не стану. Завтра у нас воскресение? На службу не нужно, а заутреню я просплю. Имею право. Устал за сегодняшний день, намерзся, никто не осудит. Но торжественно заявляю, что Наталья Никифоровна тоже проспит!
Глава десятая
Семья Бравлиных
Не сдержал я своего обещания отомстить Наталье, хотя честно старался всю ночь (ладно, полночи), а женщина, мало того, что сама не проспала, так и меня подняла с постели.
— Вставай, лежебока, — безапелляционно заявила хозяйка, скидывая с меня одеяло. — Умывайся и ступай на заутреню.
— Сейчас, только пару минуток посплю, — попытался использовать старый метод, к которому прибегал в далеком детстве. Но Наталья Никифоровна, как и моя мама в те времена, на уловку не повелась.
Квартирная хозяйка окончательно стащила одеяло, оставив меня… в общем, без ничего. Холодно же!
Сегодня ночью Наталья нарушила правило не оставлять любовника в собственной постели, потому что ночные забавы — это одно, просыпаться же следует только с законным мужем. Поэтому, обычно меня депортировала в мою комнату. Впрочем, я особо не возражал. Здешние кровати очень узкие и спать вдвоем неудобно.
Сегодня мы отключились одновременно, да так, что Наталья забыла о своих принципах, а я о том, что и кровать слишком тесная и, что надо бы нижнее белье натянуть. Зачем, если рядом с хозяйкой и так жарко?
— Вчера от Анны Николаевны несколько раз приходили, — сообщила Наталья Никифоровна. — Георгий Николаевич с супругой приехал, поэтому она приглашает тебя на обед.
Спросонок не понял — кто такая Анна Николаевна и почему должен идти на обед из-за какого-то Георгия Николаевича? Ну, если приглашает, схожу.
— Обед-то не в шесть утра, — пробормотал я, попытавшись свернуться в клубочек. — Как высплюсь, так и схожу.
— Иван Александрович, — потрясла меня за плечо хозяйка. — На обед вы приглашены к трем часам пополудни, зато на службе будут оба родителя Елены. Не понимаете? Что они скажут о будущем зяте?
Е-мое. Теперь до меня дошло, что приехали мои будущие родственники из Белозерска. Пришлось вставать, споласкивать морду, бриться. Конечно порезался, к счастью, не глубоко и не на самом заметном месте. Но все равно пришлось приложить кусочек газетки. Ладно, пока до Воскресенского собора дойду, кровь подсохнет и бумажку можно содрать.
Наверное, стоило сегодня все-таки проспать службу, потому что прихожанином в это утро я был никаким. Вместо того, чтобы чинно стоять, внимая молитвам, проникнуться торжественностью момента, два часа пялился на Леночку, дурацкими улыбочками отвлекая девушку от службы.
Она тоже, время от времени стреляла в меня карими глазками, улыбалась, за что, в конечном итоге получила нагоняй от своих спутников — моложавой женщины и бородатого мужчины сурового вида в шинели с петлицами статского советника.
Стало быть, это и есть мои будущие тесть с тещей? Отрадно, что ни тот, ни другой не напоминали маму и папу той Ленки, которая осталась в прошлом. Чисто внешне, да, сходство огромное, но здешний Георгий Николаевич никак не походил на затюканного подкаблучника, которым был мой тесть, а Ксения Глебовна не выглядела мымрой со слащавой улыбкой и глазами немецкого снайпера.
Служба закончилась, мы потихоньку начали покидать храм.
Уже за оградой, надев фуражку, подошел к Леночке, стоявшей в окружении родственников.
— Здравия желаю, — поприветствовал я всю группу, поймал взгляд Леночки, улыбнулся и перевел взор на Анну Николаевну, ожидая от нее каких-то действий. А тетушка — умница, сразу же включилась в процесс.
— Георгий, Ксения, хочу вам представить поклонника вашей дочери, — сообщила Анна Николаевна. — Иван Александрович Чернавский, судебный следователь и коллежский секретарь.
В принципе, чин можно не называть — обозначен на петлицах.
Я поклонился вначале маме Елены, потом ее папе.
— Иван Александрович, — продолжала тетушка, — это, как вы догадываетесь, родители Елены — Георгий Николаевич и Ксения Глебовна.
— Очень рад нашему знакомству, — произнес я, опять склонив голову.
— Мы тоже рады, — сказала матушка Лены, протягивая мне руку для поцелуя.
Ох ты, а как правильно даме руку-то целовать? Надо было вначале на Наталье потренироваться. Как смог, так и поцеловал, тем более, что прикасаться губами пришлось не к самой руке, а к лайковой коже.
Теперь предстоит дождаться, пока батюшка не подаст мне руку. Ему руку целовать не стоит, обойдется.
Фух. Все. Китайские церемонии закончены. Теперь могу немного проводить семейство, и с чистой совестью отправлюсь на завтрак.
Мы пошли так: впереди Леночка, следом за ней мы с Георгием Николаевичем, потом Анна Николаевна и Ксения Глебовна.
— Я слышал, что вы вчера поздно вернулись домой, — сказал Георгий Николаевич не очень громко, но так, чтобы слышали все женщины. — Моя сестра три раза посылала своего человека, а хозяйка трижды говорила, что квартиранта еще нет. Пришлось приглашать вас заочно, через хозяйку.
— Увы, задержали дела, — ответил я.
— А что за дела? — слегка насмешливо поинтересовался статский советник. — Играли в картишки с сослуживцами? Вижу, с утра побрились не очень-то аккуратно. Неужели провели за картами целую ночь?
Такой наезд со стороны будущего тестя мне не нравится. Я что, должен оправдываться? Ну нет.
— Что вы, Георгий Николаевич, какие карты? — деланно изумился я. — Мы с сослуживцами всю ночь резались в пристенок.
— В пристенок?
От удивления начальник Белозерской казенной палаты даже остановился.
— А вы не слышали? — хмыкнул я. — Весьма простая игра. Если хотите — и вас могу научить. Берешь монетку, бросаешь ее о стенку, ждешь, пока она не отлетит и не упадет на землю. Затем второй игрок бросает свою монетку. Когда его денежка коснется земли — или пола, он раздвигает пальцы, — я наглядно изобразил, как положено раздвигать пальцы, — ставит большой палец на свою монету, а любым другим пальцем этой же руки ему следует дотянуться до моей монеты. Дотянулся — забирает мою монету, если нет, то я беру его денежку. К сожалению, вчера был не мой день, вернее — не моя ночь. Просадил целых двадцать копеек! Обещаю, что в самое ближайшее время отыграюсь, научусь раздвигать пальцы пошире и тогда мне обеспечена дополнительная прибавка к жалованью.
Я увидел, как спина Леночки слегка затряслась от смеха, а Анна Николаевна, чутко прислушивающаяся к разговору, сделала шаг вперед и взяла меня под руку.
— Иван Александрович, — усмехнулась тетушка. — У моего брата, в отличие от меня, скверное чувство
