Ознакомительная версия.
- Чё там? - спросил я его.
- Прицел цел, орудие - в порядке. Колесо только оторвало.
- У тебя?
- Ерунда! Обидно только!
- Громозека! За мной! - я вскочил, Гавр и Громозека - тоже. Рванули по окопу к огневой ПТО.
И тут я почувствовал что-то. Что-то было не так. Что-то нехорошее почувствовал. Сходное чувство у меня было тогда, прошлой осенью, когда немец уже целиться мне в сердце, а я, раскоряченный после того, как спрыгнул с танка, с пустыми руками. Чувство острой опасности. Смертельной. И такое же чувство у меня было, когда Кум, ментяра, собирался застрелить меня в спину.
- Атас! - заорал я, развернулся, кинулся на своих спутников сбивая их обоих с ног.
Так в кучу и рухнули. Взорвалось прямо в голове. Наверное, я вырубился на время. Очнулся от того, что кто-то меня толкает в пах. Да больно-то как! Попытался встать, не получается. Будто на меня сверху навалили чего-то. Поднатужился, будто силовую тягу выполняю, пошло дело! Потом легче, легче, а потом кто-то меня схватил за спиной ремень разгрузки и выдернул, отбросил, перевернул, на лицо полилась вода. Я смог открыть глаза.
Блин, нас взрывом засыпало! Бойцы-комсомольцы теперь тащили из земли и деревянной щепы Громозеку и своего командира. Я достал флягу, но она оказалась подозрительно лёгкой. Потому что была дырявая, смятая и пустая. А на корме у меня? Точно, вода! - с облегчением понял я. Быть раненым в корму - позор-то! А я-то думал, что ранен недостойно - мокро на филейной части, решил, что - кровь, а боли - пока не чувствую. Бывает так - о том, что ранен узнаёшь не от боли, а от мокрости крови на коже.
Оба погребённых заживо были живы и даже целы. Только, так же как и я - оглушены.
- Целы? - спросил я.
Они закивали головами с ошалевшими глазами.
- Пошли дальше!
А вот и причина нашего погребения - огромная воронка. И, если бы я не остановил себя и моих соратников - прямо нам на голову бы и упал снаряд. А что самое обидное - наш это был снаряд. Выпущенный красноармейцами из советской корпусной пушки. Такой вот "дружественный" огонь. Недолёт, называется.
Ладно, не до рефлексии. Добрались до огневой. Двое бойцов, что нас откапывали, помогли установить потерявшее колёса орудие на пустые снарядные ящики, выровняли пушку, грубо навели на Штуг, стоящий перед нами вполоборота, и лупящий куда-то левее нас.
Так, у нас неплохие шансы пострелять - позиция считается подавленной, нас просто не выслеживают. Нет к нам такого пристального внимания, как в начале боя. Тут кругом всё сверкает, клубы дыма, пыль стоит. Есть возможность пострелять не привлекая пристального внимания. Вот и расчёту "Прощай, Родина!" надо было дождаться такого же момента.
Я протёр платочком оптику, приник к прицелу, стал наводить на Штуга. Лязгнул затвор, Громозека хлопнул меня по каске, вызывая вспышку боли в голове, я лягнул его ногой, не оборачиваясь. Попал во что-то мягкое. И дёрнул за спуск.
Не попал. Так-так-так! Сорокопятка - очень точная пушка. На такой дистанции можно мух отстреливать. Но, я - не попал. Значит, что? Прицел - сбит. Не у меня же! У пушки, конечно. Я же - мегаснайпер-ас 80 уровня. Это пушка виновата, мамой клянусь!
- Трассер! - закричал я.
Лязгнул затвор. Громозека в этот раз хлопнул меня ладонью по каблуку ботинка. Навёл на передний каток. Выстрел. Мимо! Но, в этот раз я увидел - куда ушёл снаряд. Внёс поправку. Трассер ударил в броню Штуга, высекая вспышку и искры, как электросварка, и свечкой ушёл вбок.
Я, не отрываясь от прицела, выставил назад растопыренную ладонь и, голосом продублировал:
- Осколочный!
Лязгнул затвор, хлопок по ноге, выстрел. Попадание. Небольшой бездымный и почти беспламенный взрыв. И такой же бесполезный. Подкрутил. Лязг, хлопок, выстрел. Лязг, хлопок, выстрел. Наконец-то! Лениво, нехотя, змея гусеницы сползла с переднего ленивца. Всё! Этот обезврежен! Пусть попробует уехать! А башни у него - нет. Потерял гуслю - мишень. Но, к сожалению, не для меня. Слишком долго придётся этой пушечкой ковырять Штуга, стоящего вполоборота, без точной наводки. Если бы не сбитый прицел! У него, уязвимых мест хватает, но - попробуй, попади!
Выглянул из-за щитка орудия. Оглядел поле боя в поисках целей. Квадратные танки, приземистые самоходы. Ганомаги! Печеньки! Развернули орудие, стал выцеливать елозившего за сгоревшим КВ гроб немецкого БТРа. Наконец, удалось подловить его осколочно-фугасным в ходовую. Он замер в полуобороте. Вогнал ему 2 бронебойных в моторное отделение. Увидел, как из него сбежали 2 немца. Думал, загорится. Нет, не горит.
Потом пострелял по Пазику. Четвёртому. Прострелил ему два экрана. Но, снаряды бессильно сверкали об его броню, светлячками улетая в сторону. Ну его! Там вон - ещё БТР уползти пытается.
- Иваныч, не жги его! Трофеи же горят!
- До трофеев тут ещё... как до Китая на карачиках! Хотя... Давай гранатой!
Первый выстрел - мимо! Второй - выше крыши. Третий снаряд разорвался прямо на морде БТРа, меж двух смотровых щелей. Ганомаг дернулся, замер, ещё дёрнулся, стал ещё быстрее отползать задним ходом. Выстрел - снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от правого борта. А вот следующий опять взорвался на броне. БТР с крестом на борту резко дёрнулся, замер и встал. Вижу - немец выскочил. Я по нему - из пушки. Не попал. И - ладно! И глупо это было - чисто ребячество - из пушки в одиночного солдата стрелять.
- Вот тебе твой трофей! - закричал я, оборачиваясь к любителю трофеев, и увидел широкогрудый корпус Т-34, уже накатывающий на нас.
- Атас!
И мы, как тараканы, - кто - куда! Танк прогрохотал по огневой, навоняв выхлопом не прогоревшего дизтоплива с чёрной копотью от попавшего в топливную систему масла, наехал одной гусеницей на сошник сорокопятки, пушка подлетела, перевернулась. Танк уехал дальше. Я осторожно выглянул туда, откуда он пришёл, вдруг там ещё один такой же бестолковый? Нет никого, только запыхавшаяся пехота бежит нестройными кучками.
- Слепой что ли? - возмущался боец-космодесантник.
- Та, не. Просто - не опытный экипаж. Куда едут - не видят, а значит, и врага - не видят. От пехоты оторвались, - сказал я, - Смертники.
Выглянул - ага, уже. Танк, что додавил нашу пушку и чуть не раздавил нас, стоял около горящего Штуга, которого мы и стреножили, повернув башню на бок, туда, на немцев, и лениво разгорался. Орудие его продолжало бухать, посылая снаряды во врага, пулемёты захлёбывались очередями. Вспышка, взрыв - и вот башня тридцатьчетвёрки подлетает на чёрно-алом фонтане огня, переворачивается, падает обратно на танк. Всё. Никто не успел спастись.
Ознакомительная версия.
