людей деньгами опосредованно. Вливая их через промышленные и инфраструктурные инвестиции. Которые уже и потянут за собой по цепочке все остальное. Включая рост зарплат и уровня жизни. Главное не давать в этой партии дельцам скатиться к английскому пути, который внутренний рынок почти не расширял из-за его ограбления. Из-за чего формировал острую привязку к внешним рынкам.
Инфраструктурная прокачка внутреннего рынка требовала ресурсов. Много. Очень много. С пропорциональным ростом инвестиций для поддержания темпов роста.
А где их взять?
Внутри? Их там не было.
В теории, конечно, можно наскрести. Но хороших темпов это не даст. Слишком мало людей в базе. Слишком долго это будет прогреваться, варясь в собственном соку.
Так что, судя по всему, придется искать ресурсы на стороне. Для чего и требовалась мощная торговая экспансия. Причем, разумеется не сырьем, а товарами с высокой добавленной стоимостью — тем же оружием. Сырье так и вообще нужно прекращать вывозить. Любое. Чтобы у купцов и заводчиков был стимул крутиться.
Только куда эти промышленные товары вывозить? Вопрос…
Сибирь? Сама по себе она не имела в этом плане ценности, так как являлась глухим медвежьим углом, практически лишенным населения. Она представляла большой интерес с точки зрения транзитной торговли с Китаем. В будущем. Но для него требовался Транссиб. Полноценный, тяжелый, мощный Транссиб, с большим трафиком поездов. Без него по столь протяженной территории мог идти лишь жиденький и довольно дорогой торговый путь.
Быстро Транссиб не построить.
Даже если бросить все ресурсы на это, все одно — полвека минимум развлекаться. Что, конечно, не выглядело подходящим вариантом для поддержания сейчас экономического и промышленного развития России. Ведь те самые «чугунки» требовались в уже обжитых районах, давая там куда большую отдачу…
Средняя Азия? Еще один «медвежий угол». Да — земли старого Хорезма обладали экономической значимостью. Но они были маленькими и «не могли спасти отца российской демократии». Основная же часть региона — это пустыни и степи, пригодные преимущественно для малоэффективного кочевого скотоводства. Если же их вводить в оборот… Алексей знал, чем это закончилось в советское время. Засоление почв на юге, эрозия плодородного слоя на севере и высыхание Арала с планомерным ухудшением регионального климата.
Полезные ресурсы?
Чтобы до них добраться требовалось создать в регионе развитую железнодорожную сеть. И степень их доступности не сильно отличалась от Сибири…
Ну и с точки зрения логистики этот регион был тупиком. Слепым чуланом. В Индию через него дороги вели только горные. По ним много не провезешь, а железную дорогу там прокладывать — ад. Во всяком случае в условиях XVIII века. В Китай же можно и более простым способом добраться. Минуя пустыни и безводные степи.
Иными словами — лезть туда Алексей не хотел. Дорого, сложно и какой-то смысл мог появиться только в дальнем горизонте, да еще и после огромных инвестиций.
Иран? Россия усилиями Алексея и так с ним улучшала свое сотрудничество. Но его рынок был довольно узок, испытывая сходные с Россией проблемы. Да еще и труднодоступен, так как каспийское побережье отделялось от остальной страны горами. Однако здесь сотрудничество имело огромный потенциал. В первую очередь из-за развития транзитной торговли с Индией. Но требовались десятилетия, чтобы все это заработало как следует. А дадут ли их «западные партнеры»? Алексей считал, что нет. Пять-десять лет максимум — это все, что у них было в запасе.
Что еще?
У османов было семь пятниц на неделе. Да и как усидеть на двух стульях дружбы с османами и персами Алексей не знал. Попытки влезть в эту комбинацию очевидно влекли к «любовному треугольнику», в котором будут кипеть нешуточные страсти. А они совсем торговле не способствуют…
Китай был слишком далеко.
А Транссиба не было и пока не предвиделось.
В теории, конечно, можно было попытаться провернуть английскую схему, которую они закрутили в 70-е годы XVIII века. И завозя на кораблях в Индию промышленные товары, продавая их там за опиум, который уже везли в Китай, вывозя обратно в метрополию серебро, шелк, керамику и прочие товары высокой удельной ценности. Кораблями. С прибылью, которая легко била работорговлю. Но связываться с наркоторговлей Алексей не хотел. Просто не хотел.
Он слишком хорошо представлял, что такое наркотики.
«Треугольная торговля» между Африкой и Новым светом рабами его тоже не прельщала. Так как была такой же паскудной, как и наркоторговля. Да, он пытался создать Лас-Вегас в Бремен-Фердене. Да, он торговал оружием. Дело греховное. Но по сравнению с работорговлей и наркотиками — почти что богоугодное.
Индия во всей этой истории выглядела настоящей жемчужиной, которая могла легко принять сотни тысяч тонн промышленных товаров. Но туда имело смысл входить только большим, уже сформированным флотом, чтобы врываться «с ноги» и демпингом банкротить Ост-Индские компании конкурентов. В противном случае он рисковал нарваться на растянутых коммуникациях на тяжелую, затяжную и слабо предсказуемую гибридную войну с ведущими морскими державами.
Благая цель.
Добрая цель.
Лакомая цель.
Но для нее требовалось выйти в высшую лигу. И, главное, создать этот самый флот на торговле с кем-то. Но с кем?
Африка бедна.
Новый свет поделен между серьезными морскими державами. И торговать с их колониями вряд ли бы получилось.
Задачка…
В этот момент распахнулась дверь. И вошел отец.
Алексей так погрузился в свои мысли, что даже не услышал его шагов. Хотя специально постарался сделать пол, ведущий к кабинету, гулким. Чтобы тайком было сложно подойти.
Царь вошел и замер.
Уставившись на парня, что играл с его сыном в шахматы. Внешность. Она слишком бросалась в глаза…
Кирилл сжался и как-то съежился. Он первый раз видел государя. Первая встреча. Да еще такая странная. Вон какой взгляд… необъяснимый. Словно он призрак увидел или какую-то неведомую зверушку.
Петр Алексеевич медленно перевел взгляд на совершенно невозмутимого сына.
— Отец, разреши тебе представить, — вполне официальным тоном произнес царевич. — Это Кирилл — личный ученик Миледи. Вот — упражняемся в шахматы. Сейчас работаем над его понимаем связки действия со следствиями и последствиями. Шахматы прекрасно подходят для этой цели.
— Добрый день государь, — пискнул Кирилл.
Царь же перевел взгляд на Арину. Очень многообещающий взгляд. Отчего та побледнела, но смогла его выдержать.
— Кирилл, — медленно произнес государь. — Оставь нас.
— Да, конец, — охотно ответил тот и, вскочив, быстрым шагом отправился к двери.
— У секретаря подожди, — бросил ему вслед царевич.
— Да-да.
Он вышел.
Шаги дали понять, что отошел достаточно далеко.
— И как это понимать? — прорычал царь, обращаясь к Арине. — Ты же сказала, что ребенок умер!
— Я…
— Отец, я все объясню, — вмешался Алексей.
— Ты⁈
— Наталья Кирилловна, забрала новорожденного. Чтобы Арина стала мне доброй кормилицей. Запретив о том болтать. Позже она хотела его вернуть, но преставилась раньше. Я об этом узнал меньше года назад и с трудом смог парня отыскать.
— Это точно он?
— И переписка бабушки, и его внешность говорит о том вполне убедительно. Да ты и сам признал парня. Разве нет?
— Он знает?
— Нет. И мы пока не хотим говорить. Он считал себя сыном сельского старосты. И такой быстрый взлет может вскружить ему голову. Нужно время, чтобы он обвыкся и стал себя чувствовать в нашем обществе как свой человек.
— Это правда? — сурово спросил царь у Арины.
— Она обещала, что, если я тебе скажу — больше никогда его не увижу.
— А тебе он зачем? — поинтересовался Петр у сына.
— Он мне брат, отец. Вот и хочу пристроить к делу. Тем более, что он смышленый.
Царь помолчал.
Медленно переводя напряженный взгляд с Миледи на сына и обратно. Натурально буравя их, едва ли не прожигая.
— Ты хотел то чего? Случилось что? — спросил сын, нарушая затянувшуюся паузу.
Тот немного помедлил.
Переключаясь, видимо.
Наконец, встряхнул головой и произнес:
— Письмо из Томска пришло. Бронзы не будет ранее будущего лета. Цинцы не успевают его караванами переправить. В горах много сложностей.
— У шахиншаха с ней тоже беды. Нас опередили голландцы и скупили все, что там было… — медленно произнес Алексей.
— Это весьма дурная новость. Триста двадцать 6-фунтовок нам покамест взять неоткуда.
— Ну, по сусекам поскребем — найдем что-то.
— Что-то?
— Полсотни-сотню скорее всего недоберем.
— Лев Кириллович… ему можно помочь?
— Я разговаривал с ним. Увы. Я вообще
