Сержант оглядел стены, стоят плечом к плечу люди, но почти все они не воины. Вот несколько престарелых ветеранов, с трудом в руках копья держащие, вон подростки, еще не достигшие шестнадцати лет, стоят и с ноги на ногу переминаются. Кто-кто, а Тварда понимал ясно, что Норгенгорд при первом же серьезном штурме падет. По боевому расписанию, составленному еще во времена закладки городских стен, на них должны стоять семь тысяч воинов и в резерве должно быть еще пять, а сейчас, имелось только шесть тысяч тех, кого ранее, записали бы в некомбатанты, да и только.
«Хорошо еще, — подумал сержант, — что доверенных моему присмотру мальчишек удалось спрятать в подвале Эрика Ханта, глядишь, а и уцелеют они после падения города». Только мелькнула в его голове эта мысль, как он увидел на стене вихрастую головенку Квирина Иглы, которого Пламен оставил старшим над всеми своими мальчишками. Чертыхнувшись, Тварда вложил меч в ножны и направился по стене к нему, тот его заметил, попробовал ускользнуть, но не успел, сержант крепко ухватил Квирина за руку.
— Ты что здесь делаешь? — строго спросил ветеран парнишку. — Тебе было велено в схроне сидеть и за младшими присматривать.
— Да, ладно тебе, дядька Калин. Ты ведь сам нас военному делу учил, а на стенах и так стоять некому. Нас, кто постарше, десять человек пришло, а оружие у нас свое, и арбалеты хорошие пристрелянные, и запас болтов солидный, и клинки родные.
— Возвращайтесь в мастерскую к Эрику.
— Нет, — парень исподлобья зыркнул на сержанта, — никуда мы не уйдем. Мы штангордцы, и это наш город, будем с тобой, дядька Калин, а если прогонешь, то на другую стену уйдем, там ты за нами не уследишь.
— А-а, — Тварда отпустил парня и махнул рукой, — оставайтесь, но на рожон не лезьте, и если скажу, что надо отступать, значит так и сделаете. Как понял?
— Все ясно, дядька Калин, — Квирин шмыгнул носом и, посмотрев за стену, спросил: — Сержант, у нас есть шанс выстоять?
Инструктор оглянулся, не стоит ли рядом кто посторонний, и ответил:
— Все зависит от того, как Мугань к делу подойдет. Он вояка хороший, так что вряд ли мы выстоим. Первый штурм отобьем, может быть, что и второй, а вот в третий, степняки точно за стены проникнут.
— А если к нам помощь подойдет?
— Откуда? — старый воин невесело усмехнулся. — Эльмайнорцы у себя закрепились, оборону отстраивают. Герцог наш сегодня должен под Штангордом с бордзу в сражение вступить и, даже если он одержит победу, сил у него не останется, чтоб с Муганем побороться. Больше помочь нам никто не сможет.
— Дядька Калин, а когда они на приступ пойдут?
— А ты прислушайся, слышишь, как молотки в лесах окрестных стучат и пилы звенят?
Паренек замер, постарался отсечь весь лишний шум и, действительно, в стороне вражеского лагеря, явственно распознал звуки рабочих инструментов.
— Ну, услышал, — сказал Игла, — и что?
— Ничего, это люди, которых степняки в полон похватали, лестницы осадные строят, а завтра, они же по этим лестницам первые к нам на стену и полезут.
— И что делать?
— Отталкивать лестницы, да сверху на них смолу лить, а более ничего тут не придумаешь, парень. Если бы у нас воины были, то конечно, можно было своих принимать, а врагов мечами на стене встречать, но их нет, и если степняки Муганя на стене закрепятся, то столкнуть их с нее будет уже невозможно. Если так случится, можно какое-то время на городских улицах продержаться, но недолго.
Ночь прошла спокойно. В лагере степного войска зажглись тысячи огней, то кочевники подле своих костров отдыхали и готовились к завтрашнему штурму Норгенгорда, а в самом городе стояла тревожная тишина, и люди казались затаившимися мышами, которые стараются не потревожить сытого кота. Однако ночь не бесконечна, она закончилась, и пришло утро.
Не было слышно барабанов, не было звонких сигнальных труб, и только в какой-то момент, лес, находившийся в трех километрах от городских стен, шевельнулся и начал наступать на город. Нет, конечно же, это не деревья ожили. Это десятки тысячи пленников, захваченные в Эльмайноре и северных провинциях Штангорда, поволокли вперед вязанки хвороста, дощатые щиты и сотни лестниц.
— Тревога! — заорал один из караульных на донжоне, и ударил в медный колокол.
Звон сигнальных колоколов разнесся над Норгенгордом и сердца людей, встрепенулись, а немногочисленные стражники и сотни ополченцев, бросились на стены, занимать свои места.
Хан Мугань не придумывал ничего нового, а действовал по примеру своих предков. Передовыми колоннами двигались пленники, а позади них, надсмотрщики с длинными бичами и тысячи лучников, готовых сшибить со стены всякого, кто только покажется над каменными зубцами городской стены. Все поле перед городом покрылось живым людским ковром, прошло какое-то время, рабы подступили вплотную, и во рвы полетели охапки хвороста и ветвей, а поверх них легли широкие деревянные щиты, на которые тут же ставились длинные лестницы.
Щелкали бичи, горланили надсмотрщики, и рабы, повинуясь командам, стали послушно взбираться на лестницы и карабкаться по ним вверх и, прячась за ними, вслед за невольниками полезли степные воины.
— Стреляйте же! — выкрикнул Калин Тварда, обращаясь не только к десяти мальчишкам, сжавшим в своих руках арбалеты, но и к ополченцам, над которыми его поставили командиром. — Отталкивайте лестницы! Лейте смолу!
Бывшие штангордские беспризорники и двое молодых дромов, одновременно, высунулись из-за зубцов, выцелили вражеских воинов и сделали залп. Толкучка под стенами была сильная, каждый из них попал в живую цель, вот только не каждый удачно. Кто-то из них поразил степняка, кто-то смазал, а пара болтов влетело в тела невольников. Укрылись они за стеной вовремя, практически сразу, в те места, где они только что стояли, прилетело по несколько вражеских стрел.
Ополченцы, и старики, и молодежь, взялись за длинные деревянные рогатки и принялись отталкивать вражеские лестницы от стен, а женщины, в большинстве своем крепкие широкобедрые крестьянки с натруженными руками, черпали из медных котлов горячую смолу и выплескивали ее за стену. Снизу тут же понесло запахом горелой человеческой плоти и шерсти, доставалось всем, что рабам, что воинам Муганя, которые не оставались в долгу и навесной стрельбой щедро усыпали защитников города своими стрелами.
Мальчишки перезарядили арбалеты и дали второй залп. В этот раз их появления над стеной уже ждали, и двоих сразу же подстрелили. Взмахнув руками, через стену, в саму гущу наступающих врагов, рухнул Голыш, а следом, держась за стрелу, вонзившуюся в тело, обессилено опустился на холодные камни Ждан из рода Казак.
