Ознакомительная версия.
– Рыцарь Тимо из Полоцка – один из приближенных епископа Адемара, легата папы Урбана Второго, начальника всего латинского войска. – Археолог попробовал оценить, как греки прореагировали на услышанное, но те оставались бесстрастными. – В его силах убедить графа, войска которого воюют сейчас с армией кесаря, остановить сражение и подчиниться басилевсу.
Подтверждая эти слова, Тимофей Михайлович вынул из-за пазухи свиток пергамента с большой восковой печатью, болтавшейся на витом шнурке. Сделал он это с трудом – мешали связанные руки. Вчера они пробовали предоставить эти документы судье, но тот даже не стал их рассматривать. Чиновник и воин, присутствующий при этом разговоре, по очереди ознакомились с тем, что было написано в документе.
Молчание нарушил представитель армии:
– Овеянный победами Опос и непобедимый Пигасий сделают это быстрее и качественней. Да и вряд ли латинянин-варвар подчинится простому рыцарю, когда он не согласился с доводами сына франкского короля, который уже говорил с ним, и не удовольствовался заверениями великого кесаря. – В словах сквозила ирония.
Улугбек повернулся к заговорившему и поклонился тому:
– Это верно, уважаемый. Силы Империи сломают и не такой прутик. – Он еще раз поклонился, решив, что лишний поклон спину не переломит. – Но какой ценой? Разве мало врагов у басилевса, чтобы растрачивать войска в битвах с союзниками?!
Воин покачал головой.
– И это верно… – Он задумался и после паузы представился: – Меня зовут Мануил Вутумит, протопроэдр[31], севаст и великий дука[32] кесаря. Мои люди сейчас штурмуют лагерь франка, посмевшего не подчиниться воле самодержца. – Он усмехнулся. – Я зашел забрать из тюрьмы своих проэдров-гемилохитов[33], имевших несчастье вчера не подчиниться этариям[34] Титакия. – Он перевел взгляд на что-то выводящего стилом на восковой табличке чиновника. – Но оказалось, что утро не прошло совсем уж бездарно.
Вутумит одернул полы одежды и спросил:
– Что сотворили эти варвары?
Чиновник льстиво затараторил:
– Незаконное нахождение в пределах столицы вне пределов отведенного квартала, нападение на граждан, нанесение увечий, повлекших смерть, неподчинение представителям власти…
Великий дука поднял руку, приказывая остановить поток обвинений. Сомохов дернулся вперед, пытаясь ответить на нападки, но властный жест остановил и его:
– Ты говорил, что их четверо, Василий?
Чиновник кивнул.
Мануил перевел взгляд на рыцаря.
– Будь по-твоему, рыцарь Тимо… – Он помедлил, еще раз обдумывая решение. – Если к утру варвары согласятся принести присягу басилевсу и добровольно переплыть на ту сторону, то мы отпустим твоих товарищей. Если нет – твоих людей вздернут на стенах города.
Тимофей Михайлович попробовал возразить, но великий дука жестом показал, что разговор окончен.
Рено Тульский повернулся к прибывшему парламентеру:
– С чего ты решил, сеньор рыцарь, что я послушаю вас? – Слово «вас» он буквально выплюнул сквозь сжатые зубы. Рено выглядел слегка изможденным дневным боем, но демонстративно не показывал это на людях.
До этого предводитель почти четвертой части[35] лотарингского войска Христова долго и пристально изучал документ, написанный епископом Монтейльским и врученный ему казаком. Адемар уведомлял всех и каждого, что податель сего, рыцарь Тимо, является его доверенным лицом, правой рукой, его распоряжения необходимо выполнять так же, как если бы они исходили из уст самого папского легата. Подлинность печати епископа была подтверждена монахом, ехавшим с ополчением, так что вопрос немца можно было считать риторическим.
Тимофей Михайлович осмотрелся вокруг. Лагерь запоздавшего немецкого воинства поражал порядком. С Рено, которого местные греки называли на свой манер Раулем, пришло не менее пятнадцати тысяч подготовленной пехоты и кавалерии. Никаких тебе крестьянских толп, тысяч женщин и детей – только воины и обозы с оружием и провиантом. Привыкшие к дисциплине германцы сплотились около своего лидера и молчаливо готовились поддержать любое его начинание.
Тимофей Михайлович едва не сплюнул. Уж и так он объяснял тугодуму, и этак. А немец упорно стоит на своем. Мол, присягать не буду, а если кто станет на пути – порешу. Пять часов боя с отборными частями Византийской армии нисколечко не отрезвили его. Немец, одним словом! Будь здесь Сомохов, искушенный в риторике ученый, так он, вероятнее всего, сумел бы донести до чванливого подданного Генриха Четвертого необходимость согласиться с требованиями кесаря. Но перед сгрудившимися в кучу уроженцами далекой Германии сейчас стоял бывший подъесаул войска Донского, с трудом говоривший на чужом языке. Чем он мог переубедить оппонента?!
Горовой начал снова перечислять непреложные истины:
– Папа Урбан послал нас освободить Гроб Господень и помочь Восточному царству… Басилевс Византии – христианин, наш союзник и друг. Готфрид, ваш сеньор и глава германских пилигримов, уже присягнул, что земли, бывшие ромейскими и освобожденные им, отойдут обратно кесарю. Воюя с ромеями, вы теряете войска и надежду дойти до Иерусалима. Причем теряете надежду не только для себя, но и для тех, кто следует за вами.
Слова чужой речи давались казаку с трудом, он долго подбирал нужные обороты и вспоминал глаголы.
Но Рено на такую пламенную сентенцию ответил по-своему:
– Мой сеньор – только Господь наш на небесах и император Германский на земле. Ежели Господу нашему будет надо, чтобы мы смогли освободить земли, Ему угодные, то Он явит нам помощь… Может даже статься, что и чудо… Например, разведет волны океана здешнего, как сделал это уже для жида этого… Моисея, что ли? – в сравнениях предводитель тульского ополчения не стеснялся. – Ежели же мы делаем неугодное Ему дело, то кара Его настигнет нас везде, и нечего нам склонятся перед местным царьком.
Немец вел себя вызывающе, но он имел на это право. За день его войска отбили две атаки со стороны суши и одну с моря, где прибывший флот Константинополя во главе с дукой Пигасием высадил десант. Все окрестности лагеря были засыпаны телами убитых греков и их наемных союзников: далматов[36], половцев и тюрков. Потери немцев были невелики.
Слова предводителя встретили поддержку среди его вассалов. Рыцари разделяли приподнятое настроение своего сюзерена.
Днем не знакомые с действием убийственных немецких арбалетов византийские пелтасты слишком близко подошли к их лагерю, успевшему обрасти за день рвом и невысокой насыпью. Страшные цангры[37] буквально выкосили передние ряды армии Опоса, легко пробивая и обшитые железом щиты, и хлипкую броню легкой ромейской пехоты. Лучники стратига пробовали навязать ответный обстрел, но быстро поняли, что тягаться с прошивающими по несколько человек стрелами «кельтов» они не в состоянии. Под контратаками кавалерии немцев силы басилевса отошли к городу на перегруппировку. Теперь новоявленный парламентер пожинал плоды этой победы – заносчивый военачальник решил, что сможет в одиночку диктовать свои требования величайшему городу мира, и не собирался поступаться этим.
Ознакомительная версия.
