пространства, планировка открытая. Всё же не тюрьма.
К кабинету князя меня провожает тот же самый посыльный, что был направлен в мою гостиницу. Вхожу после короткого стука. За большим черным столом сидит угрюмый мужчина.
— Пришел, юноша, — бросает князь таким тоном, будто я мог отказаться. — Садись, давай поговорим.
— Ваше Сиятельство, я весь во внимании, — усаживаюсь напротив. — Чем могу быть полезен?
— Вызван ты по одной-единственной причине, — доносит Степан Паскевич. — Из-за тебя мой сын уже второй раз попадает в передряги с Морозовыми, и с этим надо что-то делать.
Угу-угу, так делай, в чем проблема? Займись воспитанием своего чада-рабовладельца, а не перекладывай с больной головы на здоровую.
— Мне искренне жаль, — пожимаю плечами, — что княжич терпит неудобства от общения со мной, но что я могу сделать?
Разве что самоубиться. Но этот способ я с радостью уступаю младшему Паскевичу.
— По-хорошему вам бы вообще не видеться, — морщится князь. — Но с учетом твоей возрастающей интеграции в столичную жизнь, это кажется мне наименее вероятным. А, значит, быть вашим с Димой столкновениям.
— Скорее всего, так, — вздыхаю.
— Юноша, а давай ты перестанешь жаловаться Морозовым? — делает неожиданное предложение князь Степан.
А лихо он это придумал. Гений просто.
— Извините, Ваше Сиятельство, но от моих жалоб Морозовым, как вы выразились, напрямую зависит моя выживаемость, — замечаю. — А мне, к сожалению, не хочется умирать. Сам я не могу противостоять княжичу, сословием не вышел.
— Да-да, ну так ты и продолжай жаловаться, только жалуйся мне, а? — предлагает Паскевич. — Обойдемся без промежуточного звена в виде Морозовых, юноша.
Что за детский сад, блин? И, прежде чем проводить встречу, дядя, неплохо бы выучить имя собеседника. А то еще один «юноша» — и у меня уши свернутся в трубочки.
Но какой бы бред не предлагал князь, послать его нельзя.
— Какие меры вы предпримете в случае моей жалобы? — интересуюсь. — Что помешает ему на следующий день прийти ко мне и навредить?
— Кхм…кхм…Тогда давай пойдем иным путем, — предлагает князь. — Несколько месяцев сын пробудет в военной части на Амуре. Когда он вернется, у него не будет личных средств, не будет людей, кроме шофера. Я лишу сына всего этого, иначе он опять наделает делов. Например, закажет наемникам тебя. Да-да, это очень вероятно. Конечно, Дима чертовски обозлится на тебя. Эту злость нужно тушить. Поэтому, юноша, ты будешь спарринговаться с моим сыном, — неожиданно огорошивает тезка моего отчима. — Я предлагаю не бой, не смертельную дуэль, а спортивный спарринг. Под присмотром тренеров, по строгим правилам, без членовредительства.
У меня, наверно, нижняя челюсть отвисла.
— А как это вообще решит нашу с княжичем проблему? — осторожно спрашиваю.
— В нашей семье уважают силу, — усмехается князь. — До сих пор Дима не мог тебя проверить или, если угодно, получить от тебя тумаков. Если ты несколько раз сразишь его в спарринге, он изменит мнение насчет твоего места в столице.
Мда, дела.
— Я не уверен, что это поможет…
— Поможет, — прерывает меня князь Степан. — А в качестве бонуса ты получишь два миллиона. За каждый спарринг.
Недешево.
— А сколько их всего потребуется?
— Десять точно, может, пятнадцать.
Десять мордобоев по два миллиона каждый. Считай, что два годовых бюджета «Валентино» на телемаркетинг, за который я сегодня уволил рекламного директора. У князя денег куры не клюют.
— Если бы я не был уверен в успехе, то не предлагал бы столь крупные суммы, — замечает Степан Алексеевич. — Просто я потеряю намного больше, если не унять Диму.
Ох е… От таких денег нелегко отказываться. Да и опасно. Если князь захочет по-тихому убрать меня, то Морозовы даже не узнают. Старший Паскевич это не младший. Любой, столько времени продержавшийся во власти, является хитроумным интриганом либо имеет таких ловкачей в советниках. Лучше не заделывать себе такого влиятельного врага.
— А если княжич окажется сильнее меня?
— Такой вариант наиболее вероятен, — усмехается Степан Алексеевич. — В это случае тебе тоже волноваться не о чем. Потерпишь всего десяток избиений, а там Диме и надоест.
Ага, значит князь рассчитывает на это. Ну да, в спаррингах княжич может вдоволь утолить свой садистский голод. Даже если он изобьет меня до смерти, то у Паскевичей будет отмазка для Морозовых: дурак Вещий сам согласился помереть, вот договор, читайте. А что бумажный договор будет, я и не сомневаюсь.
— Спасибо за доверие, Степан Алексеевич. Я должен подумать.
— Думай, — легко разрешает князь. — Три месяца у тебя точно есть. Дима раньше не вернется.
На этой ноте бы и закончить, но тут раскрывается дверь и внутрь входит бойкого вида барышня. Синие глаза, вздернутый носик, спортивная фигура в трениках и майке. Темные волосы заплетены в тугую косу, которая перекинута вперед, подчеркивая крупную грудь. Девушка немного взмыленная, явно после тренировки.
— Зина, — сдвигает брови князь. — Почему ты без стука вторгаешься в мой кабинет?
— Папа, прости, но я услышала, что он пришел… — девушка замечает меня за высокой спинкой стула и яростно вскидывает тонкие брови. — Это он⁈ Это из-за него мой брат гниют в казармах на восточной границе⁈
Барышня упирается кулаками в бока. Князь лишь вздыхает и ничего не отвечает. А тишина, между тем, затягивается. Неужели мне опять отдуваться?
— Без понятия, кто вам нужен, сударыня, — бросаю ровным тоном. — Я — Даниил Вещий, к вашим услугам.
— Это ты! — восклицает девушка, вздрогнув грудью и тем самым привлекая мой взгляд к выступающей части юного тела. — Из-за тебя всё! Отец, неужели ты его отпустишь?
— А что ты предлагаешь сделать, Зина? — громко спрашивает князь. — Я пригласил юношу в гости. Как я могу еще с ним поступить? Тебя в Токийской Академии должны были учить японскому гостеприимству.
— Меня и учили, — дергает девушка нижней губой. — А еще учили, что за родных нужно стоять горой. Я только два дня назад вернулась домой, но уже вижу, что ты не вступаешься за брата.
— Зина, осторожно, — тихо произносит князь, и девушка под грозным взглядом родителя опускает голову.
— Я лишь говорю о том, отец, что из-за вранья чужака ты выбросил родного сына на помойку Царства! — в меня уже и маникюренным пальчиком тыкают. — Даниил, да? Если у вас есть крупица чести, вы не откажитесь от поединка со мной, — она брезгливо оглядывает меня. — Ох, точно вы же простолюдин…Тогда хотя бы спарринг.
Я смотрю, вся семейка Паскевичей помешана на спаррингах.
— Видимо, вы уже размялись, Зинаида Степановна, — равнодушно оглядываю разгоряченную девушку. — И вам не терпится заняться рукопашным боем. Но не думаю, что спарринг решит хоть один вопрос.
— Из-за вас мой брат прозябает на пограничье, — повышает голос девушка. — Вы наврали про Диму и будете держать ответ за клевету.
— Зина, выйди, — велит князь.
— Но…
— Сейчас же, — громче произносит князь. — И больше не смей врываться без стука.
Девушка не смеет ослушаться, но
