заморский обезьян.
83 год, Камчатка, посадка боинга
— Тебя нам сам бог послал, — выдал начальник неполиткорректную фразу, после чего мы загрузились во внутренности зелёного армейского УАЗика, он вперёд, а я сзади… и к нам ещё давешний капитан присоединился.
— Семёныч, — полковник поднёс ко рту переносную рацию, — вы как там, готовы?
— Всегда готовы, — донёсся из рации простуженный голос, — куда он там прилетит-то?
— На главную полосу, — уточнил начальник, — с юга заходит, значит ловить его надо на северной оконечности… ну где наши Тушки стоят.
А потом он оглянулся на меня и добавил: — По сторонам не смотреть… ааа, потом всё равно бумагу о неразглашении подпишешь.
— Садится, — негромко напомнил капитан, — что-то не нравится мне его заход…
Возле здания аэровокзала сиротливо жались два ИЛа-62, на одном из них, подумал я, мы бы сейчас с Серёгой уже в Москву летели, да видно не судьба. А боинг тем временем в первый раз промахнулся по полосе и делал круг, чтобы зайти по новой.
— А полоса-то выдержит такую тушу? — спросил я между делом, — 747-е же весят немало.
— У нас тут 114е и 95е тушки садятся, — меланхолично ответил капитан, — а они весят не меньше.
Далее мы все сидели молча, наблюдая за эволюциями корейца… левый крайний двигатель у него отчаянно чадил, даже и пламя видно было временами.
— На этот раз точно идёт, — полковник отложил бинокль в сторону, — ну пусть ему помогут его корейские боги… вот ты, Петя, в курсе должен быть — какие у них там местные боги-то?
— Кхм, — закашлялся я от неожиданного вопроса, — наверно Будда, они ж там буддисты в основном. И еще может быть Конфуций такой, из Китая к ним такое дело пришло.
— Ну пусть они на пару им тогда подсобят, всем этим пассажирам боинга, и Будда, и Конфуций, — не стал спорить начальник. — Классно зашёл, — прокомментировал он посадку, — сейчас касание будет.
Боинг плюхнулся на нашу посадочную полосу достаточно сильно, подскочил пару раз, поднял все закрылки и врубил реверс… на мой взгляд всё по плану шло.
— Едем, — толкнул водителя полковник, — жми, Вася.
Одновременно с нами от вокзала стартовали пожарники на красном ЗИЛе и врачи на беленьком РАФике. А еще и трап выехал откуда-то сбоку. И мы все вчетвером, подпрыгивая на стыках бетонки, погнали на край аэродрома, куда катился тем временем корейский боинг, быстро замедляя свой бег … окрашен он, кстати, был совсем не так, как описал летчик-истребитель — круглая эмблема на хвосте у него имелась, а вот верх был совсем даже не голубой, а ярко-оранжевый.
Остановился самолёт почти в самом конце полосы, до решётчатого забора, означавшего край аэродрома, осталось всего сотня метров. Передняя дверь у него распахнулась и оттуда начал надуваясь, опускаться на землю, временный трап.
— Вы тушите двигатель, — начал распоряжаться полковник, — а вы, — перешёл он к врачам, но закончить не успел, его перебил старший пожарный.
— А если они электричество не вырубили? Нам всем жить ещё хочется, — сказал он в окно машины.
— Петя, спроси у этих ребят, обесточили они там всё или как?
Я молча вылез из УАЗика и подошёл к нижнему концу надувного трапа — наверху там копошились две стюардессы, судя по форме, и один лётчик.
— Эй, ты Чон? — спросил я по-корейски у лётчика.
— Нет, я Ким, — ответил он, — Чон ранен.
— Тогда к тебе вопрос, Ким — вы электричество отключили? Двигатель можно потушить только когда все обесточено…
Ким крикнул что-то вправо, видимо продублировал вопрос, потом ответил:
— Да, всё выключено, — и сразу вслед за этим по трапу скатился первый пассажир, точнее пассажирка — явно кореянка весьма преклонных годов.
— Всё выключено, — перевёл я пожарному, — можно тушить.
Тот кивнул головой, пожарная машина развернулась, подкатила к чадящему мотору и начался процесс тушения. А я продолжил переговоры с Кимом.
— Раненые есть? Кроме Чона.
— Ещё пятеро… или шестеро, — ответил он, — их надо будет на носилках перемещать.
— Пять человек ранено, — сказал я врачу со скорой, — сами передвигаться не могут, надо переносить.
А потом продолжил уже гнать отсебятину, потому что полковник с капитаном что-то мышей не ловили:
— Мы подгоним к заднему входу свой трап? — спросил я у Кима, — так проще будет людей эвакуировать.
Тот на секунду задумался и ответил:
— Да, конечно подгоняйте — сейчас я его открою, — а по надувному трапу уже скатилось два десятка пассажиров.
Я пояснил ситуацию полковнику, тот дал отмашку водителю трапа и тот начал выруливать к заднему люку… высоты у трапа немного не хватало, всё-таки в Америке другие стандарты, поэтому между полом салона и верхней площадкой трапа получился разрыв чуть ли не в метр.
— Ничего, перепрыгнут, — бодро заметил капитан, — если жить захотят.
— А можно я туда поднимусь? — осторожно спросил я у полковника, — на месте проще будет разобраться в ситуации.
— Делай, что хочешь, — махнул рукой тот, — хуже уже всё равно не будет.
Спустившихся пассажиров тем временем сажали в аэропортовский автобус, почти половина салона была уже забита, а я быстренько добежал по заднему трапу до люка — там меня встретил давешний Ким.
— Я Пётр, — сказал я ему, — это я вёл переговоры по радио.
— Я уже понял, — ответил тот, — Чон про тебя всем рассказал.
— Где раненые? — спросил я.
— Четверо во втором салоне, один в бизнес-классе… и плюс сам Чон.
— Тяжёлые ранения-то?
— Переломы в основном, все должны выжить.
— Можно, я с Чоном поговорю?
— Проходи, только аккуратнее, — и он посторонился, пропуская меня, а я с большим трудом миновал ряды кресел и добрался до пилотской кабины.
— Привет, Чон, — автоматически определил я нужного человека — он полулежал на своём кресле, поддерживая левой рукой безвольно свисавшую правую. — Я Пётр.
— Всё-так встретился я раньше времени с апостолом Петром, — выдавил из себя он и отключился.
Заморский обезьян
Аскольд и в самом деле немного походил на этого мифического обезьяна
