Господин следователь. Книга 2 - Евгений Васильевич Шалашов

— Интересно, когда вы успели обручиться? — донесся до меня насмешливый женский голос. Совсем юный. — Лена, ты батюшке с матушкой написала, что стала невестой? И о том, что разрешила жениху называть себя по имени, да еще и Ленкой?

Елки-палки, это же голос Татьяны Виноградовой. И не только голос, но и сама, в моей комнате в наличии. Стоит, Тишку на руках держит и наглаживает. И передо мной сидит не моя Ленка, с которой мы не успели расписаться, а здешняя, Елена Георгиевна и мы очень нравимся друг другу (я же вижу!), но до сих пор даже за руку не подержались.

— Таня, не обращай внимания, — слегка поморщилась кареглазая гимназистка, хотя мне показалось, что недовольство было напускным. — Не видишь разве, что Иван Александрович болен и бредит?

— Точно? — с недоверием переспросила Татьяна, с подозрением поглядывая на подругу.

— Если бы мне сделали предложение, я бы тебе первой сказала, — улыбнулась Елена.

Я внимательно рассматривал девушку, пытаясь понять — насколько она соответствует облику моей жены, оставшейся в том времени. Глаза у обоих карие, но у этой они темно-шоколадного цвета, а у той — ближе к янтарному. Коса, вместо короткой стрижки, но здесь все понятно. И эта совсем еще молодая, юная, хотя и моей-то было двадцать пять лет. Впрочем, почему было?

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, сказал:

— Девчонки, мне сон странный приснился, — сообщил я, а по удивленным взглядам гимназисток осознал, что опять ляпнул что-то не то. Ну да, они сами могут говорить о подругах — девочки, но мне следует обращаться либо девушки, либо барышни. Но слово не воробей. — Привиделось, что мы с Еленой Георгиевной попали в далекое будущее, где стали женихом и невестой, но она не желает свадьбы.

— А почему Лена не желает свадьбы? — заинтересовалась Татьяна, а Елена спросила: — Иван Александрович, а что интересного в этом будущем?

Я собрался рассказать барышням о домах из стекла и бетона, о стремительных автомобилях, еще о чем-нибудь, но Татьяна, позабыв о своем вопросе, пересадила котенка ко мне на кровать и потянула подругу к выходу:

— Лена, мы на минуточку у Натальи Никифоровны просились зайти, а сидим дольше. И урок начинается через десять минут, придется бежать. Иван Александрович, выздоравливайте.

— Да-да, господин Чернавский, выздоравливайте. А еще вам обязательно нужно кушать, ваша хозяйка жаловалась, что не желаете есть, — присоединились Елена, положив что-то на край письменного стола. — Хотя бы конфетку съешьте.

Гимназистки упорхнули, я остался в постели. Все-таки, если больной, то лежать положено.

Значит, никуда я из девятнадцатого столетия не делся? Обидно.

Кстати, как соотносится с правилами приличий, если две девушки на выданье навещают мужчину? Или больных навещать разрешено?

Наталья Никифоровна хороша. Впустила девчонок, когда постоялец пребывал не в лучшей своей форме, да еще и наябедничала. А если гимназистки от меня вирус поймают?

— Ванюша, ты кушать будешь? — жалостливо спросила хозяйка, подхватывая с одеяла задремавшего Тишку. С гордостью сообщила: — Сегодня едва мышь не поймал — с себя ростом. Из-под веника выскочила, меня напугала, а он, хоть и маленький, но храбрый. Сразу налетел, лапкой прижал, но силенок еще маловато, вырвалась мерзавка и убежала. Мышелов вырастет! — Поставив рыжего на пол, напутствовала: — Ступай, маленький, побегай. Авось, словишь ее.

Я искоса глянул на Наталью Никифоровну. Зол на нее. Мало того, что запустила девчонок в комнату, так еще и Ванюшей называет. Нарушила договоренность. Ладно, ответка быстренько прилетит.

— Наташка, ты какого… лешего, девок впускаешь?

— Каких девок? — недоуменно переспросила хозяйка. — Девок никаких не было. Лена и Таня — девушки приличные, образованные.

Тьфу ты, опять забыл, что некоторые слова несут социальную окраску. Девками можно называть лишь незамужних крестьянок, даже мещанки — это уже девицы.

— Проехали, — вздохнул я, уставившись в потолок. Голосом умирающего лебедя сформулировал вопрос более правильно: — На фига гимназисток ко мне запустила? Лежу тут, как не знаю кто. Девушки молодые, красивые, неудобно.

— Неудобно с колокольни по-маленькому ходить, — ответствовала Наталья Никитична, усаживаясь на стул, где недавно сидела кареглазка. — Девушки еще вчера вечером прибегали, узнать хотели — как ваше здоровье? Я их не впустила — мол, плохо Ивану Александровичу. Леночка банку смородинового варенья принесла — мол, тетя сказала, лучшее средство от простуды. Мы с ней даже поспорили слегка. Я сама больше малину уважаю — с нее сильнее потеют. Сегодня опять прибежали, перед уроками. Так что, не ворчал бы, радовался.

— Так радуюсь, как не в себя, — уныло сказал я. — Лежу тут, понимаете ли, весь сопливый.

— Ой, не наговаривай, — усмехнулась хозяйка.— Девушки постучали, запросились на тебя посмотреть, я заглянула — ты спишь, красивый, загадочный и больной. Если будущая невеста на жениха посмотрит, пока он больной лежит — хуже не будет. Леночку впустила на минутку, Таня вместе с ней, не прогонять же? Посидела девушка, вроде как поухаживала. Зачем тебе было просыпаться?

— Ох, Наташка, романтик ты, — усмехнулся я. — Начиталась, небось, рыцарских романов. Прекрасная дева ухаживает за раненым воином и влюбляется в него.

Наталья Никифоровна подняла глаза вверх, задумчиво улыбнулась. Ага, читала. Сам нечто-то подобное читал в подростковом возрасте, но тогда не задумывался, что раненые рыцари делали под себя, а прекрасным девам приходилось менять постель.

А хозяйка вдруг, без предупреждения, ухватила меня за ухо и довольно чувствительно дернула.

— Иван Александрович, мы с тобой, о чем с тобой договаривались? Почему это Наташка? Наталья Никифоровна, не иначе.

— Садистка ты малолетняя, а не Наталья Никифоровна, — огрызнулся я, потирая ухо.— Щиплешься, словно индюк взбесившийся.

Квартирная хозяйка засмеялась:

— Ух, так бы тебе в лоб и дала! — подняла женщина кулачок. Но вместо удара поцеловала прямо в губы. — Смешной ты… Ишь, малолетняя. Знаю, что врешь, но все равно приятно. А щиплются не индюки, а гуси. Иван Александрович, мне тебя за глаза называть Ваней, а то и Ванюшей дозволительно, можно и в глаза, если болеешь. Все-таки, ты меня изрядно младше.

Наталья Никифоровна опять поцеловала больного.

— Заразишься, глупая, — пробормотал я.

Показалось, что от