Ознакомительная версия.
- А ля гер, ком а ля гер, - осталось только вздохнуть.
Вернулись, подавленные, на НП - всё одно пушка было окончательно разбита. Как раз чтобы выгнать оттуда пехоту, что уже облюбовали наш НП под огневую 82-мм миномёта. Без рукоприкладства не обошлось. Пинками выгоняли их в атаку.
Сел, попил из фляги Громозеки. Призадумался. О перспективах идущего боя. Точнее, об его бесперспективности. Думаете - наглец? Себя считаю умнее генералов? Нет, не считаю. Но, учиться надо не только на своих ошибках. А учиться - надо. Учитывая, с какой скоростью прирастает геометрия моих воротников. Потому, быть простым болванчиком, тупо кивающим и исполняющим только то, что приказали - не мой путь. Мне предстоит выстрадать совсем другим путём. И чтобы снизить боль неизбежных ошибок, ну хоть на сколько-нибудь, надо "мосх" понапрягать заранее. Я ведь прекрасно помню, как запаниковал тогда, там, чуть западнее, когда немцы смешались с моими людьми. Думал - всё! Все мои - погибли. И бой - проигран. А оказалось всё совсем не так. И даже - совсем не так. Потому - учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал Великий...
- Есть раненные? - спросил тонкий девичий голос.
Настолько не соответствовал голосок происходящему вокруг, и мыслям в моей голове, что все, я - в первую очередь, замерли, обернувшись на источник звука - маленькую, едва полтора метра, девочку с огромной, для неё, санитарной сумкой. Конопушки на носу-кнопке, русые, почти рыжие жиденькие косички.
- Чё молчим? - рявкнул я, - Нет раненных? Нет, так нет!
А потом обратился к санитарке:
- Все целы, дочка.
- Тоже мне папашка нашёлся! - фыркнула она.
Я отвернул воротник кожанки, чтобы она увидела геометрию петлиц. Санитарка пискнула мышкой и так же, мышкой, хотела улизнуть, но я её окликнул:
- Ты нашего медбрата не видела? Большой такой, в такой же форме, как у нас?
- Там, раненных таскает. - Ответила она, махнув рукой на берег, потом смерила нас взглядом, - Так он ваш? Понятно! Вас, лосей, только такому племенному бычку и утащить!
- Ух, я тебя! - закричал я, и она, взвизгнув, скрылась.
Ржач на НП на несколько минут. Это напряженность боя отпускает.
Сбор камней.
- Так, бойцы, срочно найти нашего Бога Войны! У него ещё радиопозывной колючий. И наших радистов. Не НП, а черт знает что! Развоевались! Впереди ищите, теперь за наступающими цепями погнали.
Почему я сам не пошёл вперёд? Не вижу перспективы. Прорыв не удался. И не известно, удастся ли? По моему мнению, немцы уже нагнали сюда оперативные резервы, попробовали нас спихнуть в реку, не вышло. Теперь будут перемалывать наши роты и танки на своей эшелонированной обороне, планомерно отходя на заранее подготовленные позиции. Это не прорыв. Это отпихивание врага.
А нас собирались в прорыв запускать, по мягким и нежным тылам гулять. Можно, конечно, мою бригаду использовать и как перфоратор. Мы вполне себе проломим несколько линий обороны нациков. И иссякнем. Но, заставит ли это противника отменить отправку на юг механизированных дивизий? Ради них ведь всё затевалось. Не удастся вернуть немецкие танки сюда - все жертвы сегодняшнего наступления будут напрасными. Из стратегического масштаба бой перейдёт в разряд боёв местного значения. По улучшению позиций. Но, потери - несопоставимы.
Хотя, если верить тому, что трепали про Ржев - там, как раз, так и получалось. И в очень крупном масштабе. По миллиону бойцов противостоящие стороны оставили в Ржевских болотах.
Ну, видимо, не только я учусь "носить геометрию". Но и более крупные командующие. Не зря же они называли 1942 год - "учебным". А по-другому и не научишься. Это раньше, на диване с книжкой, я думал - "чем они там в своих военных училищах и академиях занимались?" А теперь я знаю - воевать умеет только тот, кто воюет. Невозможно научиться этому "заочно".
Вернулась группа бойцов с радистом. Радист передал мне трубку. Вызывал меня Сугроб - начштаба. Передал приказ Психолога срочно прибыть в Берлогу. Значит, Ватутин у меня в штабе. Именно молодые генштабисты, что теперь служат при моём штабе, мне так много рассказали про этого выдающегося полководца. В том числе и его прозвище - Психолог. И тогда я вспомнил его. Ватутин будет Киев брать. А потом погибнет от рук украинских нацистов-бандеровцев. Но, сейчас он жив, полон сил и голова его варит, как автоклав. Посмотрим, что он там надумал.
Но, сначала собрал своих, что разбежались по плацдарму, как тараканы, надавал всем заданий: военкорам - запечатлеть на плёнку результаты "противостояния" брони и снаряда, Кактусу - велел прекратить вести огонь всеми видами боеприпасов, кроме "польских", и отводить батареи на запасные позиции, рембату - провести ревизию подбитой и брошенной техники на предмет поиска трофеев, космодесанту - не лезть в бой, обеспечить выполнение службами бригады их заданий и вернуть всех к ночи в расположение, то есть, на восточный берег.
- Мы не будем наступать?
- Будем. Но, не сейчас. И, возможно, не здесь. Всем всё ясно? Выполнять!
Пошли к берегу. Я, Громозека, Кактус, радисты и бойцы охраны. Не кучкуясь, россыпью, от укрытия к укрытию - немец долбил по плацдарму. Вслепую, но постоянно.
- Командир - Бегемот!
Сгоревший самоход стоял в ложбине, скрывавшей его по срез ствола. И даже это его не спасло от вражеского снаряда. Хорошо видна была обгоревшая пробоина. Длинная, снаряд вошёл чуть наискось, не срикошетив. Видимо, сразу полыхнул бензин развороченных баков. Сейчас Бегемот уже не горел, чадил. Рядом валялись два красных огнетушителя. Тел не было - я заглянул в нутро раскалённой машине. Но, увидев цилиндры снарядов в боеукладке, быстро дал задний ход, махнув рукой, чтоб остальные тоже прятались. Так можно и по ветру развеяться! Как они не рванули?
С безопасного расстояния обернулся, снял каску, склонил голову, перекрестился. Минус один.
Второй самоход нашли на берегу. Тоже битый, но боеспособный, на ходу. И пустой. Экипажи обоих машин были тут. Половина - завёрнута в брезент. А погиб тот экипаж, где командир был с испорченным скальпом.
Не слёг он в госпиталь. Не дожил. Они отбивали танковую контратаку врага. Самоход вспыхнул, как спичка. Горящие люди вываливались из него и бежали живыми факелами. Голоса ребят, что видели это, постоянно срывались.
У меня и самого ком в горле мешал говорить. Горящие люди - это личное, особо проникающее. Зелёная клеёнка, холодный мертвый свет, родные ступни! А-а-а-а!
Но, надо! Надо взять себя в руки. Я - не Витя Данилов, я - комбриг Медведь! У меня - ответственность, дело! Надо, Витя, надо! Надо, что-то надо сказать. Я же - командир, твою-то дивизию!
Ознакомительная версия.
