Гостиничный сервис во всём его 'очаровании'... Мы переглянулись. Карл почесал голову, развёл плечами.
- Э... как-нибудь в другой раз, - решил за всех я.
- Вас же двое... понятно. Не буду мешать, покойной ночи, - разочарованно хмыкнула женщина и быстро удалилась за дверь.
- Я правильно понял, что она приняла нас за... - открыл рот кузен.
- Правильно, - прервал я. - Но разборки отложим на будущее. Ещё будет возможность доказать этой куртизанке, что она в нас сильно ошибалась. А пока, туши свет. Спать хочу больше чем... Ну, ты меня понял, брателла.
Мы так устали, что, не раздеваясь, бухнулись на кровать и заснули до самого утра. Уверен, от нашего богатырского храпа стены ходили ходуном. Разбудили нас чьи-то шаги и деликатный кашель за дверью.
- Пожалуйте спуститься и откушать, - сообщила незнакомая служанка. - Вам уже накрыто.
Плотно перекусив, мы выбрались из-за стола и посвятили день прекрасному ничегонеделанию: гуляли по улицам города, глазели на украшенные скульптурами и живописными изображениями триумфальные ворота, возведённые в честь переезда императрицы из Москвы на постоянное жительство в северную столицу. Анна Иоанновна решилась на такой шаг после долгих уговоров Миниха, который и возглавил масштабную перестройку города. Нынешний Санкт-Петербург многим обязан его инженерному и руководительскому талантам.
Ворота поставили неподалёку от деревянной Троицкой церкви и домика Петра Первого: скромного, состоящего всего из двух комнат. Домик выкрасили в красный цвет, а чтобы он простоял дольше на память потомкам - соорудили над ним специальную крышу, удерживающуюся на каменных опорах.
Великий император любил бывать в Троице, приходя туда со всей семьёй.
К вечеру мы едва волочили ноги, однако нас переполняли впечатления. Карл находил, что красивей города нет нигде в Европе.
- Может, разве что Венеция, - вздыхал он.
Полторы недели пролетели как один миг. Карл всё же устроил рандеву бойкой служанке, и она сняла с него все подозрения. Я пока предпочитал воздерживаться от слишком тесных контактов с женским полом. Не то, чтобы меня можно назвать монахом, просто свободные отношения никогда не привлекали. Я из тех, кто ищет 'большой и чистой любви' и не раз на том обжигается.
Отдав хозяину герберга последние деньги, мы отправились на поиски полковой канцелярии Измайловского полка. Благодаря любезности встреченных прохожих, не пришлось долго кружить по городу - ибо в привычном понимании двадцать первого века как такового военного городка с казармами, оружейкой, клубом и так далее не имелось. Был небольшой полковой двор, в котором размещались помещения, отведённые под канцелярии, штаб, магазины, конюшенные 'анбары', слесарные мастерские, цейхгауз - место для хранения оружия и боеприпасов, а также оборудованный плац, где производилось обучение. Сами служивые 'от травы до травы' проживали в палаточных лагерях, а потом отправлялись на зимние квартиры, становясь на постой к горожанам. К примеру, нижние чины Семёновского полка размещались в четырёх с лишним сотнях обывательских домов, порой расположённых довольно далёко друг от друга. Разумеется, чтобы поднять полк по тревоге требовалось потратить уйму времени на сборы. К тому же далеко не везде в городе имелись мосты, и солдатам приходилось искать всевозможные способы переправы.
В начале тридцатых годов восемнадцатого века Измайловский полк размешался в четыреста семьдесят одном обывательском доме в Москве, затем два батальона проделали путь до Петербурга и стали на постой на Адмиралтейской стороне. Третий батальон застрял в первопрестольной ещё на некоторое время и лишь в 1734 году перебрался в город на Неве, расположившись на стороне Петербургской.
Охранявшие ворота, ведущие в полковой двор, солдаты объяснили, как найти канцелярию. Казалось, двери этого небольшого деревянного дома всегда нараспашку - вбегали и выбегали курьеры, стремительной походкой выходили офицеры, хватало и лиц в партикулярном, то есть штатском платье.
Мне не раз во времена армейской службы приходилось бывать в штабах воинских частей - обычно, прежде чем проникнуть внутрь, посетителю предстояло пройти контроль дневальных и дежурного офицера.
Здесь же за дверями располагалась деревянная скамейка, на которой сидели двое караульных, преспокойно игравших в карты. Уже только один вид скучающих солдат ввёл меня в изумление. Если бы кто-то из моих бывших начальников набрёл на такую картину, парням пришлось бы коротать несколько суток на губе.
- Осади назад, - непочтительно произнёс караульный, только что побивший козырем карту напарника. - Чего ищете?
- Нам нужна полковая канцелярия.
- По какому вопросу? - спросил он.
- Насчёт зачисления в штат полка.
- Неужто ваканции у нас появились, - удивился второй караульный, сдавая карты. - А мне говорили нету.
- Как же, держи карман шире. Так тебе и скажут, - ухмыльнулся его напарник. - А вы ступайте в унтер-штаб, вторая дверь налево, спросите полкового комиссара. За него сейчас их высокоблагородие капитан Касаткин.
- Спасибо, братцы, - поблагодарил я.
Мы прошли по коридору, постучались в дверь и оказались в прокуренной комнате, где за письменными столами корпели писаря, заваленные грудой бумаг. Как и в двадцать первом веке, у них было полно работы, ибо бюрократии в России всегда хватало с избытком.
- Здравствуйте. Мы ищем полкового комиссара господина Касаткина, - сказал я.
В ответ только скрип перьев да шуршание бумаги. Наконец, сидевший за ближайшим столом писарь отставил чернильницу в сторону, промокнул исписанный лист и, подняв голову, спросил:
- А зачем вам понадобился Виктор Иванович?
- Господин подполковник Густав Бирон сказали явиться в канцелярию Измайловского полка на предмет поступления на службу.
Имя младшего брата всесильного фаворита произвело впечатление. На нас разом уставились пять пар любопытных глаз. Наступила полная тишина.
- Назовите ваши имена, - с придыханием спросил участливый писарь.
Мы представились.
- Подождите здесь, - сказал писарь. - Я доложу господину полковому комиссару о вас.
Потом он вернулся и пригласил войти к капитану, занимавшему отдельное помещение.
- Только поаккуратней, - попросил писарь, и я понял почему.
Полковой комиссар выглядел неважно - то ли болел, то ли мучался от тяжёлого похмелья, а может всё разом. Ворот измятого мундира расстегнут, нерасчёсанный парик небрежно кинут на подоконник, башмаки покрыты грязью, чулки сползли, лысоватая голова, похожая на еловую шишку, вся в буграх. Лицо покрыто мелкими оспинками. Я уже успел привыкнуть к тому, что внешность многих встреченных жителей вынуждено носила следы этой страшной болезни - прививки от оспы начнут делать гораздо позднее, при Екатерине Великой.
