Когда появлялась возможность поговорить, Вита задавала Назиру множество вопросов о растениях, пытаясь запомнить их названия: такие, как шаумар, похожие на фенхель, или васби, у которых были желтые стебли. Назир сказал, что если верблюд съест такое растение, то рот у него становится черным.
Однако чаще они скакали слишком быстро, чтобы разговаривать. В такие минуты Вита погружалась в свои мысли, представляя себе встречу с кузиной Джейн и придумывая, что она ей скажет.
Девушка не могла не вспоминать с чувством некоторого смущения слова миссис Бертон о том, что кузина Джейн может ревновать к ней своего мужа. И что ей будет неприятно в ее возрасте встретиться с юной красивой девушкой, похожей на нее в молодости.
Но чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась в нелепости этого предположения. Ведь, в конце концов, никто не может похвастаться, что прожил такую же бурную, наполненную удивительными событиями и необыкновенными романами жизнь, как Джейн Дигби. Уж ей ли завидовать юной девочке, которая еще ничего не успела узнать в жизни и которую в ближайшем будущем не ждет ничего, кроме возможного брака с отвратительным, напыщенным немолодым джентльменом.
«Что может быть прекраснее, – с завистью думала Вита, – чем владеть таким восхитительным домом и быть настоящей королевой в племени своего мужа и сопровождать его везде, даже когда он кочует по пустыне».
Ну не смешно ли восемнадцатилетней девушке соперничать с такой необыкновенной, знаменитой и красивой женщиной!
Правда, многие говорили Вите, что она походит на Джейн Дигби, но, несмотря на бесчисленные комплименты, которыми осыпали ее поклонники, не она слыла первой красавицей чуть ли не во всем мире, а Джейн. И у нее не было бесконечной вереницы высокопоставленных поклонников, готовых жениться на ней или бросить к ее ногам королевскую корону.
«Все, что у меня есть, – это лорд Бэнтам», – с грустью подумала Вита, понимая, насколько это ничтожная замена всем тем знаменитым, влиятельным, могущественным мужчинам, которые были в жизни ее кузины.
В то же время она отдавала себе отчет, что еще слишком молода и у нее еще все может быть впереди. А вот Джейн… Но хотя Чарльз Фентон мог считать, что Джейн слишком стара для любви, из рассказов Бевила и миссис Бертон следовало, что и в шестьдесят три она все еще была полна страсти и огня.
И вновь мысль о том, что Джейн может рассматривать ее как свою соперницу, наполнило сердце Виты неясной тревогой. Она продолжала думать об этом почти весь день – до тех пор, пока они не остановились на отдых в небольшом, очень красивом зеленом оазисе.
Воду для животных здесь доставали из глубокого колодца, опуская туда ведро на длинной веревке.
Для Виты питьевую воду везли в сосуде странной формы из козлиной шкуры. На вкус эта вода была довольно противной, и Вита старалась пить как можно меньше.
Бедуины приготовили свою обычную еду, уже знакомую девушке по первому дню ее путешествия по земле Сирии. Все расположились на отдых в тени высоких пальм, пытаясь в их скудной тени спрятаться от палящего дневного зноя.
Спустя два часа после того как они покинули оазис, Вита заметила вдалеке густые клубы пыли и вскоре увидела большую группу всадников, мчащихся им навстречу.
Она повернулась, чтобы спросить у Назира, не знает ли он, кто это такие, но, к своему изумлению, не увидела его рядом. Решив, что он немного отстал, Вита окликнула его, но он не откликнулся. Зато другие всадники сгрудились вокруг нее.
– Где Назир? – нетерпеливо спрашивала Вита, переводя тревожный взгляд с одного смуглого лица на другое.
Не получив ответа, она наконец-то сообразила, что они ее просто не понимают, и несколько раз повторила имя Назира.
И вновь ей никто не ответил. Казалось, она совершенно не интересовала гарцующих возле нее людей. Они почти не обращали на нее внимания, зато напряженно вглядывались в приближающихся всадников.
А те неслись прямо на них с бешеной скоростью, и скоро девушка уже могла рассмотреть их лица. И в этот момент Вита вспомнила все ужасные рассказы Бевила и синьора Дайри о нападениях на путешественников, а еще ей припомнился рассказ мистера Девенпорта о том, как одна часть племени нападает и грабит путников, а вторая, якобы спасая их, требует за это вознаграждение.
Ей очень хотелось бы знать, что собираются предпринять приближающиеся на полном скаку всадники, и она снова позвала Назира.
Привстав в седле, Вита повернулась назад, пытаясь рассмотреть, где он и почему не идет на ее зов. Однако в следующую секунду застыла от изумления и растерянности, не зная, что и думать.
Назир мчался назад – в ту сторону, откуда они только что приехали, со всей скоростью, на которую только была способна его лошадь.
Девушка была так удивлена этим зрелищем, что несколько секунд не могла прийти в себя, только растерянно смотрела ему вслед. Но звук выстрелов заставил ее повернуться в сторону всадников, скачущих им навстречу во весь опор.
Они стреляли, вопили, размахивали над головой ружьями и, потрясая длинными копьями, подкидывали их высоко в воздух и вновь подхватывали на лету, ни на мгновение не останавливая своих мчащихся галопом великолепных арабских скакунов.
Виту обуял ужас.
Ее лошадь заволновалась, возбужденная шумом, и девушке пришлось проявить немалую ловкость, чтобы успокоить ее и вновь заставить слушаться. Управляясь с лошадью, она вдруг вспомнила, как, рассказывая о кузине Джейн, говорили о джериде – яростном мгновенном нападении бедуинов, которым пользовались воины от Марокко до Аравии, чтобы напугать и посеять панику в рядах противника.
Теперь Вита с безмолвным ужасом наблюдала за приближающимися всадниками, которые оглашали воздух гиканьем и дикими воплями, без сомнения означающими воинственный клич, стреляли в воздух, привстав на стременах, и выделывали всевозможные трюки, демонстрируя искусство первоклассных наездников. Казалось, каждый из них составлял с лошадью единое целое.
Не осознавая, что делает, Вита натянула поводья и остановилась, невольно завороженная этим необычным, диким представлением. От ужаса на нее нашло странное оцепенение; страх был настолько силен, что она почти ничего не чувствовала. Остальные всадники также остановились, окружив ее кольцом.
Как раз в тот момент, когда Вита отрешенно подумала, что нападающие сейчас врежутся в них на всем скаку, всадники натянули поводья, и лошади остановились, взвившись на дыбы и оглашая воздух громким ржаньем.
Это было великолепно проделано и явно преследовало две цели – продемонстрировать высочайшее искусство верховой езды и устрашить предполагаемого противника.
