свою квартирную хозяйку, — А я вещие слова тебе сейчас изрекаю! Эти слова, душа моя, если не в граните, так хотя бы в бронзе отливать следует!
— Не отливают слова в граните! — фыркнула моя подруга, — Мудацкое какое-то выражение! — добавила она ехидно.
— Ну так мудак его и выразил, — не стал спорить я, — И не смотри на меня так радостно, Эля, этот мудак не я, я всего лишь за ним повторил!
Спасительно забулькал электрочайник и хоть какое-то внимание старшего следователя он отвлек на себя.
— Ты что будешь? Чай, кофе? — обернулась ко мне от столика с бакалейными припасами хозяйка кабинета.
— Тебя буду! — не отрывая от нее недвусмысленного похотливого взгляда, я начал подниматься из-за стола.
Не то, чтобы мне сейчас и вдруг захотелось отыметь прокуратуру за все её прошлые и будущие наезды на меня. Просто уж больно соблазнительно выглядела обтянутая казенным сукном задница наклонившейся Эльвиры Юрьевны. Опять, как в тот раз. Вчера как-то так получилось, что наше интимное общение ограничилось одним заходом. Все остальное время съели производственные разговоры. И вот теперь организм предъявил свои требования. В ультимативной форме.
— Ты совсем, что ли охерел, Корнеев? — испуганно вопросила Клюйко и попыталась нацепить на лицо строгость. Но потом как-то неуверенно отступила на шаг и уперлась в стену, — Да ну на фиг! Мне еще здесь работать! — уже просительно глядя, произнесла она.
Разум взрослого мужика победил тестостерон юнца и моё седалище вернулось на стул.
— Ну ты и дурак, Корнеев! — в очередной раз сообщила мне, далеко уже не свежую новость, Эльвира, — Дурак и наглый кобель! — последнее она выдала уже успокоившись и обретя уверенность, что прямо сейчас загибать ее раком не будут.
— Я, Эля, восторженный поклонник твоей красоты неземной! Но коли ты считаешь меня кобелём и при этом еще со мной сожительствуешь, то кто же тогда ты, душа моя? Сука ты, Эля. Причем, редкостная! Извини, но по-другому никак не выходит!
Судя по тому, как начали раздуваться ноздри старшего следователя по ОВД, таким критическим суждениям в этом кабинете она еще не подвергалась.
— Ты чего, душа моя? Мы же шутим с тобой! — спохватился я, — А то, что я к тебе неравнодушен и страстью пылаю, так разве ж это плохо?! При твоей-то красоте, да при моих-то чувствах?
Эльвира задумалась. Похоже, что моя версия её устроила и она еще раз сверкнув глазами, продолжила колдовать над приготовлением горячего питья. Но уже не наклоняясь так опрометчиво.
— Так чай или кофе? — не оборачиваясь, спросила она.
— Чай, любимая! Хотя из твоих рук я готов выпить что угодно. Хоть керосин! Или коньяка.
— Болтун! — осудила мою витиеватость Клюйко, хотя все равно чувствовалось, что моё словоблудие ей приятно. — Но коньяку из своей тумбочки не предложила.
— Как там работницы коммерческого блуда? Признались, откуда у них золотишко?
— Не признались, — поставила передо мной чашку с чаем Эльвира, — Как ты и предупреждал! — подозрительно зыркнула она, — Только вот по сути своей, они ведь не кремень, эти девки! И, почему тогда молчат, как партизанки? Я ничего не понимаю. На, читай! — Клюйко протянула мне четыре исписанных бланка допроса свидетеля.
Бегло пробежав по ним глазами, я, как и ожидал, никаких откровений там не нашел. Девицы про греховные похождения в бассейне ничего не скрыли. Пофамильно они никого не назвали, да это и понятно. Кто ж из важных начальников им стал бы полностью представляться, чай не на балу они встретились в дворянском собрании! Но имена мужиков были. И имена настоящие. По крайней мере, двоих, так уж точно. Девицы пояснили, что да, приехали, попили, поели, а потом порезвились. Денег им никто не платил. Потому что дружба с главным уголовным начальником области подороже денег будет. Так им их «мамка» при напутствии и сказала. И про золотишко они тоже ничего не знают. Хотя и нашлось это золото у них в сумках, а у одной в кармане.
— Где они сейчас? — задал я интересующий меня вопрос, поскольку кое-что мне хотелось понять, — Отпустила?
— А нет у меня таких прав, Сережа, чтобы суточников своей властью отпускать! — снова с интересом посмотрела на меня Эльвира. — Их вчера по мелкому оформили и в райотдел отвезли. А через час в этот райотдел дежурный судья приехал! Ночью! И всем им по трое суток дал!
— Протоколы по мелкому дежурная смена составляла? Или те, кто доставил?
Я попытался зацепиться этим вопросом. Уж очень мне хотелось понять про местные возможности деда.
— Да, протоколы помощник дежурного в РОВД составил, — разворачивая конфету подтвердила мое предположение Клюйко, — А доставили их солдатики из милицейского батальона, Сережа!
Вона как! Значит, концов мне не найти. Да, собственно, и на хрена, спрашивается, мне эти концы. Главное, что дело приданные мне силы сделали и сделали они его качественно!
— Запрос в мордву отправила? — поинтересовался я у подруги, — Я бы на твоём месте не только их УУР запросил, но и торгашей напряг! Дело-то всё еще у тебя!
— Пока еще ничего никуда не отправила. Да и когда бы я успела?! А, если по-хорошему, то туда съездить бы надо, — задумалась Эльвира.
— Ты, душа моя, не торопись! — охладил я стахановский порыв прокурорской барышни, — Пусть старшие товарищи по твоему статусу сначала определятся, а уж потом будешь активничать! Если сложится, то на бланках Генпрокуратуры запросы и поручения слать будешь! На них и отвечать быстрее будут.
— Твои слова, Сергей, да богу в уши! — с неуверенной надеждой посмотрела на меня мадам Клюйко.
В дверь постучали и почти сразу же она открылась. На пороге стоял посетитель. И этот полковник Мелентьев смотрел на наше с Эльвирой чаепитие без всякого одобрения. Не ко времени, надо признать, явился полковник...
— Вот оно даже как! — скорчил скорбную физиономию Аркадий Семенович.
— Во-первых, здравствуйте, Мелентьев! — ледяным голосом поздоровалась моя сотрапезница. Оказывается, Эля умела дрессировать не только лейтенантов, но и полковников.
— А во-вторых, позвольте узнать, что вас так изумило? — она очень искренне удивилась хамской реакции москвича.
— Да так, ничего! — поджал губы столичный прелюбодей, — Не знал я, Эльвира Юрьевна, что у вас с лейтенантом настолько дружеские отношения! — полковник был
