь строить, а тут такое…
С этими мыслями я развернулся и пошёл на выход.
— Морозов! — крикнул вдогонку начальник. — Ты куда намылился? Ядрёна сивуха!
— Работать, товарищ майор, работать.
— Сядь на место, лейтенант! Я тебя не отпускал!
Бум! Я всё-таки хлопнул дверью, чувствуя спиной, как оставшиеся в кабинете начальника вздрогнули.
Казалось, что сейчас повыскакивают из кабинета менты, скрутят и уволокут на планёрку. Но никто не выскочил, а я спустился до дежурки.
— Слышь, капитан, — обратился я к дежурному. — А где мой кабинет?
Тот немного офигел от моей наглости, хотел было что-то выдать грозное, но, видно, заметив в моем взгляде решимость и тихую злость, пробубнил:
— Какой кабинет, Морозов? Ты на хоздворе, там, где вольеры с Мухтаром, дислоцируешься. Кстати, не забудь собаку покормить. Ты обычно до планерки ей успевал пайку дать. Слышь, как лает? И вольеры почисти, вчера, пока ты в отгуле был, Мухтар все засрал.
Дежурный кивнул в сторону окна, указывая, куда мне направиться. Окошко это выходило во внутренний двор ГОВД. Там колосилась травка, стрекотали кузнечики и слышен был собачий лай…
Ментовские пассатижи! Я не просто мент, я еще и мент-неудачник!
От таких вновь открывшихся реалий впору депрессняк отхватить. Но здесь ещё нет такой болезни, это придумка 21-го века. Вот и я вселенской тоской никогда не страдал, всегда удивлялся современной молодежи, которая по психологам ходит и антидепрессанты горстями поглощает. Еще жизни не видели, а уже депрессуют.
По мне, так из любых минусов нужно попытаться сколотить плюсы. Итак, начнем с минусов… Я мент и кинолог. Живу в общаге. Авторитетом среди коллег и в общежитии не пользуюсь. Чтобы уволиться, нужно отработать трехгодовую принудиловку. Зарплата, наверняка, не ахти. У меня нет девушки.
А теперь будем перечислять плюсы… У меня нет девушки. Я на гособеспечении и не надо греть голову о заработке. Крыша над головой имеется. Коллеги у меня забитые самодуром-начальником — следовательно, как потенциальные противники они ослаблены изначально. С такими проще себя поставить, а это делать мне придется самому, и быстро, ведь мой предшественник был некой смесью кисейной барышни и несмышленого подростка, еще и целый лейтенант, блин. Дальше идем по плюсам… Как менту мне всё расскажут и почти любую инфу предоставят, какая может пригодиться в будущем. Никогда не горбатился на государство и сейчас не собираюсь. В смысле, после оставшихся двух лет отработки не собираюсь. И надо готовить себе дорожку. А пока… плюсов я нашел достаточно, чтобы остаться в ГОВД. Вот только что с псиной делать? Я даже не знаю, с какого боку к ней подходить.
Я вышел через запасной ход во внутренний двор ГОВД. Территория немаленькая, примерно с десяток соток, заставлена в задней части гаражами-боксами. Сбоку стоянка с ржавым и побитым автотранспортом (изъятым, очевидно, хотя были и целые машины, и мотоциклы на полуспущенных колесах). Дальше шли какие-то сараи. Вдалеке торчал уличный туалет. Деревянный, похожий на гигантский скворечник. А справа к стене здания прилипла клетка… Огромная, под крытой крышей, затянутая железной сеткой.
За сеткой застыла зверюга. Морда, что заостренный кирпич, уши торчком, не сгибаются и не шелохнутся. Застыли треугольниками, будто зубы гигантской акулы. Я в породах не разбираюсь, но овчарку от мопса отличу. Так вот, это была самая настоящая овчарина. Из тех, что по телеку в фильмах про войну и погранцов показывают и в «Ко мне, Мухтар» снимали. Порода называется — то ли немецкая, то ли восточноевропейская, я таких тонкостей не знаю.
Псина не шевелилась, впившись в меня недобрым взглядом. Окрас у нее самый стандартный, чепрачный, вроде, называется, с подпалинами. А на морде — «маска» черная, и по спине этакая адская чернота разлилась, на лапы местами переходящая.
— Бобик, — улыбнулся я и приветливо посвистел.
Но Бобик не признал во мне хозяина. Бросился на сетку. Гав-гав! Гав!
Я даже отпрянул от неожиданности, казалось, вот сейчас клетка не выдержит и паутинка сетки порвется под натиском служебного монстра. Размеров псина была немаленьких. Я не специалист, но мне показалось, что вообще-то гораздо больше средних. Кобель, мать его за хвост… И что мне с тобой делать? Ты явно меня цапнуть хочешь. Овчарки умнее некоторых людей, вот этот и почуял, что перед ним не Сашок, а дядя Саша.
Я осмотрел клетку. Кастрюля вместо миски, маленький тазик вместо чашки. В углу конура, на дощатом полу отходы пищеварительной системы Бобика. Ан нет, не Бобик ты. В верхнем углу клетки-вольера я разглядел табличку: «Мухтар». Далее шел инвентарный номер.
А ты у нас на балансе, получается? Вот бы списать тебя и не заморачиваться. Но я кинолог, а значит, собака мне всё равно положена. Кинолог без собаки — все равно что пчеловод без ульев.
