— На сколько?
— Лет на четыреста, не меньше.
— Не смущает.
Красный махнул на меня рукой.
* * *
— Вот скажи мне, молодой, — говорил Старшина некоторое время спустя. — Ты ведь сдох в двадцать первом веке, правильно? А мне вот тут доложили, что ты мечом дерёшься просто как демон. Прямо и не справиться с тобой.
— Берсерк меня научил.
— Вон как! И Берсерк говорил тебе, что эдаким макаром ты должен выводить из стоя ангелов-полицейских?
— Нет, такого я что-то не припоминаю.
— Тогда какого хрена ты это делаешь?! — рявкнул Старшина, хлопая по столу широкой ладонью.
Разговор происходил в комендатуре, куда меня доставили отдохнуть после ратных подвигов.
— Молодой, сотрудники Отдела не должны драться с ангелами-полицейскими. Ты, наверное, об этом не знал?
— Старшина, гадом буду, ни в одной инструкции про полицейских ни слова.
— Слушай, молодой, я ведь тоже умею шутки шутить!
— Молчу, Старшина, молчу. Виноват, каюсь.
— Какого лешего ты попёрся в чистилище?
— Да я просто хотел посмотреть. Согласен, нехорошо получилось…
— Нехорошо?! — взревел Старшина. — Да ты позоришь Отдел, тебе это известно?!
Тут уж пришла моя очередь возмутиться:
— Ничего себе! Кто позорит?! Да я четверых ангелов уложил, прежде чем меня скрутили!
Старшина вскочил на ноги. Похоже было, что ему хочется меня ударить, но он сдержался.
— Вижу, тебе здесь нравится, — ядовито заметил он и выскочил из комендатуры.
Меня снова запихнули в камеру. Но я не особо волновался: наши этого так не оставят. Да ещё и торговцы имели удивительную способность просачиваться со своим товаром сквозь любые стены и запоры. Так что пока бестолковые сторожевые ангелы тешили себя надеждой на то, что я раскаиваюсь и молюсь, мы с чёртом лакали водку и распевали песни из репертуара «Сектора газа».
Ещё через некоторое время за мной пришёл Красный. Комендант выдал ему меня под расписку, а на прощание закатил длинную речь насчёт добродетели и тому подобной чуши.
Но сюрпризы только начинались. Когда мы вернулись, нас вызвал Старшина и сказал:
— Значит так, молодой, по поводу тебя получена телеграмма от апостола Петра. Ты отстранён от работы, твоё личное дело отправлено на пересмотр. Настраивайся на то, что нам придётся прощаться.
У меня разом всё опустилось. Я уже не мыслил себя без Отдела. И куда мне теперь? А самое главное — как сказать об этом тётке?
Тем временем Красный яростно нападал на Старшину, а тот монотонно отсылал его к апостолу Петру.
— Контра ты, буржуй! — орал мой командир, грозно нависая над столом. — Чем он так провинился?! Ты, что ли, никогда ни одного ангела не треснул?!
— Отстань от меня, — вяло отвечал Старшина. — Чем, по-твоему, провинился я? От апостола втык получил, с твоей группой и всеми одиночками переругался. Я ведь решений не принимаю. Сходи к апостолу.
Его слова пробудили меня от забытья.
— А что? И схожу.
— Это тебе не поможет, — обнадёжил меня Красный.
— Пусть идёт, — вступился за меня Старшина. — Хуже-то всё равно уже не будет.
— Я с тобой, — сказал мне Красный.
— Только попрошу вас, — закончил разговор Старшина, прикладывая руку к сердцу. Давайте обойдёмся без драк и дебоша. Будьте людьми.
* * *
В нашей группе все были такими же ненормальными, как и мы с командиром. Никто не пожелал остаться в общежитии. К апостолу отправились все до одного и, вооружившись до зубов, втиснулись в лифт.
Я, правда, оружия не брал, а только накатал рапорт, примостив лист бумаги на спину Упыря. Красный спросил меня на ушко:
— Послушай, молодой, а ты с девушкой-то со своей хоть увиделся?
— Да, командир. За тем и ходил.
— Хоть что-то хорошее за весь день, — вздохнул Красный.
По прибытию я попросил своих не вваливаться к апостолу всей толпой. Красный настаивал на том, что ему-то обязательно идти надо, но не убедил меня в этом. Я категорически отказался брать кого-то с собой.
За спорами мы ворвались в приёмную. Ангелица-секретарша не пришла от этого в восторг, но, не обращая внимания на её визгливые протесты, мы подошли к дверям, отпихнули двух ангелов, дожидавшихся приёма, после чего Красный втолкнул меня внутрь.
Апостол из-за своего стола строго взглянул на меня.
— Чем могу? — спросил он. — Ах, это вы. Я, кажется, вас не вызывал.
— А я сам пришёл. Апостол здесь творится произвол и несправедливость. Я написал рапорт по этому поводу.
Апостол нахмурился.
— Вы бы выбирали выражения, молодой человек. Что значит: «произвол» и «несправедливость»? Это на небесах-то?
— Апостол, я и так выразился очень мягко. Да вы почитайте.
И я подал ему рапорт.
Апостол Пётр прочитал его раз, другой, после чего удивлённо уставился на меня.
— Не обессудьте, но я должен проверить, — пробормотал он.
— Я сам хотел настаивать на этом.
Апостол поднял трубку прямого телефона и заказал на коммутаторе Отдел.
— Будьте добры, позовите Священника, — попросил он, когда ему ответил дежурный.
А через некоторое время продолжал:
— Священник? Вы помните тот день, когда привели в Отдел молодого? Отлично. Что тогда говорил ангел Винниус? Сейчас же прекратите сквернословить! Я понимаю, что вы не можете помнить всего. О процентовке, к примеру, был разговор? Ага! Значит, жаловался, но сути вы не помните. Хорошо, спасибо.
Он положил трубку, ещё раз перечитал мой рапорт и сказал:
— Следовательно, вам запали в душу слова ангела о том, что в Отдел берут кого попало.
— Совершенно верно. У нас должны служить только самые лучшие.
— А в рай вы не собирались сходить со своей агитационной программой?
— Была такая мысль, но не всё же сразу.
— И других целей ваш визит в чистилище не имел?
— Апостол, чтоб меня чёрт забрал. Только об агитации и думал.
Потом мне рассказывали, что в этот самый момент в приёмную ворвался чёрт. Эти твари и так выглядели безобразно, а уж в отдел перемещения душ и вовсе набирали самых-самых. Ангелица моментально упала в обморок, а моя группа стеной встала у двери. Но чёрт рвался за мной, учуяв клятвопреступление. Моим сослуживцам пришлось принимать меры: Викинг и Аферист схватили хама и согнули его вдвое, Красный одним махом отхватил ему шашкой башку, Учитель ногой выбил её из приёмной, а Упырь вытолкал туда же упирающееся обезглавленное тело.
В кабинете мы, разумеется, всего этого не видели. Я смотрел на апостола. А он улыбался.
— Вы, стало быть, болеете за Отдел?
— А как же иначе? Мне бы ещё настоящее дело.
