– Вот, гляди, Пётр, – Беклемишев обвёл рукой пространство енисейского посада, заполненного людом. Крестьяне старались кучковаться посемейно, многие отыскивали среди людей своих бывших соседей, друзей, чтобы быть поближе друг к другу.
– Считать будешь, поди? – поднимая воротник, кивнул на крестьян Измайлов. Словно предупреждая о скорой зиме, налетел холодный ветер, заставивший всех поёжиться от неожиданности.
– Мы считать будем только во Владиангарске. Там и оплата, – отвечал Павел. – Людей есть где разместить? Впереди зима.
– Да, за посадом есть срубы, там же и землянки, – воевода махнул рукой в направлении летом поставленных изб.
– Никаких землянок! – тут же повысил голос Павел. – Все люди должны быть живы и здоровы. Зимовать в землянках – верный путь заболеть. Василий Михайлович, размещайте крестьян в остроге. Пусть кучно – зато в тепле. Если места не хватает – подселяйте к себе в дом!
– Ты, Павел, гонору убавь чутка! – воскликнул Измайлов.
– А что вы хотели? Навезти народу и оставить его в холоде и голоде? Так ли царский приказ должно исполнять? – вступил в разговор и Карпинский.
– Василий они кругом правы. Не надобно нам о сем спор весть, – Беклемишев решил погасить назревавший конфликт.
Однако Измайлов, молодой и горячий, явно затаил обиду на заносчивого белобрысого ангарца, сующего свой конопатый нос в воеводские дела. А вечером он напомнил об этом, его люди, с трудом распихав крестьян по помещениям, привели несколько семей и в церковную пристройку. Две семьи принял и посольский этаж – в их числе и Корнеевы из Засурья. Ивашка сразу сошёлся с отроком Онфимом, который, неожиданно для него оказался из ангарцев. Тех самых, к кому они и держали этот нелёгкий путь с момента пленения их казанцами. До сих пор, вечерами, у Ивашки сжимались кулаки и катились крупные слёзы по щекам, когда вспоминал он об оставленных дома бабке с дедом, да о верном Колтуне. А осень становилась всё холоднее, а ледяное дыхание зимы пробиралось в дома по ночам, заставляя людей укутываться теплее, да заносить в дома горшки с углями.
Албазин, конец октября 7146 (1638).
Конские копыта выбивали чёткую мелодию, на твёрдой, не отошедшей от ночного заморозка, земле. В стороны разлетались жёлтые, скукоженые листья, в ушах свистел ветер, гонец поспешал до Албазина. Александр, новокрещённый даур из Умлекана должен был доставить важную весть для майора Алексея – главного человека на Амуре. Завидя близкие стены крепости, Александр притормозил коня и, выпрямившись в седле, с удовольствием смотрел, как над шумящей стеной леса вставало огромное, яркое солнце.
– Эй, весть из Умлекана для майора Алексея! – конь молодого даура гарцевал перед закрытыми воротами крепости. Александру, только что начавшему отращивать бороду, не терпелось передать послание. Наконец, ворота начали отпирать и гонец, взяв коня под уздцы, с восторгом зашёл в Албазин. Первый раз после того, как на Амуре появились ангарцы. С тех пор ту, некогда бывшую тут деревню можно было забыть. Теперь тут была крепость, столица даурского князя Ивана, до крещения бывшего Шилгинеем. Под защиту крепости и новой власти на великой реке постоянно приходили даурские, дючерские и солонские землепашцы и скотоводы, прельщённые отсутствием тут таких же тяжких поборов, как у своих князьков. Так что, кем бы они ни были, эти пришельцы, но дело своё они знали крепко.
– Ну давай бумагу, что ли, – с улыбкой сказал один из ангарцев Александру, когда тот доложился о прибытии в княжеском доме.
– Майору, – начал было даур, опасаясь за письмо.
– Не боись, передам! – ангарец высмотрев кого‑то в коридоре, крикнул:
– Игнат! Отведи гонца в столовую, а я к Сазонову.
Чуть позже, сидя в тёплой комнате при кухне и уминая варёную картошку с рыбой, Александр решил для себя непременно вступить в дружину князя Ивана, ведь тогда можно и жену взять побогаче, как у Захария, его дружка.
– Товарищ майор, пришла группа с Порхова. Доставили радиостанцию и боеприпасы, – Васин с радостью протянул Сазонову только что принесённое письмо.
– Отлично! – майор, поднявшись из‑за стола и подошедший к окну, быстро пробежал глазами текст и посмотрел на своего заместителя:
– Олег, готовь повозки и людей. В сопровождение возьмёшь пару казаков и четырёх дауров, выбери лучших из тех, что уже стреляли – выдашь им ружья казачьи, а казакам винтовки. Всё, давай!
– Есть! – Васин загремел сапогами по коридору.
Обратно в Албазин увеличившаяся на десяток человек группа пришло уже глубокой ночью. На воротах и стенах крепости горели факелы, по посаду прохаживались редкие патрули. Широкие ворота распахнулись перед прибывшей колонной и повозки вкатились во внутренний двор крепости. Тут же появились заспанные подростки, ухаживающие за лошадьми. Они распрягали коней и уводили их в стойла. Сазонову же не терпелось проверить работоспособность радиостанции. Сам Албазин стоял на холме, а самой высокой точкой его была наблюдательная башенка княжеского дома, расположенная на уровне третьего этажа. Длиннющий шест, сделанный заранее, уже ждал антенну на крыше дома, где половину занимал князь даурский Иван, а половину Алексей Сазонов, который, по сути, являлся наместником Ангарии. Коломейцев, приведший группу из Порхова в Умлекан, был связистом, поэтому настройка радиостанции и установка антенны не заняли лишнего времени. Чтобы оживить радиостанцию, Ивану потребовалось крутить ручку генератора, да следить за самодельным вольтметром, чтобы стрелка была в зеленой зоне. После этого, немного поколдовав над настройками, Коломейцев принялся вызывать Порхов:
– База шесть! База шесть! Амур на связи, база шесть!
В динамике раздавалось слабое потрескивание и более ничего. Иван продолжал вызывать прибайкальскую станцию, пока не прозвучал ответ:
– Слышу тебя, Амур! База шесть на связи! Как добрался?
– Без происшествий, база шесть! На Шилке были встречены туземцы, которые видели много казаков севернее, – Коломейцев докладывал о тунгусах, что им повстречались при сплаве по Шилке.
Ведущий группу ангарский тунгус, бывавший уже в Албазине, расспросил их, что да как, кого видели, где были. По всему выходило, что казачьи ватаги, уходившие в походы из Якутска, подбирались всё ближе к Амуру и, в скором времени, с ними придётся встречаться уже на реке.
– Надо идти далее по Амуру, – нахмурился Сазонов. – А кого здесь оставить?
После удачного сеанса связи с Порховым Сазонов ушёл, наконец, спать. Но сон к майору никак не шёл, его занимали вопросы дальнейшей судьбы проникновения на Амур. Поскольку восточные линии границы Ангарии не были до сих пор разграничены, то эти поползновения казаков были достаточно опасны. Амур, как и в знакомой ангарцам истории, мог быть освоен московскими подданными, что вызывало некоторые опасения для намечаемого ими судоходства по великой реке. Этот вопрос предстояло решить для начала с Беклемишевым, которому царём были даны широчайшие полномочия в связях с Ангарским княжеством. И Сазонов решил действовать. Раз уж, что естественно, казаков не остановить, то следует договариваться с ними и делить Амур, но главное было оставить за собой его устье. Вместе с казаками можно было склонить к сотрудничеству единственную организованную силу на Амуре – солонского князя Бомбогора. Остальные князцы – даур Гуйгудар и дючер Толга были гораздо дальше. Как сообщали некоторые из перебежчиков, эти товарищи правили в низовьях Зеи и Сунгари, если майор правильно соотнёс эти реки на карте. Выходом из ситуации стала бы совместная операция якутских казаков и ангарцев с целью привести Бомбогора к подданству…
'А вот тут как быть?' – задумался Алексей, поглаживая головку тихонько сопящей Сэрэма, которая спала, прижавшись к своему мужчине. Сэрэма, после крещения у отца Кирилла, стала Евгенией, не за горами было и венчание.
– Не делить же его пополам? – пробормотал он.
– Ты не спишь? – тут же проснулась девушка.
– Да я про этого Бомбогора размышляю, как бы его убрать без лишнего шума. Но не убивать, чтобы не злить солонов.
– Поддержи мелких князьков, каждый род, один за одним. Его не любят, – девушка сладко зевнула и продолжила:
– Отец так делал дома – дружил с каждой деревней дикарей по очереди, чтобы они не были вместе и каждый их вождь думал, что он главный. Поэтому, они не доверяли друг другу.
Алексей широко раскрыл глаза, в который раз он поражался словам своей Жени‑Сэрэма, сложно было ожидать их от столь милого создания. Да и с тестем познакомиться ему хотелось всё сильнее и сильнее. Что же это за народ такой – айну?
А через неделю, вместе с очередными перебежчиками из владений солонского князя пришли и относительно свежие новости. На реке Хурха, а как выходило по всему – это правый приток Сунгари, местные племена восстали против маньчжурского владычества. На их подавление были присланы войска с юга, вооружённые так же, как и воины справедливого князя Шилгинея. Тут перебежчики указывали на ангарские ружья, как похожие на оружие недавнего врага. А вот это уже было интересно. На секунду Сазонов оторопел, ведь, по словам американцев, китайцы шарились у киргизской аномалии, не могли ли они также проникнуть сюда?
