Карелии девушек насилует, а потом убивает, и почему их ещё не нашли, я бы не знал, что ответить.
Мы с Майей переглянулись.
— А разве в аномальщики не строгий отбор? — спросил я.
— И да, и нет, — Маратыч вздохнул. — В учебку любой желающий может заявление написать, но конечно отбор есть. Основной — в самой учебке. Но и особо опасные сюда попадать не должны. Этих на краже со взломом взяли, и ничего другого не нашли. Дали четыре года. А они решили сюда податься, и при первой же возможности на лыжи встать.
— Но ведь моё-то участие здесь минимальное, — развёл я руками. — За что медаль?
— А вот это не твоего ума дело. Дали — носи. Государство тебя оценило, значит, есть за что. Или ты думаешь я такие решения единолично принимаю? Представление да, я писал. А решение комиссия принимала.
— Понял, — кивнул я. — Есть носить и гордиться!
— Не паясничай. Медаль тебе от государства дали, а от меня — в пределах разумного проси, чего не хватает.
— Да тут всё вроде есть, — пожал я плечами. — Мы с Майей за отличную учёбу уже всё себе прикупили, что надо было. Но вот если бы телефон, тот, мой старый и наушники…
— Вообще-то не положено, но мы что-нибудь придумаем, — пообещал Маратыч. — Он у тебя всё равно связь не ловит. Ещё пожелания будут?
— Пожелание у нас только одно, — я глянул на напарницу, — пройти все этапы отбора и пойти служить. Но, боюсь, здесь вы никак не поможете.
— Не помогу, — согласился Маратыч. — Здесь только сами. Но совет дам. Если уж так всерьёз настроены — подружитесь с одним вредным старикашкой. У него свои теории есть, но они у руководства понимания не нашли. Может вам повезёт, и вы его поймёте. А пока составьте мне компанию за обедом. Хочу услышать честное мнение о работе учебной части.
Я мысленно хлопнул себя ладонью по лбу. Ну конечно! Сержант Рысев ведь прямым текстом сказал, что у женщин всё дело в биохимии. К кому ещё за советом обращаться, если не к этому чудаковатому преподавателю который ведёт у нас нечто вроде ксенобиологии. Чтобы разбираться во всех этих антидотах, надо хорошо понимать, что и как в организме работает! Запомнить-то любой может, а он видно что разбирается и понимает.
Судя по выражению лица, Майя подумала примерно то же самое.
Правда, сегодня у нас уже «ксенобиологии» не было. Так что подкат к преподу откладывался на следующий день.
— Надо поговорить с Рысевым, — предложила Майя, пока мы спешили на стрельбище после обеда с полковником.
— Зачем? — удивился я. — Он же не биолог.
— Зато он наверняка знает биолога, как облупленного, — Майя зыркнула на меня. — Ты вот помнишь хотя бы, как его зовут?
— У меня ты есть, чтобы всё помнить, — пожал я плечами.
Майя только глаза закатила.
А вечером, перед отбоем, Рысев сам вдруг позвал нас с Майей в свою каптёрку.
Глава 11
Секретные материальчики
— Держи, герой, — когда мы зашли, сержант, улыбаясь, протянул мне небольшой свёрток. — Маратыч передал.
— О, спасибо большое! — даже не разворачивая, я понял, что там телефон.
Но всё же развернул. В тонком кухонном полотенце были завёрнуты телефон, зарядка и обычные проводные наушники. Нажал на кнопку питания. Трубка выключена, но заряжена на 100 %. Включать не стал, незачем заряд тратить. Заряжать — это опять Рысева просить.
— Чай будете? — спросил сержант.
— Не откажемся, — ответил я, переглянувшись с напарницей.
Мы как раз думали, как бы Рысева на разговор вывести, а тут он сам повод и возможность создал.
— А почему вас от службы отстранили? — спросила Майя.
Блин, невежливо! Но сержант, кажется, нисколько не обиделся.
— С внутренним ухом проблемы, воспаление было на оба уха, — объяснил он. — Слышу более или менее, и равновесие тоже вроде в порядке, но это для обычной жизни. Там этого недостаточно, мигом сожрут.
— Вот почему вы не услышали тогда, как к вам сзади подошли… — понял я.
— Да, наверное поэтому, — согласился сержант. — Вот и представь, если я в обычной жизни их не услышал, какая уж мне зона. Знаете, что такое, например, велоцираптор? Эти тварины охотятся всегда стаей. И если уж встретил одного — будь уверен, их там ещё десяток. И они будут тебя выслеживать, передвигаясь при этом почти бесшумно. Сразу не нападают, умные. А когда нападут — ты можешь этого и не заметить, потому что скорость реакции у них нечеловеческая. Как вот у мухи.
С этими словами он сделал неуловимое движение правой рукой, и протянул её нам. Между большим и указательным пальцем жужжала, пытаясь вырваться, пойманная за задние лапки муха.
— Нечеловеческая? — прищурился я. — Этому, товарищ сержант, в аномальщиках учат?
— Игнат Ильич я, — улыбнулся он, уходя от ответа. — Можно Ильич.
— Очень приятно, — я уважительно склонил голову. — Знаете, Игнат Ильич, мы тут кое в чём никак разобраться не можем. Может, вы подскажете?
— Ну-ка, ну-ка, — сержант залил кипяток в большой заварник, накрыл его шапкой-ушанкой и сел на стул, приготовившись слушать.
— На прошлой неделе мне дали почитать один весьма занятный документ, — начал я, не обращая внимания на предостерегающее зырканье Майи. — И в нём говорилось, что женщины гораздо лучше справляются с иномирными болезнями. А на занятиях нам говорили, что главный враг аномальщика как раз бактерии. Так в чём же смысл? Почему женщин не берут?
— Да кто ж нам, простым людям, скажет, в чём смысл? — расхохотался Ильич. — Нашёл у кого спрашивать!
— Тимур Маратович посоветовал у нашего профессора биологии спросить, — заметила Майя.
— И правильно, — кивнул сержант. — Только у него странность есть, не удивляйтесь. Он у вас кровь на анализ попросит, прежде чем о чём-то разговаривать. А кстати, хотите анекдот?
Мы с Майей переглянулись. Сержант вёл себя, мягко говоря, странно.
— Конечно, Игнат Ильич, — в один голос ответили мы.
— Жена дома не ночевала, а мужу сказала, что была у подруги. Муж-то не будь дурак, всех её подруг обзвонил. Но только никто из подруг врать-то не стал, — Ильич достал чашки и принялся их протирать. — А через неделю уже муж дома не ночевал, а сказал, что у друга был. Жена, конечно, всех друзей обзвонила. И что бы вы думали?
Он сделал паузу и с хитрецой на нас посмотрел.
— Пятеро сказали, что её муж ночевал у них, вот недавно ушёл. Трое — что он всё ещё у них. А двое предложили позвать его к телефону!
Майя заливисто рассмеялась, а я вгляделся в глаза Ильича. Они и не
