Немного успокоившись:
– Ничего из исследований не осталось?
Протягивает тощую тетрадочку с вырванными листами:
– Вот, разве что…, - лезет в стол, – Артёмка впопыхах оставил. Какие-то каракули, похожие на химические формулы. Я их не понимаю.
Внимательно рассмотрев:
– Ну и почерк у вашего ученика! Ладно, покажу при случае какому-нибудь химику – может, разберёт что…
* * *
Объехав до вечера другие ульяновские артели и, подумав было: «ну хоть в целом-то, всё порядке» – я забыл сложить пальцы крестиком, сплюнуть три раза через плечо или хотя бы трижды постучать по дереву.
Поэтому может, на совещании председателей артелей и руководства промышленно-торгового кооператива «Красный рассвет», меня ждал сюрприз в виде понурого как корабля с поникшими в штиль парусами, Кузьмы Рубцова.
Вытолкнув вперёд своего племянника как нашкодившего котёнка, дядька Клим сурово молвил:
– Ну, рассказывай, Кузьма Никитович – как ты докатился до жизни такой!
Тот, красный как помидор, глядит в пол и молчит.
– Что? Пакостить горазд был, а отвечать кишка тонка?
Наконец допрашиваемый поднимает на меня полные слёз глаза, и:
– Она была очень красивая!
Председатель только за голову схватился:
– Ой, дурак…
Последовала продолжительная тирада, с упоминанием всей кузькиной родни по мужской линии до седьмого колена – не столь оскорбительно-матерная, сколь обидно-насмешливая.
Мне пришлось вмешаться, чтоб Кузька – прямо здесь в моём кабинете на втором этаже «Красного трактира», не умер от жгучего стыда:
– Клим! Хорош человека тиранить. Кузьма! Иди домой, мы здесь без тебя всё обговорим-решим, да разгрести попробуем.
Когда за ним закрылась дверь:
– Рассказывай, что он там… Если можно – покороче.
– Да, если совсем коротко, то болезнь у него – «малокровие» называется: когда елдак стоит – голова ничего не соображает!
Дружно грянул «хор» председателей артелей:
– БУГАГАГА!!!
Подождав когда стихнет:
– Хм, гкхм… А теперь поподробнее и без твой обычной похабени, Клим.
* * *
Если Господь нашего Домовёнка золотыми руками и технической смекалкой – наградил по-царски щедро, то в житейско-практическом – прямо-таки над ним жестоко надругался.
Короче, наш Кузя – простофиля ещё тот!
Зная это, я регулярно предпринимал меры – прежде всего морально-воспитательного характера, частенько ему повторяя:
– Сорить деньгами или просто их кому-нибудь показывать, хвастаясь – не только просто по-мещански пошло и глупо, но и небезопасно.
Однако, в одно ухо влетело – в другое вылетело!
Изобретатель мототеги («УАЗ-404»), главный конструктор и даже Директор «Ульяновского автомобильного завода» (под финансовым опекунством своего дяди Клима) – быстро стал самым богатым юношей в СССР.
И, хотя это официально не афишировалось – но похвастаться то, ой как хочется!
Особенно пред девушками – вполне его понимаю, сам таким был.
Но перед ульяновскими девушками особо не похвастаешь – они и, так про него всё знают, как про облупленного. Поэтому Кузька перешёл на нижегородских – где часто бывал.
Город есть город – там таких «любят»!
Долго ли коротко, но нашлась девица, которая (интимные подробности опускаем) – развела нашего Домовёнка на крупную сумму денег. Сперва, попросил их «по-хорошему» у своего дяди Клима – якобы для покупки станков, но тот не дал. Тогда этот влюблённый балбес в его отсутствие, снял со счёта около двадцати пяти тысяч рублей – предназначенных для уплаты налога за свой «УАЗ» в Фининспекцию. Девица, заполучив «залог любви» – скрылась в неизвестном направлении, а наш простофиля – остался с разбитым сердцем у разбитого корыта.
В принципе ничего страшного, если бы он сразу признался – как понял, что его «развели» как сирийского хомячка… Однако, Кузьма «включил партизана» и тупо молчал и, даже перехватывал уведомления – надеясь видно, что «само собой рассосётся».
Но с «финиками» такие номера не проходят!
Как нежелательная беременность – проблема росла и росла и, наконец – разродилась большим и пушистым полярным песТцом.
Дед Мартимьян – Председатель кредитно-кооперативного учреждения «Красная взаимопомощь», входящего в «Красный рассвет», положил мне на стол листочек казённого бланка:
– Имущество «Ульяновского автомобильного завода» арестовано и будет по суду отчуждено в пользу государства.
Клим, угрюмо бросил:
– Лучше бы этого «любовничка» арестовали – да его по малолетству нельзя привлечь к уголовной ответственности.
В принципе, расстроился не особо.
Напоминаю: «Ульяновский автомобильный завод» – это нечто большого сарая, где на деревянных столах собирали самый сложный узел «мотыги» – примитивный как топор неандертальца, двухтактный двигатель. Детали для него, как и всё остальное – поставляли многочисленные артели, кустари-единоличники и частные предприятия.
Однако, дело принципа, прецедент – после которого нас обуть захотят многие, да к тому же – под угрозой уже довольно известный бренд!
После нескольких минут кладбищенской тишины – лишь воробьи в открытое окно что-то обидное чирикали, да ворона где-то вдалеке – Нострадамусом что-то нехорошее каркнула, Председатель кооператива «Красная жара» – растерянно на меня глядя, вопросил:
– Что делать?
Отвязываюсь на него:
– По рыбалкам будем больше ездить! Ещё будут у кого, какие предложения?
Брайзе Иосиф Соломонович – бывший известный московский адвокат, затем – зэка в Ульяновском ИТР, а ныне владелец «на паях» юридической конторы «Красная справедливость» – очень осторожно, заходит откуда-то очень издалека:
– Если поговорить… С нужными людьми, и… Кхе, кхе… Ну, сами понимаете.
– Мы поняли, дальше что?
– Завод поставят на аукцион по голландскому образцу. Объяснить что это такое?
Эгэ… Это значит – со снижением первоначальной цены, равной сумме неуплаченных налогов, плюс пенни.
Тщательно промокнув носовым платком лоб:
– Нет, не надо – здесь все люди грамотные. Выкрутимся как-нибудь… Если больше ни у кого неприятностей для меня нет – расходимся.
* * *
Дальше – больше!
Накормив до отвала ужином, владелица «Красного трактира» Софья Николаевна Сапогова, не пустила меня в свою опочивальню, твёрдо заявив:
– Туда нельзя.
Превратно понял слово «туда» и, подумав, что нельзя «туда» по причине известных особенностей женского организма – регулярно встающих перед нашими прекрасными половинками, я не особенно то и расстроился.
– Ну, нельзя – так нельзя! Тогда пойдём ко мне в кабинет, кое-что покажу.
Чуть помедлив, она последовала моему приглашению.
Сдёрнув покрывало с недавно появившегося здесь лишнего стола и неким угловатым предметом в виде буквы «П» на нём находящимся.
Любуясь сам, самодовольно спрашиваю:
– Ну, как тебе, Софья Николаевна?
– Что это?
Показываю карандашом:
– Это макет гостиницы «Пять красных звёзд». Четыре этажа с номерами, конференц-зал, ресторан, сауна с бассейном, автостоянка, скверик с фонтанчиком – в виде голых баб держащих чащу… Я уж и со скульптором в Москве договорился!
– Красотища то, какая!
– Обрати внимание, Софьюшка: это – пенхауз, наше с тобой уютное… Во! А чё очи твои на сыром месте? От счастья, что ли?
Вытерев глаза накинутым на плечи платком, та решительно заявляет:
– Серафим Фёдорович! Я выхожу замуж.
Что-то я тупить начинаю. Напряг память, но ничего не могу вспомнить:
– Ээээ… Напомни мне пожалуйста дату, когда я сделал тебе предложение?
– Мне сделал предложение Спиридон Емельяныч.
Сделав пару быстрых шагов, успел усесться на стул:
